Из собрания детективов «Радуги». Том 1. - Артур Апфилд

— Чарли говорит, утренние дымы сообщали о том, что масгрейвские аборигены двинулись на север, в этот район. Ларри — тот, что помоложе, — согласен с Чарли. Они думают, что масгрейвские черные решили либо найти Джеки, либо наказать его убийцу по своим законам.

— Как они ко всему этому относятся, Чарли и Ларри?

— Нормально. Пожалуй, немного встревожены, хотя и считают, что масгрейвские черные здешнее племя не тронут. Их интересует только убийца Джеки.

— То есть убийца Стенхауза.

Констебль усмехнулся.

— Похоже, у нас появились конкуренты?

— И весьма серьезные. Надо поднажать, иначе нас обойдут. Отправьте трекеров в Лагуну вместе с Клиффордом. Пусть едут сейчас же.

Ирвин ушел, а Бони остался стоять на дороге, устремив невидящий взгляд на Черный хребет.

Когда машина с Клиффордом и трекерами скрылась вдали, Ирвин залез в кабину пикапа и стал ждать. Он просидел так минут пятнадцать, пока к нему наконец не присоединился Бони.

— Поезжайте помедленнее до поворота, — приказал он. — Заглянем к Бринам — к Сайласу и Кимберли — и вежливо выслушаем все, что расскажут они и их люди.

Ирвин развернул машину.

— Что вы думаете обо всем этом деле, инспектор? — полюбопытствовал он.

— Впечатление такое, будто джип со Стенхаузом вкатили на ковер-самолет и доставили по воздуху туда, где его нашел Ледлоу… Мы вынуждены много кататься по этим живописным горкам, и, поскольку скорость приходится держать не более десяти миль в час, я чувствую себя как в кошмарном сне, когда пытаешься бежать с чугунными гирями на ногах.

Проселок к ферме Бринов оказался еще хуже, чем Большая Северная Дорога. Ирвин вынужден был целиком сосредоточиться на управлении, напрягая все силы в схватке со взбунтовавшимся рулевым колесом.

Черный хребет медленно надвигался на них, выбрасывая навстречу закованные в темно-красный гранит отроги. Заходящее солнце исчезло за горами. Машина стала взбираться вверх по склону ложбины, постепенно превратившейся в ущелье. Едва угадывавшаяся дорога пролегала по голому камню — большей частью тускло-серому, иногда темно-коричневому или зеленоватому.

Бони всматривался в глубь огромной расселины, прорезавшей Черный хребет. Она не расширялась по мере того, как они поднимались выше; на почти отвесном противоположном склоне не удержался бы и горный козел. Грузовик полз в гору, переваливаясь и подпрыгивая на камнях и скалистых выступах. Бони дорога решительно не нравилась, и он благодарил судьбу за то, что погода стояла ясная и колеса хорошо держались на сухой каменистой поверхности.

Казалось просто немыслимым, чтобы здесь могла проехать тяжело груженная повозка, запряженная полсотней ослов. Тем более трудно было представить, как Сайлас и Джаспер проехали по этой дороге ночью на своем грузовике.

К шести часам горы сжалились над маленьким грузовичком, и между остроконечными зубцами гряды из красного железняка проглянуло вечернее небо. Подъем стал не так крут, и совершенно внезапно они перевалили через край неглубокой котловины, на дне которой росли одинокие баобабы с узловатыми, безлистыми в это время года ветвями. Низина была устлана ковром зреющих трав. Ее пересекал узенький ручеек, убегавший через расселину на западном склоне.

— Что, если нам здесь заночевать? — предложил Бони. Ирвин даже не попытался скрыть радости. Он остановил машину под одним из баобабов, вылез из кабины и, потянувшись, сказал:

— Ночью будет холодновато, но тут сколько угодно хвороста для костра.

Они выдернули из земли несколько больших кустов акаций и свалили их в кучу, чтобы было удобнее подбрасывать ветки в костер. Принеся воды из ручья, вскипятили чаю и подкрепились провизией, которой снабдила их миссис Рамсей.

Солнце скрылось за кромкой котловины; пришло попастись и напиться воды из ручья стадо кенгуру. За ними, шумя крыльями, прилетела стая птиц-апостолов. В их крикливом гаме могло почудиться раздражение, на самом же деле они просто радовались жизни. Они садились в свои большие гнезда, причем в каждое их набивалось бесчисленное множество, ибо нет на свете другой птицы, которая бы так любила общество себе подобных.

— А что там дальше, по другую сторону впадины? — спросил Бони, когда они покончили с едой.

— Земля, — лаконично ответил Ирвин.

Они подошли к краю чашеобразной низины, и глазам Бони предстал фантастический вид, скорее даже, видение. Между ними и далеким пурпурным хребтом волнистой ярко-зеленой лентой лежала широкая долина, испещренная черным узором оврагов. Далеко на севере ее пересекала голубоватая гряда, зубчатый гребень которой напоминал силуэт огромного восточного города на фоне вечернего неба.

