Огненный всадник - Михаил Голденков

Самуэль с любопытством огляделся, бросив изучающий взгляд на сенных девушек. Огонь в очаге отбрасывал длинные тени на бревенчатые стены с полками, заставленными керамической и оловянной посудой, но свою невесту Кмитич разглядел хорошо — она стояла посередине, ближе к огню. Голубоглазое лицо, льняные убранные назад волосы, милая застенчивая улыбка. Мария Злотей была явно не той красавицей в кружевах с тщательно отбеленным лицом и изящно прорисованными голубой краской прожилками либо наклеенными мушками, каковых видел в Виль-не, Несвиже, Варшаве и Риге Кмитич. Ее простое, без косметики, личико, милое, молодое и чуть озорное, ему нравилось куда больше, чем у тех светских дам, из-за которых он, в частности, прострелил плечо родственнику Маришки. Злотеи-Подберезские состояли в родстве с Храповицкими. Вот только местные платья у девушек показались оршанскому войту несколько мешковатыми: льняные сарафаны из холстины с сугубо смоленской желто-красной вышивкой. В Смоленске все шили изо льна, этого «голубого золота», что выращивали с незапамятных времен. На головах девушек были обручи, волосы заплетены в косы. «Никаких корсетов! И на всех сарафаны. Наверное, московитская мода», — усмехнулся Кмитич, но до моды ему было последнее дело.

Шкодливый кот вновь встрял на пути Самуэля, норовя проскочить между Кмитичем и девушкой, но войт с завидным проворством пнул животное квадратным носком своих светло-коричневых ботфорт. Кот с громким мяуканьем улетел в дальний угол светлицы. Все девушки охнули и перекрестились. Смешно эдак перекрестились, справа налево.

— Пробачте! — смущенно улыбнулся Кмитич. — Черная кошка не должна перебегать дорогу сватам. Хватит с меня и того, что конь копытом бил перед воротами…

На этом предсвадебные заботы Кмитича закончились. Пока невеста и ее родня с подругами занимались всяческими суетливыми приготовлениями, Кмитич с головой ушел в работу — подготовку городских стен к обороне. Уже утром нетерпеливый ор-шанец шел вдоль крепостной стены рядом с Обуховичем и присланным в мае месяце из Вильны типичным столичным франтом инженером Якубом Боноллиусом — высоким с иголочки одетым паном с чисто выбритым лицом, длинными темно-русыми волосами, заплетенными желтыми бантами, и курительной трубкой в форме головы черта в янтарном мундштуке. Они шли, оживленно беседуя, вертя головами, разглядывая, расспрашивая, принюхиваясь к запаху то свежего цемента, то свежераспиленных досок. Работа шла. Но не так, как хотелось бы.

Крепостная стена Смоленска имела, по мнению и Бонол-лиуса, и самого Кмитича, отличную трехъярусную систему так называемого боя, то есть места д ля обороны. Подошвенный бой был оборудован в прямоугольных камерах, в которых устанавливались пушки и пищали. Средний бой размещался в траншеевидных сводчатых камерах в центре стены, в которых стояли пушки. Стрелки поднимались к ним по приставленным деревянным лестницам. Верхний же бой располагался на верхней боевой площадке, огражденной зубцами. Боевые и глухие зубцы чередовались. Между зубцами возвышались невысокие кирпичные перекрытия, из-за которых воины стреляли с колена. Площадку накрывала двускатная тесовая крыша из осины, ольхи или березы. Эта крыша защищала от дождя стоявшие под ней пушки. Но вся эта структура нуждалась в срочном ремонте: где-то крыша прогнила, где-то зубец обвалился…

В крепостной стене были устроены ходы для сообщения с башнями, кладовые боеприпасов, ружейные и пушечные бойницы. Толщина стены колебалась в пределах пяти-шести шагов. Завершалась стена боевой площадкой, выстланной кирпичом, шириной между ограждавшими ее зубцами до четырех шагов.

— Спадары, по такой стене можно свободно проехать на тройке, — усмехнулся Боноллиус. Высота же стены колебалась от пятнадцати до двадцати аршинов: за оврагами и рвами она шла ниже, на ровной же местности — выше.

Особое внимание инженера и Кмитича воевода обратил на обустройство башен. Кмитич отметил с удивлением, что в Смоленской крепостной стене не было одинаковых башен. Форма и высота их зависели от рельефа. В девяти башнях имелись проезжие ворота. Главной проезжей башней была Днепровская. Второй по значению была Молоховская башня, открывавшая дорогу на Киев, Красный и Рославль. Семь дополнительных воротных башен — Лазаревская, Крылошевская, Авраамиевская, Никольская, Копытенская, Пятницкая и Воскресенская — были попроще и не имели того значения, как первые две. Тринадцать глухих башен имели прямоугольную форму. С ними чередовались семь шестнадцатигранных башен и девять круглых. Увы, далеко не все годились для эксплуатации по назначению. Более-менее целые башни Смоленска делили стену на тридцать восемь участков, называемых кватерами. Однако и они далеко не все были удовлетворительны. В стенах были трещины, гнилые полы и крыша, дырявые помосты.

— Из тридцати восьми башен четыре полностью разрушены, пан Филипп, — говорил Боноллиус, указывая тростью, — а полностью исправленными я мог бы назвать лишь десять.

Все посмотрели в сторону, куда указывал инженер. Там, на месте разрушенной башни и стены, рабочие закладывали новый фундамент и уже выкопали котлован, в дно которого вбили дубовые сваи, а пространство между ними заполняли утрамбованной землей. В эту землю рабочие уже забивали новые сваи, а поверх них укладывали толстые продольные и поперечные врубленные друг в друга бревна. Клетки между бревнами заполняли землей и щебнем. В местах, где грунт был твердый, булыжник укладывали прямо на дно траншеи, скрепляя его известковым раствором. Это был фундамент для новой стены, и получался он широким и крепким. У башен и местами у прясел фундамент выложили из больших каменных блоков. Под фундаментами по распоряжению Бонолли-уса сооружались «слухи» — специальные галереи, предназначенные для боевых вылазок за пределы крепости.

— Все же любопытная в Смоленске архитектура стены, — произнес воевода, качая головой, — оригинальная. Нигде такой больше не видел.

— Это потому, что изначально стену планировал наш архитектор Федор Конь. Уникальный человек! — стал объяснять Боноллиус, который, казалось, знал все о строительстве и истории стены. — Он еще в Москве белый Кремль строил по заказу. В декабре 1595 года Федор Конь образцом для сооружения крепости взял именно московский Кремль. Он решил использовать старые приемы: полу бутовая кладка, кладка цоколя с валиком, устройство арок на внутренней стороне стены, ограждение боевого хода зубцами в виде ласточкиного хвоста, формы угловых и промежуточных башен, белокаменные детали и многое другое. Но помимо этого Конь внес много нового: он решил построить стену гораздо выше прежних, сделать трехъярусную систему, а также решил сделать башен гораздо больше, чем в остальных крепостях. Если бы прежние хозяева за всем хорошо следили, то фортеция была бы более чем надежная! Ну, а так…