Слезы темной воды - Корбан Эддисон

В «Кэпитал газетт», местной аннаполийской газете, вышла статья о Паркерах перед их отплытием. Статье не хватало вдумчивости, зато романтики было хоть отбавляй, но Пол, читая между строк, увидел вещи, которые упустил журналист. Главным среди них было время, выбранное для плавания. Согласно заметке, Квентин ходил в муниципальную школу с детского сада. Почему родители вдруг вырвали его из системы посреди учебного года? Если ему хотелось проплыть вокруг света, он мог сделать это после окончания обучения. Опыт Пола говорил о том, что резкие изменения в устоявшейся системе являются следствием не взвешенного решения, а кризиса.

Кроме того, что можно сказать о браке Дэниела Паркера, принимая во внимание тот факт, что он отправился в семнадцатимесячное плавание без жены? В статье указывалось, что Ванесса ходить под парусами не любит и имеет оживленную медицинскую практику, – веские причины, многое говорящие о том, о чем не было сказано словами. Разве жена и мать, расстроенная столь долгим расставанием, не захотела бы повидаться с мужем и сыном хотя бы раз за полтора года? Однако в интервью с журналистом она о таких планах не упоминала. В статье единственные ее слова на этот счет были на удивление бесстрастными: «Конечно, я буду скучать, но Дэниел и Квентин – отличные моряки. Я не сомневаюсь, что они вернутся домой».

Пол посмотрел в окно на пустыню, раскинувшуюся далеко внизу, и представил Дэниела Паркера на борту «Возрождения». Потрясение, вызванное похищением, уступает место вакууму плена, неопределенность будущего звучит корабельной рындой в тумане глубинного страха. «Ты бежал от чего-то, – предположил Пол. – От чего-то большого, что заставило тебя покинуть свой мирок и начать жить на краю. Но еще ты бежал к чему-то… К неминуемому возвращению домой. Кто ждет тебя там? Ванесса поддерживает огонь в семейном очаге? Или дело в твоем отце и твоей фирме? Как далеко ты готов зайти, чтобы вернуться к ним?»

На эти вопросы должен был найти ответы Дэниел, чтобы не дать умереть надежде… и сыну.

Исмаил

Стоя в кокпите «Возрождения», Исмаил осматривал в бинокль горизонт. Экваториальное солнце висело высоко в небе, его лучи жгли кожу. Море раскинулось перед ним нетореной гладью, обрывающейся кривой линией горизонта, не нарушенной тенью судна. Но судно приближалось. В этом он не сомневался.

Сейчас был почти полдень, прошло около пяти часов после того, как самолет с Сейшельских островов появился над ними и попытался выйти на радиосвязь. Самолет вверг его людей в ужас, а самого Исмаила привел в немую ярость. Его недальновидность непростительна. Истратив все силы во время атаки, он позволил себе поспать, не проверив приборы яхты. Если бы он отключил маячок АИС раньше, пилот, возможно, не нашел бы их. Но он и предположить не мог, что капитан успел послать запрос о помощи или что власти откликнутся так быстро.

Он справился с этим неожиданным открытием достаточно хорошо, чтобы обмануть своих товарищей. С помощью автомата Исмаил заставил капитана признаться, что он отправил тайное послание, а перевод его слов приукрасил. Своим людям он сообщил, что самолет к ним привело послание, а не АИС, и тем самым направил их гнев на капитана. Далее Исмаил усмирил своих людей, заработав очки перед капитаном и его сыном – Гюрей дал ему прозвище Тимаха из-за его длинных волос. Однако это не отменяло того факта, что они обнаружены.

Они находились в 850 морских милях от Сомали и шли на скорости шесть узлов, буксируя лодку. Даже при благоприятной погоде и спокойном море они не доберутся до берега меньше чем за шесть дней. Океан большой, но военные корабли плавают быстро. Их появление – вопрос времени. И, когда появится хоть один, игра изменится самым драматическим образом. Будь капитан и Тимаха европейцами, все было бы по-другому. Корабли Европейского Союза почти никогда не вмешиваются. Но американцы – они как притаившийся в кустах леопард. Их снайперы просто расстреляют их при первой же возможности.

Неожиданно внизу раздались крики. Он опустил бинокль и скользнул по трапу в салон. Капитан и Тимаха сидели в кабинке с поднятыми руками, а Мас сверкал на них глазами из-за нацеленного автомата. В воздухе стоял легкий запах экскрементов.

– Даанеер фуша сан! – орал Мас на капитана. – Мерзкая обезьяна!

– Опусти автомат! – гаркнул Исмаил по-сомалийски.

– Он отравил еду! – воскликнул Мас.

– Я ничего не делал, – по-английски произнес капитан голосом на октаву выше обычного.

Исмаил положил руку на ствол «калашникова» Маса и заставил его опустить оружие.

– Успокойся, – приказал он по-сомалийски. – О чем это ты?