— Я останавливался здесь лет пять назад, — сказал Ирвин. — Краски на восходе солнца — залюбуешься. А ферма Бринов вон там, за голубой грядой.

— Что вы знаете о Бринах? — спросил Бони.

Ирвин по обыкновению усмехнулся.

— Сыновья — крутые ребята, — сказал он с легкой ноткой уважения в голосе. — А старики и того круче были, наверняка. Старый Брин с женой приехал сюда из Квинсленда в поисках земли, но почему они в этих местах осели, а не отправились дальше на юг — убейте, не пойму. Так или иначе, перебрались они через этот хребет и заняли добрую тысячу квадратных миль под ферму. На голом месте начинали. Только и было у них что ослиная упряжка с фургоном, несколько коров да с дюжину кур. Выкручивались как могли. Говорят, даже быка у соседей украли и пару коров, а питались только кенгурятиной на колесной мази.

У них было трое сыновей и одна дочь. Родила их миссис Брин прямо на ферме, в больницу тогда на самолетах не возили. Женщины в те времена покрепче были — другие просто не выживали. Старый Сайлас умер в двадцать девятом. Заболел, а докторов тут еще не было, радио тоже. Свидетельство о смерти некому было выписать… На могиле у него деревянный крест поставили, большой такой… Сам я старых Бринов не знал, но люди говорят, после смерти мужа вдова не хуже отца управлялась с мальчишками и больше кулаком брала, чем лаской. Умерла она в тридцать четвертом, когда девочке только семь лет исполнилось, так что Кимберли братья вырастили.

Ни Сайлас, ни Джаспер нигде не учились, едва читать и писать умеют. Зато Эзра четыре года ходил в центральную школу штата в Бруме, а потом и Кимберли заставил заочные курсы кончить при министерстве образования. Вам с отцом О'Рори встречаться не доводилось?

— Нет. Что за человек?

— Отличный старик. Много лет здесь прожил. Детей раз в год крестил, когда приход объезжал. Заупокойную по старому Сайласу и жене отслужил, когда тех уже давно похоронили. Хотел он Кимберли в монастырскую школу определить. Долго братьев ее уламывал, но те ни в какую. Так и не отпустили.

— Похоже, дела у них недурно идут, — заметил Бони.

— В общем-то, да, — подтвердил Ирвин. — В сезон четыреста голов на бойню отправляют, но это все-таки мало при таких пастбищах, как у них. Лучшей земли для пастбищ и не придумаешь. А живут просто, как родители жили. Довольствуются малым, зато сами себе хозяева. Бринам сам черт не брат. Особых хлопот они нам никогда не доставляли, но нет-нет да заколобродят.

Ирвин умолк, и Бони не поддержал разговора. Зеленое покрывало долины подернулось багрянцем. Солнце зацепилось краешком за каменную гряду и, словно пообещав скоро вернуться, исчезло. Багрянец на дне долины сгустился до глубокой синевы, а красные вершины хребта, обступившие их со всех сторон, вспыхнули и засверкали переливчатым золотом. Бурые монолиты гор и перегородивший долину каменный барьер погрузились в синий сумрак, а скалистые пики вскоре стали похожи на колонны из красного дерева, поддерживающие усыпанный алмазами свод.

Спустя два часа Бони и Ирвин, завернувшись в одеяла, лежали по разные стороны потухающего костра. Бони швырнул окурок последней сигареты за день на тлеющие угли и устало сказал:

— Некто убил Стенхауза и, почти наверняка, Джеки Масгрейва, и закон белых, которых представляем мы с вами, ополчился против убийцы. Это могучая сила, закон белых… Но человек, убивший Стенхауза, — глупец. Вслед за полицейским ему пришлось убить и Джеки Масгрейва. Тем самым он навлек на себя удар другой, еще более могучей силы — закона черных. И если мы с вами не схватим убийцу, то это сделают аборигены.

Ирвин смотрел сквозь нависшие ветви баобаба на нескончаемый фейерверк падающих звезд. Бони тихо промолвил:

— Помните ту ночь, когда мы ехали к Лэнгам и кругом стелился призрачно белый спинифекс? Я и сейчас вижу, как над этим саваном летит темное облако, пришедшее со стороны Масгрейвского хребта и огромной пустыни, — стремительное, безмолвное, неотвратимое.

12

Кимберли Брин

Горы лишили Кимберли Брин многого, но зато щедро одарили ее своими красками. Все, что рассказывали Бони о ее волосах, оказалось чистейшей правдой. Глаза у нее были большие, серые, с голубоватыми искорками. Мягкий овал лица радовал свежестью и здоровьем.