Годы молодые - Лев Авилкин

– Как давно? – возмутился комдив. – Ты что? С ума сошел? Чего же мы ждём?

– Не знаю, чего вы ждёте. Я, как только прилетел в район и увидел вас, так сразу их и сбросил. Уж около часа прошло, – спокойно и невозмутимо отвечает лётчик.

– Мать в перемать! В перемать мать! – разразился комдив. – Что ты наделал? Как мы теперь будем выполнять задачу?!

– Не знаю как, – отвечает лётчик. – Это ваша проблема. А я свою задачу выполнил и полетел домой. Желаю успеха!

Больш его и не видели, и не слышали! Бывает же такое!

На мели

Грузовой теплоход класса река-море «Нефтерудовоз-9», груженный по верхнюю ватерлинию, пройдя Керченский пролив, приближался к Бердянску. Лето. Жара. Спокойное, гладкое море, как зеркало, отражало солнечные лучи полуденного солнца, бликами игравшими на окнах кают и ходовой рубки. Тихая обстановка, штилевое море, хорошая видимость и отсутствие на горизонте каких-либо судов были причиной тому, что в ходовой рубке собрались несколько человек, свободных от вахт. На ходовой вахте был опытный судоводитель старший помощник капитана Юрий Флегонтов, на руле опытный рулевой матрос первого класса Алексей Пучков.

Как всегда водится в таких случаях, в рубке звучал смех от рассказанных кем-нибудь анекдотов. Дальше – больше. Так увлеклись разговорами, что вахтенный штурман перестал следить за прокладкой пути судна. А зачем? На горизонте чисто, никаких помех, видимость отличная, погода ласковая. Скоро должен открыться маяк на подходе к Бердянску.

«Однако почему маяк не открывается», – подумал вахтенный штурман. Учитывая дальность видимости маяка, указанную на навигационной карте, и высоту капитанского мостика, штурман рассчитал, что маяк должен был давно показаться из-за линии горизонта в строгом соответствии с и навигационной формулой.

О своих сомнениях штурман доложил капитану. Капитан приказал прекратить лишние разговоры и тщательно проверить прокладку курса. Разговоры прекратили. Прокладку проверили. По проверенным расчётам уже около часа прошло, как маяк должен был открыться. А его всё нет и нет. Капитан и вахтенный штурман стали нервничать. Спокойная, беспечная обстановка сменилась тревогой. Судно, между тем, полным ходом идет точно по курсу, о чем свидетельствует кильватерная струя от винтов за кормой и легкая вибрация корпуса, всегда сопровождавшая движение.

Выйдя на крыло мостика, и внимательно осматривая в бинокль горизонт в поисках маяка, капитан нервно курил. Не докурив сигарету, он бросил её за борт. Стоявший здесь же на мостике рядом с капитаном второй штурман, воскликнул:

– Смотрите! Сигарета-то спокойно плавает рядом с судном!

– Как рядом? Почему рядом? – недоуменно сказал капитан. – Мы что? Не двигаемся что ли?

– Выходит так, – вторит ему второй штурман. – Стоим на месте. А машина работает.

– Вот что значит болтовня на вахте, – обрушился капитан на вахтенного штурмана и на всех, находившихся в рубке. – Всем посторонним из рубки выйти и впредь на ходу судна в ней не появляться. Вахтенному штурману определить место судна.

В спокойной обстановке место судна было незамедлительно определено. Оказалось, что «Нефтерудовоз» своим плоским днищем вылез на песчаную отмель и стоит на ней, несмотря на то, что машина продолжает работать на полный ход.

Это могло случиться только при полном штиле и невнимательном несении ходовой штурманской вахты.

С мели надо сниматься. А как сниматься? Разумеется, задним ходом.

Дали задний ход. Сначала малый задний, затем средний и, наконец, полный задний ход. Судно затряслось и сползло с песчаной отмели. Слегка закачалось, что явно свидетельствовало, что оно уже на плаву. Нервозная обстановка спала, все успокоились, и капитан сошел с мостика, предварительно распорядившись осмотреться по отсекам: нет ли вмятин или пробоин. Осмотрев все отсеки, боцман доложил капитану, что ни вмятин корпуса, ни пробоин не обнаружено. Рейс продолжался.

Минут через сорок капитан поднялся в рубку и, находясь уже в хорошем расположении духа, спросил:

– Ну что? Открылся маяк?

– Да нет ещё, – отвечает вахтенный штурман. – Не пойму, в чем дело.

И опять как-то стало нервно в рубке. Усомнившись в рулевом, капитан спрашивает у него:

– Рулевой, сколько на румбе?

Рулевой ответил, назвав правильный курс.

– Что за чертовщина?! – выругался капитан. А чтобы убедиться, двигается ли судно, выйдя на крыло мостика, применил «надежный» способ: бросил за борт окурок. Окурок мгновенно куда-то исчез. Значит, все в порядке, судно двигается. Но почему же маяк до сих пор так и не открывается из-за линии горизонта? Видимость-то хорошая!

Вдруг в переговорной трубе из машинного отделения раздаётся свисток.

