Я сижу на берегу - Рубен Гальего

– Сторож по ночам продает за десять. Не перебивай. Но если продать ему бутылку вечером и за три рубля, то на следующее утро он ничего не вспомнит.

– Вспомнит.

– А если в долг продать?

Я думаю. Миша на самом деле очень умный. Если продать бутылку сторожу в долг, он, разумеется, не вспомнит. Весь детдом знает, что все деньги у сторожа забирает жена. Не сможет он отнести бутылку домой. Я уже не спорю с Мишей. Я уже понимаю, что все варианты он просчитал наперед.

– Жалко все–таки сторожа. Его в тюрьму посадят.

– Не посадят. Сторож по закону отвечает только за вход на территорию детского дома и пожарную безопасность. По закону арбузов на складе детского дома быть не должно. Поджигать мы ничего не собираемся.

Я делаю вид, что не заметил Мишиного «мы».

Через две недели мы опять одни. Вечер. Темно. Две недели мы не разговаривали серьезно. Разговаривать серьезно можно один на один.

– Миша, ты рад? – спрашиваю я.

– Чему?

– Что арбузов поел.

– Чему тут радоваться? Ничего особенного. Арбузы как арбузы. Больше разговоров. Хлеб с подсолнечным маслом вкуснее. Масло хранить можно и, когда хочешь, есть, а арбузы – только вода. Никакой сытости. Сгущенка еще хорошая вещь.

– Миша, я не про это. Ты украл у людей арбузы. Ты рад? Оно того стоило?

– Ты тоже ел.

– И я ел. Попробовал бы я отказаться! Один против всей палаты, причем все сильнее меня. Но гордиться тут нечем.

– Если ты такой честный, мог бы рассказать все директору.

– Не мог. Даже если бы и захотел – не мог бы. Сейчас ты мне друг, а тогда бы был врагом.

– А ты рад? – спрашивает Миша.

– Нет. Странно только. Я когда ел честный арбуз, не краденый, он белый был, и кислый. Помню, я потом корку долго грыз, мне корка больше мякоти понравилась. А в этот раз арбузы были красные, сладкие, но корку погрызть не дали. Надо было все следы спрятать.

– Все нормально. Если арбуз был белый, значит, все красные арбузы украли до этого.

– Не может быть. Честных людей все равно больше.

– Это ты в книжках вычитал?

– В книжках.

Миша не сердится. Миша никогда на меня не сердится.

– Запоминай. Не бывает честных людей. Люди бывают умные и глупые. Умным все достается, глупым – ничего.

– Миша, но в тот раз, когда меня арбузом угощали, арбуз из магазина был.

– Ну и что? Значит, все хорошие арбузы в этом магазине раньше распределили.

– Ты хотел сказать «украли».

– Я всегда говорю то, что хочу сказать.

Мы молчим. Мы молчим не просто так. Миша ждет, пока я переварю его слова. Миша говорит, что для того, чтобы я что–нибудь понял, нужно время. Когда Миша разговаривает с Федькой, он делает паузы больше, чем в разговоре со мной.

– Миша, получается, ты самый умный в детдоме? И если ты умный, тебе можно воровать?

– Может быть. Может, я и самый умный среди дураков. Но среди умных был бы дураком. Накормил обезьяну арбузами. Обезьяна не рада.

– Кормить обезьяну арбузами – совсем не глупость. Я читал, что в зоопарке обезьянам дают бананы. Почему я обезьяна?

– Если это правда, и обезьян на самом деле кормят бананами, значит, ты не обезьяна, нам бананы не дают.

– Ты не ответил на вопрос.

– Потому что обезьяны не умеют считать.

– Я умею считать.

– Тогда считай. Сколько арбузов досталось вашему классу?

– Четыре.

– В среднем каждый арбуз весил по пять килограмм. Мы съели еще пять арбузов. Два арбуза нянечке, чтобы корки убрала и не болтала много. Какой делаем вывод?

– Что нянечка в доле. Она с вами вместе крала арбузы.

– Я не про это. Ты таблицу умножения знаешь?

Я не обижаюсь на Мишу. Миша думает гораздо быстрее меня.

– Миша, я знаю таблицу умножения. Могу примерно посчитать, сколько арбузов было украдено.

– Ничего ты не можешь, – в голосе Миши тоска, Миша понимает, что без объяснений я ничего не пойму. – Почему все молчат?

– Не знаю. Не было свидетелей, улик. Никто не догадался.

– По–твоему, все глупые? Надо было бы, прижали бы нянечку, она бы в миг раскололась. Почему никто ничего не говорит? Склад взломали, арбузов поели, все довольны. Ты дурак, Рубен.

– Миша, ты не сердись, я все равно не понимаю.

– Я не сержусь. Какой смысл на тебя сердиться? Люди от рыбы умнеют, а не от арбузов. Я тебе говорил, что честных людей не бывает? Вот и ответ.

– Я помню, что ты говорил, но мысль не уловил.

– Со склада в ту ночь пропало десять тонн арбузов. Теперь понял?

– Понял, но не верится как–то. Этого не может быть.

Темно. Миша молчит. Миша знает, что ему нет необходимости со мной спорить. Я думаю медленно, он – быстро. Я приду к тем же выводам, что и он, только позже. Миша ждет, Миша умеет ждать.

