Негодяй в моих мечтах - Селеста Брэдли

Лорел отчаянно сдерживала слезы и старалась вырваться из его хватки. Слезы не приводят ни к чему хорошему. Уж ей ли не знать, ведь за последние четыре года она пролила их столько, что теперь знала это точно. А вот сохранять злость… это полезно. Она никогда в жизни не испытывала такого всепоглощающего бешеного гнева. По крайней мере, никогда раньше не давала себе в этом волю.

Но Джек, этот невероятно бесчувственный негодяй, столько украл у нее…

Ее тело затрепетало от близости его большого и сильного тела.

— Нет! С давно сдерживаемым рыданием Лорел вырвалась от него. Стиснув зубы, чтобы не выдать себя, она попятилась, отталкивая Джека.

Она готова была схватить что угодно: чайник, метлу, кочергу, и с радостью огреть его по голове, а потом забрать свое дитя и навсегда исчезнуть, оставив избитого, окровавленного лорда Редгрейва навсегда в своем прошлом.

Он стоял теперь перед ней с тем же отрешенным и недоумевающим видом. Она помнила его не таким. Смеющийся молодой человек постепенно переродился в ее памяти в хитрого манипулятора. Она мстительно забыла того сломленного, горюющего человека, с которым провела единственную ночь. Но теперь она вновь видела призрак того, по-прежнему несчастного и потерянного, такого же опустошенного и далекого от всего Джека.

Она тряхнула головой, стараясь избавиться от этого образа. Она не должна распылять свою ярость. Только гнев даст ей достаточно силы, чтобы совершить задуманное. Понимание и сочувствие были никчемными и расслабляющими эмоциями, именно они привели ее в то состояние, в котором она пребывала сейчас.

Нет, в данном случае она станет такой, как Амариллис. Она постарается ухватить свой шанс и сдаст выигрышные карты только себе самой.

Ради своей дочери она сделает все. Даже станет подражать своей бессердечной сестрице.

— Отдай ее мне. — Это ее голос или материнское угрожающее рычание? — Отведи меня к ней. Немедленно.

— Что ты собираешься делать?

— Сбежать. — Она вызывающе вздернула подбородок. — Убежать далеко и никогда сюда не возвращаться. По-моему, ты потерял все права на нашего ребенка.

«Нашего ребенка?!» Джек был потрясен. «Нашего?» Но…

А Лорел продолжала:

— Эта проделка с чердаком лишь последний из ваших грехов, и какое бы будущее с Мелоди вы себе ни воображали, я его не…

Ошеломленный Джек просительно поднял руку, прерывая ее:

— Подожди…

Наконец что-то подвернулось ей под руку. Длинная палка, мутовка для перемешивания белья при стирке, стояла в углу помещения. Сухое потрескавшееся дерево тут же вонзилось в руку занозами. Наконец-то у нее в руке настоящее оружие. Сможет она убить человека? Этого сможет.

По крайней мере, сможет с радостью огреть его так, чтоб он потерял сознание.

Он подступил ближе. Она покрепче сжала свою палку и сделала глубокий вдох. Еще один его шаг… Он сделал этот шаг, в явной растерянности прижимая ладонь ко лбу. Теперь… если бить, то теперь…

Палка взметнулась. Он увидел её, опоздав на мгновение, и попытался увернуться, но удар все-таки пришелся по его плечу.

Его спас инстинкт. Он вырвал палку из ее рук и рванулся к Лорел. Он всем телом прижал ее к стене и схватил мертвой хваткой ее запястья.

Однако на таком близком расстоянии их поджидала большая опасность. Ощущение ее прижатого тела, то, как она извивалась, стремясь высвободиться, аромат ее тела, ее учащенное от борьбы дыхание на его коже…

«Я ее узнаю! — И откуда-то из темной глубины… — Она нужна мне!»

Он не двигался, но не мог сдержать нарождающегося, нарастающего желания. Сердце стучало, как молот, его стук громом звучал в ушах. Кожа пылала, поле зрения сузилось. Желание. Потребность в ней.

Сейчас.

Он почувствовал, что ее борьба стала утихать, а злые выкрики перешли в бессвязные протестующие восклицания.

Уронив голову к ее лицу, он заколебался. Его рот оказался в одном дюйме от ее губ, а глаза стали огромными, бездонными озерами синевы, в которых можно утонуть. Однако он должен был узнать… разобраться…

Когда Джек поцеловал ее снова, после гигантского перерыва. — Боже, какого огромного! — Лорел хотела оттолкнуть его, отбиться, укусить губы, стремящиеся завладеть ее ртом. Но еще сильнее, чем стремление причинить ему боль, была жажда, страстная потребность в его поцелуе.

Его рот был жарким и твердым, одновременно знакомым и чужим. Когда она приоткрыла рот, чтобы лучше ощутить этот чужой вкус, она услышала зародившееся в его горле низкое рычание, которое сотрясло его тело и передалось, отозвалось в ней.

Он еще выше поднял ее зажатые в его пальцах руки и перехватил их в один большой кулак. Лорел пришлось подняться за ними на цыпочки, отчего ее рот оказался еще теснее прижатым к его рту. Свободной рукой он взял ее за подбородок и сильнее повернул к себе ее личико, чтобы углубить поцелуй. Поцелуй был жгучим и влажным… и она ответила ему так же жестко. Их ищущие языки сплетались и боролись, а ее томные стоны терялись в его горле. Желание драться совершенно оставило ее, и она, забыв о всяком стыде, отдалась его поцелую. Утонула в нем.

Рука Джека оставила ее лицо и скользнула по шее вниз, слушая пульс, лаская и дразня чувствительное местечко, там, где шея переходит в плечо, затем его большая горячая рука обхватила ее грудь.

Лорел ничего не могла поделать. Она невольно оказалась в ловушке… в капкане. За все, что происходило с этого момента, она ответственности не несла. Вскрик, вырвавшийся из ее горла, был просто стоном возбужденного животного.

При этом звуке его рука легонько сжалась на ее груди. А потом скользнула вниз по телу, переходя на ягодицы, а потом на бедро. На миг его рот оставил ее, и она позволила своей голове запрокинуться, дрожа и задыхаясь от стыда и отчаянной нужды в нем. Почувствовав, что его рука скользнула ей под платье, а потом выше к колену и по внутренней стороне бедра, Лорел закрыла глаза и обмякла. Она его ненавидела. Он погубил ее жизнь. Ее потребность в нем была унизительной, безумной… и абсолютно неконтролируемой.

И когда язык Джека вошел в ее рот, его длинный палец повторил внизу это же движение.

Он знал, как обращаться с женщиной. Его прикосновение было твердым и уверенным, ласковым, но не допускающим отказа. Он снова повел палец вниз и снова внутрь, создавая ритм, совпадающий с ритмом движения его языка.

Это началось где-то в самой глубине ее существа, с маленького пятнышка, и распространилось вовне. Сначала жар, потом дрожь, пока всю ее не затрясло. Она испускала краткие стоны прямо ему в рот, а он глотал их и воспринимал как призыв к ускорению темпа своих прикосновений. Она повисла в его объятиях, насаженная сначала на один его палец, а затем на два, сомкнутых вместе. Эти пальцы раскрывали ее шире. Она инстинктивно сжалась вокруг них, невольно усиливая трение, усиливая свое наслаждение.