Роза Йорков - Жюльетта Бенцони

— И об этом я просила, но обертки не нашли. В комнате горел камин, и кто-то, должно быть, бросил ее в огонь. Эрик смял обертку и оставил ее на подносе.

— Кто же мог это сделать? Как вы думаете?

И вдруг Альдо услышал то, чего никак не рассчитывал услышать: Анелька рассмеялась коротким невеселым смехом.

— Возможно, безупречнейший Джон Сэттон, преданный секретарь Эрика, который обвинил меня в убийстве, как только увидел, что его хозяин упал. Сэттон ненавидит меня.

— Почему? Чем вы ему так досадили?

— Я дала ему пощечину. По-моему, это естественная реакция порядочной женщины, если мужчина затаскивает ее в угол, хватая за грудь и целуя в шею.

Альдо давно знал, что юная полька не стесняется в выражениях и называет вещи своими именами. И все-таки его слегка передернуло. Облик всегда корректного секретаря мало вязался с замашками сатира, и тем не менее Альдо знал, что за британской холодностью порой кроются вулканические страсти.

— Он в вас влюблен?

— Если это можно так назвать. Я чувствовала, что он хочет переспать со мной.

— Вы сказали об этом мужу?

— Он счел бы меня сумасшедшей и только посмеялся бы.

Его привязанность к этому… лакею переходила все границы допустимого. Мне кажется, он скорее отрубил бы себе руку, чем расстался с ним. Без сомнения, у них была какая-то общая тайна. Здесь это называют «труп в шкафу».

— Полагаю, что на совести сэра Эрика, который успешно торговал оружием, была целая гора трупов, поэтому вряд ли он стал бы так беспокоиться из-за одного-единственного.

Расскажите-ка мне лучше о слуге-поляке, которого вы взяли к себе в дом.

Бледная статуэтка вдруг сделалась пунцовой и отвернула головку.

— Откуда вам о нем известно?

Альдо доброжелательно улыбнулся.

— Вижу, вы не утратили умения отвечать вопросом на вопрос. Известно, и все!

И поскольку она сидела молча, отыскивая, возможно, средства для новой атаки, Морозини заговорил сам:

— Расскажите мне немного об этом Станиславе или, вернее, Ладиславе.

Глаза молодой женщины расширились, они выражали крайний испуг.

— Вы настоящий дьявол, — прошептала она.

— Не настоящий… но если хотите, то этот дьявольски способный человек весь к вашим услугам! Послушайте, Анелька, оставьте ваше недоверие и расскажите, как случилось, что ваш бывший возлюбленный попал в дом вашего мужа?

Анелька вновь отвернулась, но в скудном свете мрачной камеры Альдо заметил заблестевшие на длинных ресницах слезы.

— Возлюбленный? Да любил ли он меня когда-нибудь?

Теперь я сомневаюсь в этом… Точно так же, как и в той большой любви, о которой говорили мне вы.

— Оставим сейчас разговор о моей любви, — ласково оборвал ее Морозини. — Не я в Везине сделал выбор и предпочел объятия старика.

— В нем было спасение от разорения всей нашей семьи, и Другого выхода у меня не оставалось. Как не оставалось другого выхода и с Ладиславом, которого я встретила в Гайд-парке, где он, впрочем, подкарауливал меня…

— Откуда он мог знать, что вы там будете? Всем известно, что парки — ваша слабость, но почему он оказался именно в этом? Уж чего-чего, а садов и парков в Лондоне хватает!

— Каждое утро я каталась там на лошади.

— Одна?

— Конечно, одна! Я терпеть не могу сопровождающих, у меня возникает такое чувство, что я под надзором. Разумеется, мне приходилось встречать там знакомых, но я всегда легко от них отделывалась.

— Ас Ладиславом не получилось. Думаю, что здесь сработал эффект неожиданности.

— Именно. Он выскочил из-за кустов чуть ли не под копыта моей кобыле, и я едва не выпала из седла.

— Вы ему обрадовались?

— В первую минуту да. Увидев его, я словно вдохнула воздух моей дорогой родины и во мне пробудились воспоминания о первой любви. И то и другое немало значит для женщины.

— И для мужчины тоже. Но вы сказали: в первую минуту. Радость была недолгой?

— Нет, недолгой. Очень скоро я поняла, что передо мной стоит недоброжелатель, если не сказать — враг. Но поначалу он был необыкновенно любезен. На свой лад, конечно. Он сказал, что приехал в Англию только ради меня, что хотел разыскать меня, потому что глупо расставаться так, как мы расстались.

— Он надеялся возродить ваши прежние отношения?

— Не совсем. Он потребовал — а требовать он стал очень скоро, — чтобы я свела его с людьми, связанными с моим мужем деловыми отношениями. Он заявил, что смертельно оскорблен тем, что я стала женой торговца оружием, и тем не менее собирался использовать его «ради общего дела».

Как я поняла потом, его послали в Англию его друзья-анархисты, снабдив поддельным паспортом и точными указаниями: достать денег для их революции. Мысль вытянуть эти деньги у поставщика пушек показалась им особенно изощренной. Тем более что им нужно было и оружие.

Альдо вытащил из кармана портсигар и предложил молодой женщине сигарету прежде, чем взять самому. Потом он достал зажигалку, дал прикурить Анельке и закурил сам.

— Согласитесь, это сумасбродство какое-то! Он что, хотел, чтобы вы воровали и снабжали его деньгами?

— Да нет же, говорю вам! Единственное, чего он добивался, так это устроиться на службу к Эрику. Он был уверен, что, оказавшись в доме, сам найдет возможность раздобыть необходимые средства.

— Но почему же вы согласились? Мне кажется, единственно допустимым для вас в этой ситуации было вновь вскочить в седло — вы ведь спешились, не правда ли? — пожелать ему всего доброго и, подхлестнув лошадь, ускакать от него как можно дальше!

— Мне бы очень хотелось именно так и поступить. Но я не могла. Прежде чем обратиться ко мне, Ладислав хорошенько укрепил свои тылы.

— Он вас шантажировал?

— Разумеется. Когда ты молода и любишь в первый раз, то допускаешь много неосторожностей. Я не была исключением. Я писала письма…

— Странная прихоть, которая так дорого обходится женщинам! И что он собирался сделать с вашими письмами? Показать их Фэррэлсу? Но ваш муж не был идиотом и понимал, что у вас могли быть в юности какие-то романтические привязанности. И потом, письма юной девушки обычно достаточно безобидны…

— Увы, про мои письма этого сказать нельзя. Я так верила Ладиславу, что рассказывала ему о всех интригах, которые плел мой отец, чтобы заставить Эрика на мне жениться.

— Ох, как это все неприятно, — вздохнул Морозини, поморщившись.

— Там было кое-что и похуже. В то время я находилась под влиянием идей Ладислава и его друзей. Во всяком случае, старалась делать все, чтобы не потерять своего.

— А он был вашим любовником? — несколько растерянно спросил Морозини.