ЛЫСЫЙ

Выездное заседание учебного комитета. Выездным оно только называется. На самом деле учебный комитет – я, две девочки отличницы и завуч – сидит в классе во время урока. Мы должны посетить по уроку в каждом классе, чтобы выработать потом совместные педагогические рекомендации. Кто выдумал эту ерунду, я не знаю. Меня посадили, я сидел.

В тот день учебный комитет заседал в классе, где учился Миша.

Открытый урок. Праздник. Ученики по очереди читают заранее подготовленные тексты. Все хорошо, все правильно. Одним ученикам учительница задает вопросы посложнее, другим попроще. Все получают хорошие отметки. Все довольны.

Миши в классе нет. Он прогуливает урок. Учительница нервничает. Они о чем–то перешептываются с завучем, укоризненно качают головами.

Внезапно в класс вваливается Федька. Федька втаскивает в класс Мишину тележку.

Возмущенная учительница ничего не может поделать. Миша уже перед своим низким столом. Федька достает из портфеля Мишины книги. Миша не глядит на книги. Он смотрит на учительницу и улыбается. Он всегда улыбается, когда разговаривает со взрослыми. Учительница наконец справляется с гневом, мило улыбается Мише и ласково спрашивает:

– Миша, ну как тебе не стыдно? Ты же знаешь, что сегодня у нас открытый урок. Почему ты опоздал? Педагогический совет школы и так идет тебе навстречу, учитывая состояние твоего здоровья. Мы понимаем, что ты не всегда можешь успеть на первый урок. Но ведь сейчас не первый урок, верно?

– Верно, – говорит Миша и улыбается, – я голову мыл. – Он кокетливо встряхивает мокрые волосы. – Вода горячая пошла.

– При чем тут горячая вода? Я спрашиваю не про воду, горячую или холодную. Ты нарушаешь учебный процесс. И к тому же отрываешь от учебы своего товарища.

Оторванный от учебного процесса товарищ уже второй год не может перейти из класса в класс. Он стоит и улыбается, ему все равно.

Миша делает серьезное лицо.

– Но я не могу мыть голову в холодной воде. Я простужусь, заболею и умру. А у Феди все равно физкультура. У него по физкультуре все отметки проставлены.

– И тебе не стыдно? В присутствии членов учебного комитета ты хамишь учителю. Лучшие ученики школы пришли, чтобы помочь тебе, заведующая учебной частью отложила все дела и пришла к нам на урок. Ты должен брать с них пример.

Миша оглядывает учебный комитет. Делает вид, что ему действительно очень хочется взять этот самый «пример» с кого–то из нас.

– Что я такого сказал? Никому я не хамил. Голову нужно мыть горячей водой с мылом, нам лектор рассказывал. Помните, в прошлом месяце лектор приходил? А пример мне, наверное, с Рубена надо брать?

– Почему бы и нет? Рубен – лучший ученик школы.

Миша смотрит на меня, подмигивает мне, широко улыбается и медленно, уверенно произносит:

– Но он же лысый!

– Мишенька, ну как тебе не стыдно. Рубен не лысый, а стриженый. Он сам так захотел. Ему так больше нравится. К тому же такая прическа гораздо гигиеничнее. Правда, Рубенчик?

Она права. Учительница действительно была права. По инструкции тем, кто не мог за собой ухаживать, полагалась прическа «под чубчик». Чубчик – узкую полоску волос надо лбом – я не любил. Когда парикмахера долго не было, волосы у меня отрастали очень быстро. Я часто и подолгу болел, после болезни волосы мои вились шикарными кудряшками. Красивее, чем у Миши. Кудряшки мне нравились, чубчик – нет. Я предпочитал быть лысым. Я сам так захотел.

– Да, – киваю я, мол, мне так больше нравится.

Я только киваю, я ничего не говорю. Я боюсь, что, если заговорю, – сорвусь, заплачу. Плакать нельзя. Мальчики не плачут.

Миша понимает, что спорить дальше не стоит. Стриженый я или лысый – ему все равно. Он молчит.

Учительница говорит обычную в таких случаях ерунду. Берет с Миши торжественное обещание больше так не делать, приходить на уроки вовремя и слушаться старших. Миша обещает. Мы знаем, что он не выполнит свое обещание. Он слушается старших не всегда.

Урок продолжается. Учительница спрашивает Мишу, подготовил ли он доклад. Миша говорит, что подготовил. «Я не вижу у тебя на столе доклада», – говорит учительница. «Доклад у меня в голове», – спорит Миша. «Рассказывай», – соглашается учительница. Миша рассказывает. Говорит он быстро и уверенно. Он помнит все. Формулы и графики, теоремы и доказательства. Учительница задает вопросы по докладу. Миша отвечает. Она спрашивает его еще и еще. Он отвечает без запинки. Он знает все. Учительница сдается и ставит ему в журнал «четверку». «Если бы у тебя дисциплина была так же хороша, как и память, имел бы «пятерку», – говорит она. Миша соглашается, Миша улыбается нам всем. Мише все равно, какие у него оценки в дневнике. Если бы Мише платили по рублю за каждую «пятерку», он учился бы лучше меня. Он ведь умный, а я – дурак.