Вася-капиталист - Юрий Третьяков

— Интересно, сколько такая мышь может стоить?.. — вкрадчиво спросил Раб.

— Ты сначала долг отдай, а потом спрашивай! — охладил его Фунтик.

— Отдам… — угрюмо пробормотал Раб. — Отдам, и тогда эту мышь куплю!..

— Давай, спеши! — сказал Семафор. — А то я ее своему коту отдам на закуску, охота поглядеть: будет он белую мышь рубать или нет?..

— Жирно будет — твоего облезлого кота белыми мышами кормить! — сказал Фунтик.

— Облезлого? Это у тебя — облезлый! А мой кот — сибирский!

— Сиби-ирский? Вот так сибирский — задохлик!

— Это ты — задохлик!

Тут Фунтик пихнул Семафора кулаком в живот и побежал через газон, а Семафор — за ним. С полдороги он вернулся, зачем-то схватил банку с мышью, и уж тогда они, не очень спеша, побежали, — Фунтик впереди, а Семафор следом, — и скрылись.

— Больше не вернутся… — знающе сказал Раб и с ненавистью добавил: — Захапали мыша!..

Конечно, по-справедливому, мышь должна принадлежать Васе, но он не станет спорить: что такое мышь, хоть бы и белая, по сравнению с говорящим попугаем!' Вот увидит Толик, какой этот попугай разноцветный, крючконосый, да услышит его разговор, сразу про все забудет! Уж Толик что угодно перенесет, такой он упрямый, но чтоб попугай на него не подействовал — этого не может быть, ни в коем случае!

Вася с Рабом пошли домой. Раб опять что-то шептал про себя и загибал пальцы, наконец спросил:

— Много еще до Первого мая?

— А зачем тебе?

— Должны же мне на Первое мая сколько-нибудь подарить: и бабушка, и две замужние сестры, и та сестра, которая…

— А сколько тебе в день рождения подарили?

Раб с отвращением махнул рукой:

— Да ну их… Говорят: ты и так плохо учишься!.. А когда мне хорошо учиться с этими долгами?.. Подарили глобус, а на что он мне?.. А остальные подарки — все съестные… Какой от них толк?.. Съел, и нет…

Он опять замолчал, размышляя о своих запутанных делах, но постепенно угрюмость с его лица исчезла, и наконец он заявил:

— Ничего! Будет и на нашей улице праздник!

С неизвестной радости он запустил щепкой в кошку, переходившую дорогу, а когда какая-то тетя укоризненно заметила:

— Ты что же это делаешь?.. Аи, как нехорошо… Небось уж во втором классе?.. — он беспечно ответил:

— А я не перешел.

И запрыгал на одной ножке.

Через некоторое время он, ни к кому не обращаясь, задумчиво сказал:

— Я назову ее — Мышильдой…

Глава десятая,

заключительная, потому что в ней Вася лишается всех своих сбережений, но, в отличие от других капиталистических акул, переживает постигший его финансовый крах с необычайным спокойствием и твердостью

Если кто и не знал, как пройти к зверинцу, все равно его нашел бы, даже никого не спрашивая, — столько шло туда мальчишек и девчонок всех возрастов! Откуда их столько повылезало — даже удивительно! Они шли и поодиночке, и по нескольку человек, и громадными ордами, собравшимися, видимо, с целой улицы. Даже самых маленьких туда вели, а некоторые были такие маленькие, что и ходить-то еще не умели, а в зверях и подавно не понимали… Ничего, пусть и они на зверей полюбуются!.. Некоторые зачем-то тащили игрушки — зайцев, медведей, — наверное, чтоб сравнить своих зверей с настоящими, а может быть, дать им повидаться со своими живыми родственниками.

В школе занятия шли кое-как, на всех уроках, даже таких, как математика, не говоря уже про естествознание, больше всего разговаривали о зверях.

Марсианин, которого Вася зашел проведать на перемене, вовсе отсутствовал, а всезнающие друзья рассказали, что видели его снаряженного, как полагается, — с портфелем и завтраком в мешочке, — но направлявшегося почему-то мимо школы в сторону парка.

Васин кошелек уже лежал в кармане, и поэтому Вася после уроков, не заходя домой, пошел сразу в зверинец.

Потолкавшись среди детворы, большой толпой собравшейся у входа, — то ли они не решались войти, то ли уже все посмотрели, но не желали уходить — он ни Фунтика, ни Семафора не нашел.

Только Раб с нищенским видом стоял возле самого контролера и жалобно поглядывал по сторонам.

— Где Фунтик и Семафор? — спросил его Вася.

— Не знаю… Купи мне билетик! Взаймы…

Вася ехидно спросил:

— А чего же тебе твои хозяева не покупают?..

