«Упрямец» и другие рассказы - Орлин Василев

— Пожалуйста! Милости просим! Прошу вас! — звенел его голос. — Сюда, пожалуйста, налево! Я сейчас зажгу лампу. Одну минуточку!

Пальцы его дрожали. Стекло звякнуло о гвоздь, на котором висела лампа.

— Смотрите не разбейте! — смеялась с порога гостья. — Мы ведь, собственно, могли бы и не входить в дом.

— Что вы! Как можно! — лепетал Петров. — Нет уж, вы должны поглядеть, кто мы да что мы… Ну, вот и готово! «Licht, mehr Licht!»[10] — помните, у Гете? Пожалуйте! — все так же стремительно кинулся он к гостьей, придерживая за локоть, ввел в комнату высокую черноглазую девушку в белой блузке.

— Вот оно, мое холостяцкое логово! — обвел он рукой комнату.

— Логово? — девушка вскинула тонкие бровки, и из алых ее губ, словно из родничка, вновь зажурчал смех.

— Да, да! — Петров откинул со лба седую прядь. — Живем одиноко, но зато свободно, как сказал поэт. Садитесь, пожалуйста. Располагайтесь поудобней! Как же вы оставили этого… Вылчева?

— Он побежал проведать захворавшего ученика. Мальчика нужно отправить…

— Знаю, знаю! — прервал ее Петров. — Вылчев всегда сыщет себе какое-нибудь занятие. А вот для друзей у него времени нету. Много ли здесь, в селе, интеллигентных людей, а он и знаться с нами не желает. Скитается с рыбаками по Дунаю либо на охоту ходит; где ночь застанет, там и ночует. По утрам от платья его вечно пахнет сеном, в волосах торчит солома! Нет, такой человек не может быть другом жизни!.. А здесь, дорогая Стоянова, без друга нельзя. Весною-то еще куда ни шло, но когда придет зима, ударят морозы, когда завоют лютые волки…

— Какие волки? — испугалась Стоянова.

Улыбка впервые сбежала с ее лица.

Петров небрежно пояснил:

— И наши, и с румынского берега. Румынские — те сходят с Карпат и пробираются в Болгарию через Дунай, по льду. Всю зиму воют вокруг села.

— Ой, мамочки!

Окруженные густой сетью морщин бескровные губы старого учителя решительно сжались.

— Не бойтесь! В самом селе волки не показываются. И кроме того, вы… Как бы это выразить?.. Здесь, в этой маленькой комнатушке, вы всегда найдете… друга. Соберемся вечерком, затопим печку… э… Да… затопим печку и будем пить чай. У меня и книги ведь есть! — Петров протянул руку, достал с полки книгу, подбросил и, поймав, с таким восторгом хлопнул по ней ладонями, что из нее выпорхнуло серое облачко. — Запылились, — смутился он. — Давно не брал их в руки. Да и к чему читать в этом одиночестве, когда не с кем слова сказать. Но теперь дело другое, совсем другое. Теперь здесь вы… Будем встречаться, читать, беседовать…

Тихое, ласковое бормотание старого учителя успокоило девушку. Она сидела, откинувшись на спинку стула, склонив набок голову, и, поглаживая кончиками пальцев бархатную скатерть, которой был покрыт стол, тихо и певуче заговорила:

— Видите ли, господин Петров… Я знаю, вы меня поймете… Я ведь только первый год учительствую! И я так рада, что встретила вас… Нет, нет, вы не поверите, я просто счастлива! Ведь у вас большой опыт, вы знаете жизнь, вы направите меня, научите, предостережете от ошибок…

— Да, да, конечно, — прошептал Петров, закрыв от волнения глаза и чувствуя себя и в самом деле человеком многоопытным, знающим жизнь; он будет направлять ее, учить, предостерегать от ошибок…

— Когда я узнала, — все так же певуче продолжала девушка, — что меня посылают в такую даль, я, по правде говоря, струхнула. Думала: к каким забытым богом людям попаду я там? А когда приехала, вы встретили меня так хорошо, так сердечно… Вот и сейчас — до чего мне приятно у вас!..

Стоянова еще раз обвела комнату взглядом.

— Какой милый уголок! Я всегда мечтала о такой комнатке. Расставить все по-своему на письменном столе, развесить по стенам портреты любимых писателей — Толстого, Яворова, Горького!.. И у вас, видимо, тоже на стене висел чей-то портрет. Вон там, где большое желтое пятно. Что там было?

— Там… — смутился Петров, — одна картина…

— И вы ее сняли? Наверное, недавно — еще паутина не сметена.

— Видите ли… картина старая… Выцвела…

— Тогда нужно заново выкрасить стены, — посоветовала девушка с озабоченностью хозяйки. — Это пятно портит всю комнату…

— Да, да, обязательно выкрашу! — пообещал Петров. — Я уже давно это решил, жду только конца учебного года.

С улицы донесся громкий мужской голос:

— Дед!.. А дед?

Собаки снова кинулись к воротам.

— Вылчев пришел! — Стоянова вскочила и подошла к окну. — Осторожней, Вылчев! Очень злые собаки! — прокричала она в темноту. — Вылчев! Что ты делаешь! Господин Петров! — она обернулась, всплеснула руками. — Бегите, они его разорвут!

— Как вы ему обрадовались… — покачал головой Петров.

— Идите же! — девушка, словно не расслышав, топнула ножкой.

Понурив голову, Петров направился к двери, но в то же мгновение она распахнулась и на пороге в сопровождении собак появился невысокий, широкоплечий парень с небритым загорелым лицом, в сдвинутой набок кепке, из-под которой выбивался спутанный клок волос…

— Эх ты!.. — парень укоризненно покачал головой. — Что ж не выходишь навстречу? А?

— Врываешься, словно очумелый! — сердито отвечал Петров.

— Знаю, знаю! — произнес, входя, Вылчев. — Ты бы рад, чтоб собаки меня вовсе на куски разорвали!.. Идем, Невена, опаздываем!

Стоянова взяла свою сумочку. Петров забеспокоился.

— Куда вы так спешите?

— Как куда? Разве Невена не сказала, куда мы надумали отправиться?

Петров взглянул на учительницу, но та опустила глаза.

— Забыла, да, признаться, и неловко мне показалось…

— Ха! Чего перед дедом стесняться, — пробасил Вылчев. — По Дунаю кататься едем, дед! Полнолуние встречать! Много ли таких ночей нам отпущено — грешно их терять!

— Вот оно что, — с трудом разжимая губы, еле выговорил Петров. — Что ж, ступайте, ступайте… Это неплохо…

Напрасно глаза его искали ответного взгляда девушки.

Нет, он ничего ей не скажет. Только взглянуть на нее, увидеть ее глаза…

— Дед! — вдруг спохватился Вылчев. — Что это ты натворил? Зачем портрет жены убрал? — и он показал на злополучное пятно.