Ветер перемен - Василий Владиславович Скородумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Команда Петра Данилыча наконец–то оказалась наверху. У меня было впечатление, что они поднимались целую вечность. И хотя все четверо были не молоды, как–никак средний возраст группы подрывников составлял пятьдесят лет, все же я не думал, что дела обстоят так плохо. Эскалатор–то совсем не длинный. А Петр Данилыч, как, впрочем, и все остальные, выглядел так, словно только что поднялся на Эверест.
– Ну… вот мы… и на… месте…, – я не мог без смеха смотреть на нашего взрывотехника и мне приходилось делать неимоверные усилия для того, чтобы не разразиться хохотом. Да, я все понимаю, но это действительно было смешно.
Немного отдышавшись, Петр Данилыч повел нас всех за собой в переход, соединяющий «Достоевскую» с «Владимирской». Не успели мы сделать и десяти шагов, как он поднял руку вверх, приказывая нам остановиться, и очень тихо, еле слышно, произнес:
– Олег, Остап, видите?
Палец Петра Данилыча указывал на стену, всю испещренную вмятинами, трещинами, сажей, кровью и копотью. И выглядело сие зрелище весьма безобразно. По всему было видно, что эта стена испытала на себе силу не одной взрывчатки.
– Ваши проделки? – спросил я, хотя мой вопрос явно не нуждался в ответе.
– А то! – с неподдельной гордостью сказал Петр Данилыч. – На этом месте погиб не один «красный». И не сегодня-завтра, я надеюсь, сдохнет еще несколько.
Нескрываемая ненависть звучала в его словах. И возможно даже нечто больше, чем ненависть. Антипатия Петра Данилыча к «красным» лично мне была понятна – четыре года назад они убили его брата. И хотя возможно тех, кто это сделал, уже нет в живых, он все равно продолжал им мстить. И будет делать это вплоть до самой своей смерти.
Петр Данилыч снял с плеч свой рюкзак, поставил его на пол рядом с собой, а сам присел на корточки и стал изучать стену в том месте, где она еще не была тронута взрывом. Из небольшого чехольчика, висящего на поясе, он достал малюсенький перочинный ножик, тихонько постукивая им по мраморным плиткам. Все наблюдали за действиями Петра Данилыча молча, не смея отвлекать его от работы. Наконец он воскликнул: «Эврика» и торжествующе повернулся к нам.
– В прошлый раз, – стал объяснять Петр Данилыч, – когда я закладывал тут тротил, у меня было время на то, чтобы проделать в стене дыру на следующий раз. Что я с успехом и сделал. Замаскировал ее и, как видно, ее не обнаружили, – он провернул лезвие ножичка и подцепил им плитку. Хоть и не без труда, но она все же выскочила из того места, где находилась секундой ранее и открыла нашему взору небольшую, но все же вполне вместительную дыру.
– Олег, теперь смотри и запоминай, – Петр Данилыч говорил почти неслышным шепотом. Конечно, никому не нужно, чтобы «красные» поняли, что мы находимся у них на территории. – Как знать, может тебе пригодится в будущем то, что ты сейчас увидишь.
Если бы Петр Данилыч не пояснял то, что делал дальше, я бы запомнил лишь только сам процесс заложения тротила, но: что? где? почему? вряд ли бы понял.
Итак, в брикет тротила был вставлен взрыватель с чекой, к которой прикреплена проволока. Одним концом она была прилажена к чеке, другим же Петр Данилыч привязал ее к ограждению, перегораживающему правостороннее и левостороннее движение по переходу. Сам брикет тротила поместили в дыру, специально для него и заготовленную, и для придания ему неподвижности прикрепили скотчем. Дыру, конечно же, снова замаскировали.
– Ну а вот что должно произойти, если какой-нибудь олух пройдет здесь. Проволока натянется, чека освободит подпружиненный ударник, который ударит по капсюлю. Капсюль взрывателя приведет в действие ударник запала, накалывающий капсюль запала, который, в свою очередь, приведет в действие капсюль–детонатор, взрывающий основной заряд тротила. Ну и БУМ–БАХ с последующим фейерверком и, несомненно, жертвами.
– И заметь, обнаружить проволоку практически невозможно. Она ненамного толще человеческого волоса, но в разы прочнее, – добавил Сухарь.
Так, ну про проволоку–то я, предположим, запомнил, много ума тут не надо. Но все эти ударники, запалы, капсюли-шмапсюли – жуть просто. Если бы меня попросили повторить весь процесс закладки тротила со всеми терминами и понятиями, я бы вежливо послал этого человека на все четыре стороны. Слава Богу, Петр Данилыч не стал этого делать.
– Ну что ж, можно и убираться отсюда. Я бы, конечно, с удовольствием посмотрел, как подрываются на нашей растяжке эти твари красные, но жизнь дороже. Так что, по коням, ребятки, – тихо сказал Петр Данилыч и повернулся к эскалаторам.
В этот момент со стороны Владимирской послышался стук ботинок. Сюда бежали «красные» и сомнений быть не могло – по наши души, не иначе. И ситуация, которая сейчас вырисовывалась, мне ну совсем была не по душе.
По лестнице стремительно вбежали четверо «красных» и, не сговариваясь, открыли по нам огонь. Конечно, это только в тупых американских боевиках персонажи сначала кричат: «Стоять!», а потом ждут, когда их пристрелят.
Пули засвистели прямо у меня над ухом. Выругавшись, я резко упал на живот и выстрелил сам. Пули, беспорядочно выпущенные из моего автомата, как это ни странно, нашли свою цель. Они скосили двоих, третий схватился за раненное бедро, четвертому повезло больше всех – он продолжал стоять на месте, продолжая обильно поливать нас свинцом. Короткий стон боли позади меня возвестил о том, что кто–то из наших ранен, но кто именно я не мог посмотреть, так как все мое внимание было сосредоточено на оставшемся в живых «красном». Он никак не давал мне нормально прицелиться – палил, не жалея патронов, сам видно не понимая, то творит. Стрелок из него был никудышный, такого мазилу мне встречать до этого дня не доводилось, хотя с оружием он, надо признаться, обращаться умел. Использованный магазин на новый он менял за каких–то две секунды.
Мне не пришлось долго мучиться. За меня всю работу сделал Остап. Сначала он ранил надоедливого мазилу в голень, отчего тот подкосился и упал, а