— Они купят… — враждебно сказал Раб. — От них дождешься… Они сами ищут, кого бы обтяпать…

— Тебя родня директора и так проведет…

— Родня… — забурчал Раб. — Тоже — родня… Такую родню…

И вдруг с отчаянием вскрикнул:

— Да где ж мне билет-то взять!

— Купи, — посоветовал ему Вася и отошел.

К каждой клетке было трудно пробиться, даже к такой, где, в общем-то, и смотреть нечего. Например, написано: «Барсук», а самого барсука не видно: он спал в каком-то ящике, наподобие собачьей конуры, и от него торчала одна спина. Однако зрители все-таки стояли возле клетки, терпеливо дожидаясь, что он проснется и вылезет. Некоторые говорили, что всего полчаса назад он вылезал, но потом залез обратно, и пытались разбудить его криками.

Тут даже кое-какие взрослые вели себя хуже ребят, отталкивая их и продираясь поближе.

Вася решил все подробно осмотреть после, а пока разделаться скорее с попугаем, но Семафора и Фунтика нигде не было видно…

Зато он наткнулся на Марсианина. Аккуратненький и благообразный, несмотря на толкотню, Марсианин стоял возле клетки с оленем, таким же чистеньким и аккуратным, как он сам, который все время высовывал свою умную морду, прося, чтоб ему почесали нос или чем-нибудь угостили. Беглый Васин раб кормил оленя баранками, доставая их из мешочка для завтрака. Завтрак он, как видно, тоже скормил зверям, но не исключена возможность, что и сам съел… Кроме того, Марсианин решил сам себе сделать подарок, купив в киоске у входа книжку, сложенную гармошкой, где изображались всякие звери, а под ними было написано, в каких местах этот зверь водится, что ест, какие у него привычки. Эту книжечку он держал в руке и постоянно в нее заглядывал, приобретая таким образом научные знания.

— Ага! — воскликнул Вася. — Вот когда ты мне попался! На зверинец, на книжку — у тебя есть, а на долг — нету?..

Марсианин вздрогнул, но тотчас опять обрел свой солидный, важный вид:

— Это… мне мама… специально… на зверинец… дала… По-твоему… мне… и зверинец… не смотреть?..

Васе почему-то не хотелось его обижать. Он только спросил:

— А где баранки взял?

— Тут продают! — затараторил, к удивлению Васи, как пулемет, без запинки и передышки, Марсианин, пробираясь вслед за Васей в толпе. — Тут несколько продавщиц стоят, продают баранки и булки, совсем которые зачерствелые. За полцены, страшно дешево, все покупают и дают зверям. Особенно — слоненку (тут и слоненок есть, вон, где, слышишь, орут?) и медведю. Им я уже давал, они даже сами просят, особенно медведь, встанет на задние лапы, а передней машет: давай, давай, чего ждешь? И танцует, но только очень плохо, просто топчется, но все-таки интересно, медведь, а тоже танцует! Я ему дал две булки, твердые, как камень, а он их сразу сгрыз, у него зубы какие, не только булки, а кости может перегрызть, а слоненок так и тянет к тебе хобот, а на конце вроде пальца, он этим пальцем как ухватит булку — и в рот! Рот маленький, а хвост как у поросенка, смешно смотреть, все ноги поотдавили. А этот олень тоже хороший, вежливый такой, съел даже окурок, кормят их, что ли, плохо, только баранок этих он поел просто ужасно, и все просит, а деньги у меня кончились. А у тебя есть?.. Многих зверей никак нельзя увидеть, например, барсук обыкновенный, а также сурок, который все спит и спит в своем ящике, поэтому ему и название сурок. Зачем им разрешают спать днем, пусть бы спали ночью, как все, а может, они так устроены?..

Вместе с Марсианином Вася наскоро обошел весь зверинец, но Фунтика и Семафора так нигде и не увидел.

Их Раб, очевидно, сумел кого-то разжалобить и, сжимая в кулаке билет, с растроганным и счастливым видом прилип к самой первой от входа клетке и наслаждался созерцанием неизвестного зверя, как бы сделанного из старого вытертого воротника, — лису не лису, собаку не собаку, — без отдыха сновавшего по клетке.

— Ребят не видел? — спросил Вася.

Но Раб молча отмахнулся от него, не отрывая глаз от зверя, потом счастливо захихикал:

— Глянь, глянь… Вот это да!.. Вот так-так!.. Ух, ты! Ух, ты!..

Пришлось Васе опять выйти наружу: пускай уж билет пропадет, раз такое дело!

Марсианин уходить не пожелал и снова отправился в гости к оленю, к которому проникся симпатией, да и баранки у него еще не все кончились, а он желал угостить всех зверей, какие только согласятся принять угощение, чтобы у них остались об этом городе самые лучшие воспоминания…

Семафор и Фунтик, оказывается, поджидали Васю на уединенной скамейке среди кустов.