– Чего надо? – спрашивает капитан, и приложил к трубе ухо, слушает.

– Так мы что, никак с мели не можем сняться? – спрашивает по переговорной трубе механик, на что капитан в трубу отвечает:

– Да ты что!? С ума сошел?! Уже час, как снялись! Маяк вот-вот должен открыться!

– Какого же чёрта машина до сих пор на задний ход работает!? – отвечает механик.

Черная женщина

Петр Завъялов, тридцатилетний моряк, имел уже довольно большой опыт работы на судах в должности штурмана. Штурманом он был хорошим, даже, можно сказать, очень хорошим. Его ценили и руководство пароходства, и капитаны, и экипажи судов. Довольно сносно владел он и английским языком, что немало важно для моряка в заграничном плавании. Доводилось ему плавать и в тропических районах Атлантики, о чем он часто рассказывал в досужие минуты своим сослуживцам. Члены экипажа любили слушать его «байки». А рассказывать он умел. И не только рассказывать умел Петр Завъялов. Умел он и волочиться за хорошенькими женщинами. И не без успеха. Слова Пушкина, характеризующие Евгения Онегина, смело можно отнести и к Пете Завъялову, ибо он превзошел в «науке страсти нежной» самого пушкинского героя. В этой же «науке страсти нежной» умел он, опять же, по словам Пушкина,

…Молить и требовать признанья,Подслушать сердца первый звук,Преследовать любовь, и вдругДобиться тайного свиданья…И после ей наединеДавать уроки в тишине!

Петр Завъялов был настоящим дамским угодником. Эта черта его характеристики часто служила причиной незлобных шуток над ним, на что он так же беззлобно отвечал:

– Да не такой уж я бабник, как обо мне идёт молва. А кто, скажите, из мужиков против пококетничать с хорошенькой бабёнкой? Вот и я, только так, кокетничаю. А на самом-то деле я очень уважительно отношусь к женщинам. Возможно, именно поэтому они и отвечают мне взаимностью.

Именно с Петром Завъяловым произошел инцидент, с которым, как он сам говорил, не плохо бы ознакомиться сексуально озабоченным молодым парням. Произошло это в порту Дакар, столице Сенегала. Работал он в то время третьим помощником капитана на сухогрузном судне. Дело было так.

Ошвартовавшись к причалу порта Дакар, капитан судна пошёл представляться нашему консулу и зачем-то взял с собой Петра. Одеты они были по жаркой тропической погоде, то есть в легких светлых брюках и в форменных рубашках с короткими рукавами.

Здесь надо сказать, что капитан был страстным фотолюбителем, и в этом своём хобби он довольно успешно преуспевал. Его снимки, сделанные им в различных иностранных городах или просто в море с интересными сюжетами, неоднократно печатались в газетах, чем он очень гордился. Надо ли говорить, что он всегда носил с собой один из своих фотоаппаратов, которых у него было несколько? Причем, фотоаппараты у него были не какая-нибудь «СМЕНА», или даже «ФЭД», а изделия самой последней модификации, которым позавидовал бы любой профессиональный фотокорреспондент. Взял он с собой фотоаппарат и в этот раз.

Когда они вышли из нашего консульства, капитан говорит Петру:

– У меня есть ещё кое-какие дела, а ты иди на корабль и отнеси мой фотоаппарат. Я скоро приду. Только с аппаратом будь осторожен, он очень дорогой.

С этими словами он передал Пете свою «игрушку» и пошел по своим делам.

Завъялов повесил фотоаппарат через плечо и пошел в порт. По его словам он даже не мог сказать, какой марки был этот злополучный инструмент, так как сам он никогда не увлекался фотографией и не разбирался в фототехнике. Однако Петя легко заключил, что это был аппарат не простой, хотя бы по его значительному весу и объективу со специальной трубой.

Итак, идёт наш герой по оживленной улице Дакара, а через плечо у него висит дорогой фотоаппарат.

Неожиданно к нему подходит рослый прилично одетый негр и говорит: «Mister, sell to me this photo camera». Худо-бедно владея английским языком, Петя понял, что негр просит продать ему фотоаппарат. По-английски он ведь сказал: «Мистер, продайте мне этот фотоаппарат». Петр, конечно, ему отказывает и говорит: «No, no! I sell nothing», что значит «Нет, нет! Я ничего не продаю». И продолжает идти дальше. Негр не отстаёт, забегает то справа, то слева, и предлагает разные деньги: африканские франки, американские доллары, английские фунты. Петр, не останавливаясь и не реагируя на его предложения, продолжает идти своей дорогой. Негр же просто извертелся перед ним, увеличивая предлагаемые суммы. Он так надоел, что Петр не выдержал и грубо сказал ему: «You were bore to me. Shut up and go away!» По-русски это значит: «Ты мне надоел! Заткнись и отойди!» И как бы можно было подумать, негр отреагировал на грубость Петра? А вот как! Он забежал вперёд и, широко расставив ноги и руки, останавливая Петю, громко произнёс: «A black woman do you want?» То есть, «А черную женщину хочешь?»