Золотая дева - Анна и Сергей Литвиновы

«Капитан, капитан, улыбнитесь!» – отозвалась механическая мелодия. (Елена давно предлагала заменить ее на что-нибудь более современное, но дочка почему-то очень любила эту старую песенку и горячо возражала.)

И в ответ снова ни звука.

«Мне что, прикажете через забор лезть? – усмехнулась про себя Кривцова. – Что ж. Я перелезу. Но оторву потом за это головы – всем, кто причастен».

Она ни секунды не боялась, что в доме что-то случилось. Все у них там в порядке, просто разбаловался персонал. В служебной кухне небось собрались, гоняют чаи, сплетничают и ничего кругом не замечают.

И тут вдруг домофон ожил.

– Елена Анатольевна, – услышала она виноватый голос старшего охранника Володина. – С воротами все в порядке…

– Так открывай их тогда, черт тебя подери! – вспылила она.

– Не могу, – вздохнул охранник. И торопливо закончил: – Макар Миронович приказал вас домой не пускать.

– Не пускать? Меня? Что за чушь?! – опешила Кривцова.

– Простите, Елена Анатольевна, – пробормотал Володин. – Я ничего не знаю… Но Макар Миронович мне сказал совершенно определенно: с сегодняшнего дня вы сюда войти не можете. Ваш пульт и ключи перепрограммировали еще утром. Мне очень жаль, правда…

Вот это финт!

Елена стояла, словно оплеванная. Интересно, охранник, видя сейчас ее лицо на мониторе, жалеет хозяйку или, наоборот, злорадствует?

Ей очень бы хотелось выглядеть сейчас непробиваемой, надменной, гордой. Но Елене Кривцовой это не удалось. Она выдохнула:

– Но почему? Что случилось?..

– Я не знаю, – поспешно откликнулся Володин. И неуверенно предложил: – Может быть, вам Макару Мироновичу позвонить?..

«Чтобы меня унизил еще и он? Да при тебе? Нет уж, спасибо».

И Елена, как могла твердо, произнесла:

– Спасибо, что подсказал. Я позвоню. Но только не Макару.

Вернулась в машину и, вся кипя от гнева, набрала на сотовом «02».

Откликнулись мгновенно:

– Милиция. Что у вас случилось?

Голос в трубке звучал скорее даже участливо, однако Кривцова растерялась.

А что у нее, собственно, случилось?

Муж, с которым вместе полжизни прожили, не пускает ее в собственный дом?

Лена осторожно нажала кнопку «отбой».

Глупо. И бесполезно.

Штурмовать ее собственный дом милиция все равно не приедет.

Денек сегодня выдался высший класс. Воздух свежий, небо – высокое, бронзово-желтые листья водят в слабом ветерке причудливый осенний хоровод. И солнце шпарит почти по-летнему. Лиза даже изъяла из необъятных маминых запасов косметики масло для загара, намазала мордочку.

– Хочешь самой красивой стать? – улыбнулась питомице Мария.

Но девочка только буркнула:

– Я и так красивая. Не лезь.

Лиза, видела няня, нервничает и злится. Но, кажется, вовсе не на нее – тут другое. Девочка, похоже, что-то опять предчувствует. Улавливает из каких-то неведомых всем остальным сфер.

Маша спокойно произнесла:

– Не ворчи. Хочешь, сегодня на речку сходим?

– Комаров кормить? – продолжала вредничать господская дочка.

– Комаров уже нет, все померзли, – усмехнулась Мария. – Мы лучше с тобой венок из кленовых листьев сплетем, я тебя научу. И отправим его в плавание. Говорят, если долго-долго на него смотреть, то самое заветное желание сбудется.

– Правда? – серьезно взглянула на нее Лиза.

– А когда я тебя обманывала?..

– Ой, я хочу! – загорелась малышка. Но тут же снова сникла, вздохнула: – Хотя нет. Нельзя. Папа сказал, чтоб мы сегодня никуда из дома не выходили.

– Когда сказал? – удивилась Маша.

– Вчера. За ужином.

– Но вы вроде бы с мамой ужинали?..

– Да. Но я не доела. И потом на кухню заглянула, за мороженым. А там папа был. Мороженое разрешил, но сказал, чтоб завтра из дома ни ногой.

Самодурство какое-то.

– Что, и погулять выйти нельзя? – уточнила Маша. – Погодка-то шикарная!

– Не знаю… – Лиза вздохнула, прищурилась на яркое солнце. И неожиданно робко произнесла: – Может быть, ты у него сама спросишь?

– Спрошу, конечно, – пообещала Мария. – Если он еще не уехал. А ты пока себе наряд подбирай. Только лучше коричневое или желтое – иначе венок смотреться не будет.

И поспешила на хозяйскую половину.

Кривцовой, конечно, уже не было: времени – девять утра, она давно умчалась в свои клубы. Но Макар сидел в гостиной, неспешно допивал кофе, дымил сигарой, косил взглядом в газету. Увидел Марию, улыбнулся, даже привстал:

– Машенька, вы что-то хотели?

