Унция надежды - Софи Джексон

Картер нажал кнопку на автобрелке. «Мазерати» в ответ мигнула указателями поворота.

– Знаешь что, – начал Картер, – когда ты решишь вернуться, мог бы пожить у нас с Кэт. – Он говорил быстро, словно боясь, что Макс начнет возражать. – В нашем доме на побережье места более чем достаточно. Тихо, от города далеко. Расслабишься, начнешь потихоньку входить в жизнь. Райли великолепно управляется с мастерской. От заказчиков нет отбоя. Ему пришлось ввести очередь. Так что тебе туда незачем соваться, пока не окрепнешь. – (Макс молчал.) – Согласись, это все-таки лучше, чем твоя пустая квартира. А так ты бы не чувствовал себя одиноким.

Макс робко улыбнулся. Интересно, как Кэт отнесется к такому предложению? Скорее всего, она еще и не в курсе.

– Согласен, – сказал он. – Мне это нравится.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Картер. – Теперь я хотя бы буду знать, куда тебя везти, когда настанет время попрощаться с центром.

Макс лишь кивнул. Картер открыл дверцу, забрался в салон. Восьмицилиндровый двигатель ожил, заставив обоих страстно вздохнуть, как вздыхают мужчины при виде соблазнительной женщины.

– Когда я вернусь, то обязательно покатаюсь на этой малышке, – неожиданно для себя заявил Макс.

– Вдоль и поперек, – пообещал Картер, надавливая педаль газа.

Мотор заурчал. Макс улыбнулся, предвкушая, как усядется за руль «мазерати».

– Макс, у тебя все получится, – сказал Картер. Он не лукавил. Он искренне надеялся. – У нас сегодня была… немного странная встреча. Прости, если мой приезд тебя в чем-то напряг. Я понимаю: тебе действительно еще нужно поработать со своим прошлым. С Лиззи и… Но у тебя получится. Я знаю это на все сто пятьдесят.

Макс просунул руку в открытое окошко машины и стиснул Картеру плечо:

– Спасибо, брат.

Глава 7

Когда Макс ввалился к себе домой, там было темно. Двигаясь ощупью, он, конечно же, налетел на этот долбаный кофейный столик и больно ударился лодыжкой. Максу он сто лет был не нужен. На покупке настояла Лиззи, а Макс тогда был готов исполнять любую ее прихоть. Она считала, что столик создает уют. Сейчас Макс познал оборотную сторону уюта.

Макс выругался сквозь зубы и велел себе успокоиться. Действие нескольких кокаиновых дорожек еще не закончилось, отчего по телу разливалось приятное тепло, а мозги пульсировали. Он вспоминал вечеринку, с которой вернулся. Дерганые разноцветные огни, дерганые танцы и, естественно, кокаин. От рубашки воняло потом. Волосы на затылке слиплись во влажный ком. Правая сторона лица, от подбородка до глаза, до сих пор болела. Макс и сам не знал, с чего он прицепился к тому чуваку в баре. Сначала он высмеял покрой пиджака. Парень не был настроен драться и ограничился стандартным ответом: дескать, о вкусах не спорят. Тогда Макс проехался по его подружке. День у Макса прошел на редкость паршиво. Бывают такие дни, когда достает все подряд. Пустота разъедала его изнутри, словно раковые метастазы, погубившие отца. От адреналинового всплеска, вызванного кокаином, чесались кулаки. Максу требовалась хорошая драчка, и он нашел способ ее затеять. Безотказный способ. Макс назвал мать этого чувака, которого видел впервые, последней шлюхой.

Рукав его рубашки был весь в пятнах засохшей крови. Помимо скулы, противник въехал ему еще и по носу. Трудно сказать, чем бы все это закончилось, не подоспей Пол. Тот схватил Макса за шиворот и втолкнул в такси. А к бару уже подруливали две полицейские машины с мигалками и ревущими сиренами.

Макс несколько раз шмыгнул носом, потом вдруг спьяну врезал себе по ноздрям. Нос отозвался болью, однако Макс еще мог дышать, и это ему не нравилось. Ему сейчас требовался такой удар, чтобы впасть в беспамятство. Ему хотелось забыть не только эту долбаную вечеринку, а вообще все на свете. Он вдруг представил, что в постели его ждет не сломанная горем, отдалившаяся женщина, а та горячая, норовистая красотка, в которую он влюбился с первого взгляда. И за закрытой дверью другой комнаты – они с Лиззи до сих пор не отваживались туда заходить, – ставшей складом ненужных детских вещей, в белой кроватке посапывает его живой и здоровый сынишка…

Он шумно выдохнул на ладонь, надеясь, что в ноздрях остались хоть крохи кокаина. Пусто. Тогда Макс толкнул дверь спальни.

Лиззи он застал в той же позе. Она лежала, свернувшись калачиком: молчаливая, до сих пор разбитая горем, махнувшая рукой на свой внешний вид и даже на необходимость мыться. Максу было тяжело смотреть на нее, но он хотел на нее смотреть. Очень хотел. Ему хотелось взять ее на руки, очистить от боли и потеряться внутри ее. Они бы занялись сексом, жарким, как бывало. А потом он бы до умопомрачения целовал ее. Целовать Лиззи – ничего лучше он не знал. Эти поцелуи заставили бы ее забыть о случившемся. И он бы сам забыл о проклятом прошлом. Но Лиззи не подпускала его к себе. Она перестала с ним говорить.

Макс скучал по ней. Жутко скучал.

Доковыляв до кровати, Макс кое-как разделся и плюхнулся рядом. Руки сами собой потянулись к Лиззи. Он жаждал ощутить тепло ее кожи. Они лежали почти рядом, но никогда еще расстояние между ними не было таким огромным. Макс протянул к ней пальцы, и они застыли над рукою Лиззи. Он знал ощущения каждого уголка ее тела. Точнее, помнил, поскольку вот уже который месяц между ними не было никакой близости. Макс понимал состояние Лиззи. Но он пытался. Если она не хочет слушать его слова о любви, пусть об этом скажут его руки.

Все его мечты, все его желания пошли прахом. Максу не удалось даже поцеловать ее, не говоря уже о чем-то большем. Лиззи отдернула руку.

– Не приставай ко мне, – хриплым голосом потребовала она. – От тебя разит пивом, и ты опять обдолбанный.

Она была права. Выпитое развязало Максу язык, отключив сдерживающие центры.

– Ну и что? – огрызнулся он. – Прикажешь сидеть в четырех стенах и выть? Хотя бы один из нас остается живым.

Лиззи вздохнула, отодвигаясь еще дальше.

– Это не жизнь, Макс. Видимость жизни, и только.

– Лиз, чего ты хочешь от меня? – спросил он, ударяя кулаками по матрасу. – Скажи, что́ я должен сделать, и я это сделаю. Не молчи! Давай поговорим!

Лиззи не стала с ним говорить. Это была не первая попытка Макса вызвать ее на разговор, и все они кончались ничем. Лиззи молча встала, завернулась в другое одеяло и ушла в гостиную на диван. Макс не знал, какое из состояний бьет по нему больнее: когда Лиззи лежит рядом и молчит или когда она молчит в другой комнате. Макс понимал: он ее теряет. Вернее, уже потерял. Самое паршивое, он не представлял, как ее вернуть.