Племянник чародея (с иллюстрациями) - Клайв Льюис

– Он… он не дикий зверь, – еле выговорил Дигори. – Он… я сам не знаю…

– Он хуже зверя, – сказала колдунья. – Смотри, что он сделал с тобой. Смотри, каким ты стал по его вине. Таким становится всякий, кто его слушает. Жестокий, безжалостный мальчишка! Мать умирает, а ты…

– Перестань! – еле слышно сказал несчастный Дигори. – Что же я, не понимаю? Но… я ведь дал слово.

– Ты сам не знал, что говоришь, – сказала колдунья. – Да и кто здесь тебя слышит?

– Мама, – с трудом проговорил Дигори, – не хотела бы, чтобы я… Она учила меня держать слово… и не красть… и вообще… Если бы она была здесь, она сама сказала бы мне, что яблоко брать не надо.

– Зачем же ей знать? – почти пропела колдунья (трудно было представить себе, что ее голос может звучать так сладко) – Не говори ей, и папе не говори. Никто в твоем мире ничего не узнает. И девочку с собой не бери, ни к чему.

Тут колдунья и сделала непоправимый промах. Конечно, Дигори знал, что Полли может вернуться сама, но колдунья этого не знала. А самая мысль о том, чтобы бросить Полли здесь, была такой мерзкой, что все другие слова колдуньи сразу же показались лживыми и подлыми. Как ни худо было Дигори, он сказал громко и четко:

– Тебе-то что? Какое тебе дело до моей мамы? Что тебе нужно? Что ты затеяла?

– Молодец, Дигги! – услышал он голос Полли. – Скорей, бежим!

Понимаете, она молчала все время, ведь это не у нее умирала мать.

– Бежим! – повторил Дигори, помогая ей влезть на спину Стреле, и вскочил туда вслед за нею. Лошадь расправила крылья.

– Что же, бегите, глупцы! – крикнула колдунья. – Ты еще припомнишь меня, несчастный, когда будешь умирать! Ты вспомнишь, как отверг плод вечной юности! Другого яблока тебе не даст никто.

Они едва расслышали сверху ее слова, а она, не тратя попусту времени, направилась по склону горы куда-то на север.

Встали они очень рано, в саду пробыли недолго, и Полли со Стрелой решили, что будут в Нарнии засветло. На обратном пути Дигори молчал, и они не решались с ним заговорить. Он сильно мучился, порою – корил себя, но, вспомнив слезы Аслана, понимал, что иначе поступить не мог.

Стрела летела целый день, все на восток, вдоль реки, между высокими горами, над лесистыми холмами, над водопадом, ниже, ниже, туда, где тень скалы покрыла леса Нарнии. Когда закат обагрил небо за ними, все трое увидели внизу много самых разных существ. Различив среди них ярко-золотое пятно, Стрела стала спускаться и наконец, встав на ноги, сложила крылья. Дети спрыгнули на землю, и Дигори увидел, что звери, сатиры, нимфы, гномы расступились перед ним. Тогда, направившись прямо ко льву, он протянул ему яблоко и сказал:

– Вот оно, Аслан.

Глава 14.

О ТОМ, КАК ПОСАДИЛИ ДИВНОЕ ДЕРЕВО

– Хорошо, – сказал Аслан, и земля содрогнулась от его голоса, и Дигори понял, что жители Нарнии все слышали и будут передавать их слова своим детям век за веком, быть может – всегда. Но не зазнался, ибо думал не об этом, стоя перед Асланом. Теперь он мог выдержать львиный взор. О себе он забыл и ни о чем не печалился.

– Хорошо, сын Адама, – повторил лев. – Ради этого плода ты жаждал, и алкал[2], и плакал. Лишь ты вправе посадить дерево, которое защитит Нарнию. Брось яблоко у реки, там земля помягче.

Дигори повиновался. Было так тихо, что вы бы услышали, как мягко упало яблоко на землю.

– И бросил ты хорошо, – сказал Аслан. – Теперь пойдем на коронацию короля Франциска Нарнийского и королевы Елены.

Тут дети заметили Фрэнка и Нелли, одетых совсем иначе, причудливо и прекрасно. Четыре гнома держали шлейф королевской мантии, четыре нимфы – шлейф королевина платья. Он был без котелка, она – без чепчика. Королева распустила волосы (что несказанно ее украсило), но не одеяния и не прическа так сильно изменили королевскую чету. Лица их стали иными, особенно у короля. Хитрость, недоверчивость, сварливость лондонского кэбмена исчезли, словно их и не было, и всем открылись его отвага и доброта. Наверное, помог сам воздух Нарнии, или беседы со львом, или что еще.

– Ну и ну! – шепнула Полли Стрела. – Мой хозяин изменился не меньше меня самой. Теперь он и впрямь хозяин!

– Да, – сказала Полли. – Ой, ты мне ухо щекочешь!..

