Джентльмен-дьявол - Эшли Макнамара

Джордж, прищурившись, обернулся на мужской голос. С противоположного конца улицы к нему направлялся Лич и вел лошадь в поводу. Следом шел Рэвелстоук в компании нескольких своих гостей-мужчин, каждый держал в руке поводья.

Приблизившись, Рэвелстоук похлопал Джорджа по плечу.

– Не хочешь рассказать, что случилось с Лютиком?

– Что за лютик?

Негодяй радостно улыбнулся.

– Мне помнится, утром я давал тебе лошадь.

– Никакой это не Лютик. Оказалось, что это неблагодарная тварь, которая решила прогуляться налегке, вместо того чтобы отвезти меня на прогулку. Я просто уверен, что мерзкое животное уже в конюшне и набивает себе брюхо овсом.

Рэвелстоук громко расхохотался.

– И не смей говорить, что последний всадник, которого он выбросил из седла, был шестилетний ребенок, – добавил Джордж. – Мне придется требовать удовлетворения.

– Если хочешь, можешь вызвать Лютика, только найди другого секунданта, потому что мы направляемся в трактир опрокинуть по стаканчику. Если есть желание, пойдем с нами. Но может, ты решишь отказаться от приглашения, ведь тебе придется добираться до дома пешком, а на это потребуется время.

– Не тревожься, выпить я в состоянии. – Он оглядел гостей. Брат Рэвелстоука, его шурин, маркиз Энфилд и граф Хайгейт обступили Лича. – Если у кого-то с собой есть колода карт, это делу не помешает. Что вы на это скажете?

Физиономия Лича расплылась в широкой улыбке. Он полез в карман и вытащил маленький сверток.

– Я уж боялся, что вы про них так и не вспомните, – ухмыльнулся он.

Рэвелстоук пихнул его локтем в бок.

– В чем дело? – удивился Лич.

– Моя жена решила, что в доме не будет крупной игры. Чтобы ее отец не поддался соблазну.

Лич нахмурился.

– Значит, нам придется развлекаться только салонными играми.

Маркиз сморщился от смеха.

– Если вам повезет, то леди постарше закроют глаза на такие развлечения, как «поцелуй свечку».

– Зная свою мать, – вмешался Джордж, – могу утверждать, что она будет поощрять такие игры, а потом заявит, что я скомпрометировал какую-нибудь молодую леди.

– Тогда решено, – заявил Лич и сунул карты в карман. – После утренних упражнений меня всегда мучает жажда. Может, попробуем местных напитков? Или еще каких-нибудь развлечений, которые могут нам предложить в этой деревне.

Хайгейт приподнял брови.

– Какие же развлечения могут быть в такой дыре?

– Вы рассуждаете, как пастор. Неужели брак так на вас подействовал? – Лич развязано хохотнул. – И не говорите мне, что в трактире не найдется парочки веселых девиц.

– На этот счет я ничего не знаю, – отвечал Рэвелстоук.

– Еще один подкаблучник. Как видно, вы просто не слишком старались узнать. Могу спорить, что Аппертон всех нас обошел и успел выяснить, какие тут есть варианты. – И он игриво толкнул Джорджа под ребра. – Ну что? Так и есть? Пока мы скакали по полям, нагуливая жажду вы уже изучили местный цветник?

Джордж отстранился. Обычно он с удовольствием присоединился бы к подобным рассуждениям, пусть даже в шутку. Но не сейчас. Перед ним вдруг возникло лицо Изабеллы. Он успел разглядеть домик, в который она вошла. Аккуратный, но крошечный. Какое бы положение она ни занимала в прошлом – а речь девушки показывала, что оно было высоким, – сейчас ее обстоятельства явно были самыми скромными.

А что, если, из одного только отчаяния, она прибегла к занятиям, на которые намекал Лич? Что, если уже продала себя любому, у кого есть в кармане пара лишних монет, просто для того, чтобы кормить сына и обеспечить крышу над головой им обоим? Что, если ей попался негодяй?

«Мужчин именно такого сорта, мистер Аппертон, я стремлюсь избегать».

Что, если это уже случилось? Мысль об этом подействовала на него, как удар под дых. Джордж едва не начал ловить воздух губами. Нет, он этого не допустит! Но что он может сделать? Во всяком случае, сейчас Лич о ней ничего не знает. Нужно, чтобы и не узнал.

– Я целое утро добирался сюда пешком, – мрачно произнес Джордж, надеясь, что другие объяснят его резкий тон досадой на лошадь. Вот уж действительно Лютик. – Так как насчет выпивки?

Все, что угодно, лишь бы эти бездельники убрались с улицы. Чувствуя, как ноют копчик и спина, он повел всю компанию в трактир.

В общем зале было довольно темно из-за низкого потолка с тяжелыми балками и слишком малого количества высоко расположенных окон. В очаге метались неровные сполохи огня, отчего в зал попадало больше чада, чем тепла. В блеклых столбах солнечного света плавали сероватые кольца дыма. Из-за стойки на них мрачно смотрела грудастая женщина.

Джордж пихнул Лича в бок и тихонько заметил:

– Вот ваша местная красотка. – Лич нахмурился и упал на ближайшую лавку.

– Не будем терять время.

Через несколько часов Джордж уже не думал о ноющей боли в тыльных частях тела, предпочитая наслаждаться тяжестью в карманах.

– Вам придется принять мой вексель. – Лич вложил в его руку узкую полоску бумаги.

– Почему это?

Щеки Лича приобрели багровый оттенок, куда более насыщенный, чем цвет эля, которого он проглотил немалое количество. Лич что-то пробормотал, но Джордж не расслышал из-за шума у бара.

– Еще разок?

Лич кашлянул.

– Нет, если только вы не договоритесь с вашей сестрой.

Джордж сжал кулаки.

– Послушайте, какое отношение имеет Генриетта к соглашению двух мужчин? Вы вообще не должны втягивать ее в это дело.

Глаза Лича чуть заметно сузились, мышцы лица напряглись, но в полумраке общего зала это трудно было заметить.

– Вчера вечером она меня обчистила, ясно?

Рэвелстоук захохотал, но тут же сделал вид, что закашлялся. Лич помрачнел еще больше.

– Обчистила? – Джордж застучал пальцами по столу. – Как вы ухитрились обмануть Джулию? Она не позволяет делать крупные ставки.

Лич пожал плечами.

– Да она не обращала на нас внимания.

– Не надо было поддаваться Хенни.

– Я не поддавался, – раздраженно отозвался Лич.

Джордж не обратил внимания на предупреждающие нотки в голосе Лича. Слишком забавным показалось ему все это. Он запрокинул голову и захохотал.

– В таком случае я должен поблагодарить вас. Вы оказались отличным учителем. Если бы не забота о ее репутации, я бы похлопотал, чтобы сестричку приняли в мой клуб. Возможно, мне удалось бы вернуть хотя бы часть проигранных тысяч.