Тут Исмаил услышал стон и заметил, что дверь в гальюн открыта. Он заглянул и увидел Османа, сидящего на унитазе спиной вперед.

– Что с ним?

– Об этом я и говорю! – заорал Мас. – Капитан отравил еду!

Не обратив внимания на вопли Маса, Исмаил обратился к Либану:

– Что у вас случилось?

Его товарищ указал на коробку печенья с арахисовым маслом, стоящую на столе:

– Осман сказал, что голодный, и капитан дал ему это.

Исмаил взял одну из запечатанных в пластик упаковок и помахал ею перед Масом:

– Ты что, никогда раньше не видел таких? Их на фабрике делают.

Гнев Маса сменился замешательством:

– Тогда что случилось с Османом?

– Наверное, у него аллергия на арахисовое масло, – ответил Исмаил, поражаясь, как мало его люди знают о мире. Повернувшись к капитану, он сказал по-английски: – Извините за недоразумение.

– Твои люди – животные, – прошипел капитан. – Если не найдешь на них управу, никогда не получишь то, что тебе нужно.

Исмаил обезоруживающе улыбнулся.

– На этот счет не волнуйся. Они слушаются меня. – Он поморщился на запах из гальюна. – Здесь окна открываются?

Капитан покачал головой:

– Только люки.

– Хорошо. Пожалуйста, откройте. Потом можете поесть.

После перебранки Исмаил вышел из салона и отправил всех, кроме Либана, на палубу дежурить. Когда Осман наконец вышел из гальюна, Исмаил прочитал ему лекцию о том, как пользоваться туалетом, и заставил убрать за собой. Потом отправил его наверх к остальным. Когда были открыты люки, в салон ворвался свежий ветер и очистил зловонный воздух. Исмаил сел за стол, наблюдая, как капитан и Тимаха готовят обед.

– Спагетти делаешь? – спросил он, увидев, как капитан насыпает макароны в котелок.

Капитан кивнул:

– Сомалийцы ведь ими питаются.

Исмаил был приятно удивлен:

– Тебе знакома наша культура?

– В какой-то книге прочитал.

Вскоре Исмаилу прискучило сидеть в салоне, и он решил осмотреть каюту. Он впервые оказался на паруснике, и его поразило, как тщательно здесь все было продумано и исполнено. Почти каждая поверхность вне камбуза была покрыта коричневым деревом, поблескивавшим в сиянии утопленных в потолок ламп. Занавески на иллюминаторах рассеивали солнечный свет. Гальюн был оснащен умывальником, душем и унитазом. На переборках висели книжные полки, забитые самой разной литературой, от «Десяти тысяч лье под водой»[16] Жюля Верна до «Семиярусной горы» Томаса Мертона.

Исмаил ощутил легкое эхо грусти. Его отец был увлеченным букинистом и тратил почти всю свою скромную зарплату, получаемую в университете Найроби, на редкие книги. Увозя семью в Сомали, он всю коллекцию оставил своему двоюродному брату, но лучшие тома забрал с собой, чтобы основать библиотеку в средней школе, которую открыл в Могадишо. Излишняя уверенность в себе и полезные связи заставили Адана думать, что он сможет защитить свою школу и семью от раздора, который начал захлестывать город. Военачальники играли по его правилам за мзду, но потом пришла «Шабааб» и все изменилось.

Исмаил отвернулся от книг и отворил дверь в кладовую. Она была забита самыми разными вещами и продуктами: рулоны туалетной бумаги и полотенец, запасы одежды, пакеты с сушеными фруктами и пастой, кипы парусины и чехлы для парусов с надписями «спинакер» и «запасной грот». Стены кладовой были увешаны картами в защитном покрытии, а пол сплошь заставлен коробками со свежими фруктами и овощами. Исмаил достал из сетчатого мешочка три папайи, вернулся на камбуз и поставил их на столешницу.

– Моим людям это понравится, – сказал он капитану.

Капитан бросил на него недовольный взгляд:

– Еще заказы?

– Это все, – покачал головой Исмаил.

– Можно включить музыку? – спросил капитан, указывая на встроенные в потолок колонки. – В плавании мы обычно слушаем музыку.

Просьба застала Исмаила врасплох. Западную музыку он не слушал с начала войны. «Шабааб» запретила ее, и каждого, кто нарушал запрет, пороли кнутом. Новобранцев пороли особенно жестоко. У «Амният» – разведки «Шабааб» – повсюду имелись шпионы, и Исмаил своими глазами видел, как одного солдата исхлестали до полусмерти за то, что он позволил какой-то девушке оставить мобильный телефон с западным рингтоном. В городах и пиратских лагерях Галмудуга допотопные бумбоксы и компьютерные колонки иногда исторгали западные песни, но все равно они считались запрещенными. По какой-то причине сейчас это представлялось ему в ином свете.