– Посмотрим, – сказал Аслан, – что выросло на этих деревьях. Напутали, теперь – распутайте.

И Дигори увидел клубок или клетку, точнее – большой, как клетка, клубок переплетенных ветвей. Два слона пустили в дело хоботы, три гнома – топорики, быстро все расчистили, и зрителям явились золотое деревце, серебряное и еще какое-то, непонятное, но очень грязное.

– Ух ты! – сказал Дигори. – Да это же не дерево, а дядя!

Чтобы все объяснить, отступим немного назад. Как вы помните, звери пытались посадить дядю в землю и полить. От воды он очнулся, увидел толпу зверей и страшно взвыл; с него текли потоки, а земля, осевшая до щиколоток, хлюпала, превратившись в грязь. Вообще-то это было хорошо, потому что все, даже кабан, поняли, что он живой, и выкопали его. Но бежать он не смог, слон схватил его хоботом —помните, звери считали, что надо подержать его, пока не придет Аслан. И вот, они сплели вокруг него клубок из веток, а потом набросали туда еды.

Осел нарвал чертополоха, но дядя его есть не стал. Белка стала метать туда орехи, но дядя прикрыл голову руками и радости не выказал. Птички услужливо роняли сверху отборных червей, но тщетно. Особенно старался медведь – он не съел пчелиное гнездо, которое нашел в лесу, и благородно отдал его дяде. Пчелы еще не все перемерли, и когда добрый зверь сунул клейкий ком в просвет между ветками, дядя дернулся, поскользнулся и сел на землю, вернее – на репьи. «А все-таки, – сказал барсук, – меду он поел» – и впрямь, медведь дотянулся лапой до узника и ткнул улей ему в лицо. Звери искренне привязались к своему странному питомцу и надеялись, что лев разрешит им его держать. Самые умные утверждали, что некоторые звуки, которые он издает, что-то значат. Назвали его Бренди, ибо это сочетание слогов дядя повторял часто и довольно четко.

На ночь его оставили в клетке-клубке; Аслан был занят. У дяди накопилось много орехов, яблок, груш, бананов, но все же он провел неприятную ночь.

– Подведите его ко мне, – сказал Аслан. Один из слонов поднял дядю Эндрью и положил у самых лап льва. Дядя не шевелился от страха.

– Аслан, – сказала Полли, – успокой его, пожалуйста! И… и спугни, чтобы он больше сюда не являлся.

– Ты думаешь, он захочет сюда явиться? – спросил Аслан.

– Понимаешь, – сказала Полли, – он может послать кого-нибудь. Он обрадовался, что из железки вырос фонарь, и решил…

– Он ошибся, моя дорогая, – сказал Аслан. – Здесь все растет эти несколько дней, пока моя песнь висит в воздухе; но она умолкнет. Я не могу сказать ему об этом и не могу его утешить, он слишком плохой. Ему не услышать меня. Если я заговорю с ним, он услышит только рев и рычанье. О, сыны Адамовы, как умело защищаетесь вы от всего, что вам ко благу! Что ж, я дам ему то единственное, что он способен принять.

Он печально опустил большую голову и подул в испуганное лицо чародея.

– Спи, – сказал он, – спи, отгородись на несколько часов от бед, которые ты вызвал. – И дядя Эндрью тут же закрыл глаза, дыхание его стало ровным.

– Отнесите его в сторонку, – сказал Аслан. – А теперь, гномы, покажите, на что вы способны. Сделайте короны для короля и королевы.

Гномы бросились толпой к золотому деревцу и вмиг оборвали все листья, даже обломали ветки (не все!). Теперь Дигори и Полли увидели, что дерево и впрямь золотое, из настоящего, чистого, а значит – мягкого золота. Конечно, оно выросло из золотых монет, выпавших из дядиных карманов, точно так же, как серебряное выросло из серебряных. Невесть откуда гномы притащили хворост, молоточки, наковальню, меха – и через минуту-другую огонь ревел, меха пыхтели, золото гнулось под веселый перестук. Гномы знали свое кузнечное дело!

Два крота (они любили копать) положили на траву кучу драгоценных камней. И вот, под умелыми пальцами маленьких кузнецов засверкали короны – не уродливые и не тяжелые, как у нынешних монархов, а легкие, тонкие, красивые, словно обруч феи. Корона короля была усыпана рубинами, корона королевы – изумрудами.

Когда их охладили в реке, король и королева опустились на колени перед львом, и он короновал их, а потом сказал:

– Встаньте, Франциск и Елена, отец и мать великих королей Нарнии, Орландии и Островов! Правьте справедливо и милостиво. Будьте отважны. Благословение мое – с вами.

Поднялся радостный крик, слоны трубили, птицы хлопали крыльями, а королевская чета стояла торжественно и смущенно, и чем смущенней были они, тем благородней. Дигори еще кричал «Ура!», когда услышал глубокий голос: