Новые приключения Майкрофта Холмса - Куинн Фосетт

– Нет, Гастингс. Вы поступили, как до́лжно. – Он поднял глаза. – Однако меня чрезвычайно смущает тот факт, что человек, который стрелял в курьера и пытался убить меня, полицейский.

Это был тяжелый день и не менее тяжелый вечер: я только что дал Сиду Гастингсу сэндвич и спровадил его, а теперь должен не мешкая разыскать бывшего полицейского инспектора Дюрварда Стренджа. М. Х. говорит, что это один из немногих людей, кому можно совершенно доверять в полицейских делах. Сдается мне, М. Х. не хочет идти со своим последним открытием прямо в Скотленд-Ярд, так как боится, что если Гастингс говорит правду, то признать положение опасным – значит лишь усугубить его. Поэтому сперва он намерен переговорить с инспектором Стренджем, чтобы получить как можно более объективную оценку. Многие вроде как считают, будто инспектор Стрендж зол на полицию, и по этой причине редко к нему обращаются…

Саттон в театре и не вернется до ночи. Он сказал, эти оставшиеся спектакли очень важны для него: вероятно, это последняя его значительная роль на сцене большого лондонского театра. Он говорит, что, выступая в заглавных ролях, рискует стать слишком узнаваемым, а это опасно. Поэтому он не хочет упускать шанс внести свое имя в список лучших Макбетов этого десятилетия. Ему суждено подвизаться на менее престижных сценах и в менее известных ролях, но он все равно рад, что его работу, особенно в такой ответственной роли, как Макбет, высоко оценили.

Сэр Мармион прислал еще один пакет, предупредив, что его следует вернуть не позднее чем послезавтра. Я передал пакет М. Х., который расстроен, оттого что у него почти нет времени сполна использовать такую великолепную возможность. Он обещал непременно прочесть эти материалы до возвращения Саттона.

Г. поехал ночевать к себе на Керзон-стрит и, видимо, появится только завтра утром, к шести тридцати. Я сказал ему, что его потревожат лишь в крайнем случае, что само по себе разумно, поскольку очень важно в течение следующих нескольких дней держать Г. – правую руку М. Х. – в курсе всех событий.

Глава шестая

Я проснулся в половине восьмого и, уразумев, который теперь час, очень расстроился. Мне давно следовало находиться в квартире Майкрофта Холмса и приступать к работе. Я спешно оделся, перехватил на ходу булочку и выскочил за дверь, под дождь, поливавший город с поистине библейским энтузиазмом. Шлепая по мокрой мостовой, я пытался остановить кэб, и наконец это мне удалось.

– Пэлл-Мэлл! – крикнул я извозчику. – И быстро! Я опаздываю.

– Слушаюсь, – ответил он, и кэб под проливным дождем покатил вперед.

Приехав к Холмсу лишь через двадцать минут (в пути дорогу нам преградил перевернувшийся фургон), я ринулся вверх по лестнице и, рассыпаясь в извинениях, предстал перед патроном. Холмс, в домашнем халате темно-зеленого плюша, надетом поверх брюк и сорочки, как раз заканчивал завтракать.

– Сядьте и отдышитесь, Гатри. Вот так. Я сам немного проспал. Встал около семи. Это даже хорошо, что вы чуточку опоздали.

Я проглотил это небрежное замечание.

– Вы очень добры, сэр. Мне следовало прийти раньше.

– Вовсе нет. К тому же вечером, быть может, придется задержаться, так что мне все равно. Не то чтобы у вас не было работы… – Он указал на стопку бумаг со своими записями. – Пожалуйста, разберите и перепишите это.

Он нарезал на кусочки последний ломоть ветчины, залитой тремя яичными желтками; рядом дожидались своей очереди два тоста, намазанные сливочным маслом и джемом.

– Я должен не откладывая вернуть эти материалы сэру Мармиону, таково было его условие. Пришлось просидеть над ними всю ночь. У меня такое ощущение, словно я по горло завален бумагами.

– Могу себе представить, – сказал я, изучая папку, в которой содержалось, должно быть, не меньше сотни мелко исписанных листов. – Нашли что-нибудь заслуживающее внимания?

– В каком смысле? – спросил Холмс, отодвигаясь от стола и внимательно глядя на меня.

– В том смысле, что наука, которой занимается сэр Мармион, может оказаться полезной и вам, разумеется, – объяснил я, слегка удивленный подобным вопросом.

– В моей работе полезны любые науки, Гатри. Неплохо бы вам это помнить. Впрочем, изыскания сэра Мармиона имеют непосредственное отношение к тому, чем мы занимаемся. Я убежден, что нам надо расширять свои представления о человеческом разуме, если мы хотим сполна применять его возможности, а мы должны этого хотеть, иначе верх возьмут те, кто без колебаний использует во зло власть своего разума.

Холмс скрестил руки на груди и задумчиво посмотрел на меня.

– Вообразите себе, что было бы, если бы мы сумели постичь процессы, происходящие в человеческом мозгу, его сильные и слабые стороны, его неисследованные возможности. Если мы овладеем этими знаниями, не станет безумия, преступности, старости, болезней, да что там – не станет бедности, ибо каждый человек будет понимать, как использовать достоинства своего разума и преодолевать его недостатки.

– Похвальная цель, – промолвил я, не скрывая скептического отношения к сказанному.

– Вы думаете, она недостижима? – Он жестом отмел все мои возражения до того, как я успел произнести хоть слово. – Что ж, вы правы, на сегодняшний день это невозможно. Но что касается будущего – тут я с вами не соглашусь. Могучий, дисциплинированный разум – это загадка, Гатри. В нем заперт весь наш потенциал. Наука демонстрирует это, но и только. Сэр Мармион пытается обеспечить нам доступ внутрь, и лично я рукоплещу его усилиям, равно как и усилиям всех тех, кто стремится постичь разум в целом. В последнее десятилетие сделано столько открытий. Мы должны идти до конца. Я не стану отвлекаться ни на разные модные теории, ни на общественные протесты, ведь на кон поставлено слишком многое.

Он встал с места.

– А что, если умственный потенциал послужит преступным целям или будет растрачен впустую? – спросил я. – Ведь человек может быть предрасположен к этому, несмотря на музыкальные таланты или способности к науке.

Холмс кивнул:

– Да, подобное вполне вероятно. В таком случае чем раньше мы узнаем об этом, тем лучше. Сэр Мармион найдет методы, с помощью которых мы будем распознавать преступные наклонности на ранних этапах жизни, когда человеческие устремления еще можно направить в другое, более полезное русло. – Он подошел ко мне. – Например, если бы сэр Камерон в детстве получил более подходящее воспитание, возможно, он бы не сделался пьяницей и самонадеянным бездельником, каковым является нынче.

– Возможно, – снисходительно согласился я, давая понять, что считаю это маловероятным.

– Уверены, что это невозможно? Все до сих пор слышанное убеждает вас в обратном, – изрек Майкрофт Холмс, погрозив мне пальцем, будто учитель своевольному ученику. – А я говорю вам, что в каждом человеке есть задатки тирана и святого, способные сделать его как светочем добродетели, так и вместилищем пороков. Все дело в том, на что сделать упор, что развивать и воспитывать. – Он начал расхаживать по комнате. – Повторяю: разум – это загадка. Не отрицайте эту очевидную истину. Уж кто-кто, а вы-то должны понимать, что такое могущество разума.

– Я сомневаюсь не в могуществе разума, – возразил я, – а в его готовности служить исключительно благим целям.

– Как раз над этим и работает сэр Мармион, – ответил Холмс и продолжал уже другим тоном: – Кстати о сэре Камероне. Боюсь, нам придется увидеться с ним в его лондонском клубе. Рано утром он телеграфировал, что не желает встречаться в поезде.

– Не слишком обнадеживающие новости, – заметил я, продолжая сортировать записи, которые просил переписать Холмс.

– Да уж… Очевидно, он был пьян или везет с собой шлюху, которую прячет от чужих глаз. Не хочется, чтобы он приезжал в таком состоянии. Впрочем, выбора у нас все равно нет. – Холмс выпятил нижнюю губу. – А еще эта встреча с бароном фон Шаттенбергом. Нам вовсе не нужно, чтобы сэр Камерон заявился на нее в подпитии.

– Не нужно, – согласился я, думая, что этого, собственно, следовало ожидать.

– Попрошу-ка я Саттона замаскироваться и проследить за прибытием сэра Камерона. Если Саттон проводит шотландца до самого клуба, мы будем знать, в каком тот состоянии. – Холмс указал на записи: – Что ж, сперва займитесь вот этим. У вас есть пара часов. Затем Тьерс вернет папку сэру Мармиону.

– Отлично. Пожалуй, я примусь за дело прямо сейчас, – сказал я, пододвинул стул к столу, затем достал чернильницу и перья для предстоявшей работы. – Верже? – осведомился я, выбирая сорт бумаги.

– Да, предпочтительно, – ответил Холмс. – Я вас оставлю. Тьерс сейчас принесет вам чаю.

– Благодарю вас, сэр, – сказал я, готовясь приступить к работе.

– Да, Гатри, – промолвил Холмс уже в дверях, – по дороге сюда вы случайно не заметили за собой слежки?