Интеллигентный, хорошо воспитанный барин. Но чувствуешь себя с ним куда скованней, чем с надменной Кривцовой.

– Да, Макар Миронович, – произнесла Мария. – Я хотела спросить: можно мы с Лизой до речки прогуляемся?

– Когда? – Кривцов взглянул на часы.

– Ну, сейчас. Позавтракаем только.

– Идите, – кивнул тот. – Но обязательно с Александром. И чтобы к обеду были дома.

– Хорошо.

– И еще, – он отложил газету. – У вас, Мария Николаевна, мобильный телефон имеется?

– Конечно, и номер свой я давала… – слегка растерялась Долинина.

– Нет, номер мне не нужен. Нужен – аппарат. – Кривцов внимательно взглянул на нее.

«Отвечай хозяевам только «да» или «нет», – пронеслись в голове наставления «Идеальной няни». Но Маша все же не удержалась:

– Зачем? У вас, что ли, свой сломался?

– Считайте, что так, – улыбнулся барин. Но тут же понизил тон до ледяного: – Принесите мне, пожалуйста, ваш телефон. Немедленно.

– Вот. – Маша вынула аппарат из кармана.

Он, что ли, ее входящие-исходящие проверять будет? Или эсэмэски читать? Нарушение всех прав личности, конечно, только ей скрывать нечего. Пусть смотрит.

Однако Макар на дисплей ее телефончика даже не взглянул – просто выключил его, отодвинул в сторону. И доверительно произнес:

– На сегодня вам, дорогая моя Мария Николаевна, придется стать недоступной. Аппарат абонента находится вне зоны действия сети…

– Но почему?

Кривцов поморщился. Ох, действительно не любят все эти сильные мира сего, когда им вместо привычного «да» задают вопросы. Но он все же ответил:

– Я все объясню вам вечером. В крайнем случае завтра. А пока – просто исполните мою просьбу… договорились?

Маша весь день голову ломала: чего, интересно, хозяин затеял? Да еще и Лиза какая-то совсем невеселая. Шикарный венок ее не обрадовал, на безбрежную гладь реки смотрела равнодушно, в «прятки», что затеяла Маша в березовой роще, играла неохотно… И воздух вокруг нее опять электричеством насыщен, как перед грозой.

А вечером все и выяснилось.

Няня с Лизой сидели в игровой. Маша, в который уже раз, пыталась заинтересовать девочку буквами. На «Н» – нитки наматывала, на «Ш» – надевала кукольную шапочку. Но девочка слушала ее вполуха. И все норовила подняться из-за стола, выглянуть в окно…

– Ты кого-то ждешь, Лиза? – наконец не выдержала Мария.

– Да, – буркнула та. С вызовом взглянула ей в глаза и добавила: – Букву «М».

Ну, тут догадаться нетрудно:

– Маму? – спросила Маша.

– А что, на «м» других слов, что ли, нет? – фыркнула та.

– Есть. А какие ты знаешь? – включилась в игру Мария.

И Лиза начала охотно перечислять:

– Молоко, морковка, мороз, малина, микроволновка…

– Ну, вот, а говорила, что неграмотная! – похвалила няня.

Из девочки же будто потоком полилось:

– Матч, маршрут, моллюск, малиновка, музопедия…

– Что-что?.. – поперхнулась Маша.

Лиза спокойно объяснила:

– Ну, это так называется, когда тебя мама не любит.

Термин из психиатрии? Мезопедия – вообще-то, патологическая ненависть матери к собственным детям. Но не рановато ли ребенку знать такие словечки?

– Если точно, то мезопедия… – поправила няня. И внимательно взглянула на девочку: – А кто тебя этому слову научил?

– Папа, – хмыкнула та. В очередной раз отлучилась к окну и триумфально заявила: – Ну, вот. Началось! Хочешь посмотреть?

Конечно же, Маша хотела. Тем более что видно было прекрасно – сегодня на участке, против обыкновения, все фонари горели, да еще и прожектор.

У ворот особняка припаркован «Лексус» хозяйки. Но сама она во двор почему-то не въезжает. Стоит у калитки и что-то горячо говорит в домофон.

– А почему она за воротами? – пробормотала Мария.

– Так папа выгнал ее! – беззаботно улыбнулась девчонка.

– Выгнал? То есть как?..

И Лиза с удовольствием произнесла:

– А вот так. На. Все. Четыре. Стороны. И больше в дом никогда не пустит.

Прижалась носом к стеклу и с удовольствием констатировала:

– Вот, видишь? Отчалила…

«Но какое у него на это право?» – завертелось у Марии в голове.

И она повернулась к Лизе:

– Я не понимаю, чему ты радуешься.

Девочка же вдруг приблизилась к няне… ткнулась носом в ее бедро и радостно заявила:

– Потому что моя мама теперь будешь ты!

– Я?! – опешила Маша.

– И не смей мне говорить, что мама у человека одна, – припечатала девчонка.