В забытой стране - Рахул Санкритьяян

Мне никогда не забыть той ночи, когда я впервые услышал львиный рык. Мне показалось, что он раздался совсем близко от нас. Дрожа от страха, я разбудил Чана, который спал рядом со мной. Чан вскочил, присел на корточки и начал прислушиваться, напряженно вглядываясь в темноту своими слегка раскосыми глазами. Я смотрел на его круглое, с приоткрытым от напряжения ртом лицо, ожидая ответа. Наконец Чан кивнул головой в знак согласия.

— Да, это действительно лев, — спокойно сказал он, улегся в постель и тут же снова уснул как ни в чем не бывало.

У меня же мороз пробегал по коже. Я весь дрожал и был близок к обмороку. И вдруг я увидел, как ко мне приближается черная тень. Меня охватил такой ужас, что я не смог ни шевельнуться, ни закричать.

Тень подошла совсем близко, и при свете луны я узнал капитана Дхирендру: его козлиную бородку и орлиный нос. Капитан крался, низко пригнувшись к земле, с охотничьим ружьем в руке.

Он бесшумно скрылся в лесу, и вскоре раздался выстрел, всколыхнувший ночную тишину.

Из соседних зарослей поднялось множество птиц, и одновременно страшный рев потряс землю и разнесся эхом далеко вокруг. То был предсмертный крик льва.

Через мгновение наш лагерь наполнился шумом. Арабы кричали изо всех сил, суданцы бегали взад-вперед. И вот наконец из леса показался Дхирендра с ружьем под мышкой и сигарой во рту.

Дхирендра был старый охотник, но такой удачи, как в эту ночь, у него никогда еще не бывало. На следующий день он сказал нам, что ему очень хотелось бы доставить как-нибудь шкуру льва в туристский клуб, — это несомненно вызвало бы у всех изумление.

Через несколько дней после встречи со львом мы подплыли к деревне Аджак, жители которой оказали нам радушный прием. Они не советовали нам идти дальше на юг и сказали, что по ту сторону пустыни обитает многочисленное и сильное племя. Больше мы ничего не смогли узнать от них о лежавшей перед нами стране.

Оставив деревню Аджак позади, мы поплыли дальше, постепенно углубляясь в этот дикий лесной край. Русло реки становилось все уже, а течение — быстрей, и теперь уже всем нам приходилось тянуть бечеву.

Я никогда не забуду этого участка пути. У меня распухли ноги, и каждый шаг давался с большим трудом. На руках были мозоли, а плечи до крови натерты веревкой. Я обессилел, но не сдавался, и товарищи были восхищены мужеством и выдержкой, которые проявил я в эти трудные дни.

Тогда же я узнал еще одну замечательную черту в характере Чана. Несмотря на то что он трудился день и ночь, он всегда был весел и подбадривал нас, убеждая, что теперь уже немного осталось до деревни Нивак, описанной Шивнатхом Джаухри.

Я должен сказать вам, что в это время мы плыли уже не по реке Собат, а по одному из его притоков, которого вы не найдете ни на одной карте. Вокруг простиралась неровная, холмистая местность, лишенная всякой растительности.

Мы знали, что перед деревней должен быть водопад, и представьте себе наш восторг, когда однажды ночью, пытаясь при свете луны продвинуться вперед, мы услышали вдруг шум падающей воды.

Мы подвели лодки к водопаду и вытащили их на берег, предварительно сложив все вещи подальше от воды, после чего мы с капитаном Дхирендрой отправились в деревню Нивак, оказавшуюся совсем рядом. Нам было очень трудно договориться с жителями деревни, которые едва знали, что такое одежда. Туземцы испугались, увидев нас, хотя на меня, должен сознаться, они нагнали еще больший страх.

Капитан, не колеблясь и не выказывая ни малейшей боязни, подошел к толпе людей и, убедившись, что они не понимают ни арабского, ни других местных языков, на которых я попытался заговорить с ними, начал объясняться с помощью жестикуляции, которой, надо воздать ему должное, владел в совершенстве.

Мы подарили им несколько связок бус из искусственного жемчуга, чем заслужили их доверие. Потом в сопровождении толпы туземцев мы вернулись к реке и с их помощью перетащили лодки.

Вспоминая эти страшные дни, я все более удивляюсь самому себе. Направляясь в деревню, мы отдавали себе ясный отчет в том, что подвергаем себя смертельной опасности, и тем не менее я сумел взять себя в руки. Капитан Дхирендра, которому не раз приходилось встречаться со многими африканскими племенами, предупредил меня, что опаснее всего выказать свой страх перед ними, если же они увидят, что вы ничего не боитесь и смело разговариваете с ними, они отнесутся к вам с почтением и сделают все, о чем бы вы их ни попросили.

На то, чтобы перенести лодки и вещи, потребовалось несколько часов. На следующий день мы позволили себе отдохнуть и подружились с жителями деревни, которые все, от мала до велика, пришли в наш лагерь посмотреть на нас.

От деревни Нивак начинался последний этап нашего путешествия по реке, которая теперь протекала по глубокому, узкому ущелью. Тянуть лодки на бечеве стало еще труднее. Конечным пунктом, к которому мы стремились, была Игольная гора. Я с особым нетерпением ждал эту гору, так как чувствовал, что меня уже ненадолго хватит при такой тяжелой работе. Кроме того, сама игла, высеченная в горе на правом берегу реки, была для меня одним из памятников древнеегипетской культуры, и я рассчитывал обнаружить на ней какие-нибудь рисунки или надписи, подобные тем, что были сделаны на игле в Лайопетре.

Однажды утром мы неожиданно вырвались из ущелья и увидели прямо перед собой Игольную гору. Я готов был заплакать от радости.

Хотя этапы нашего пути — Аджак, неизвестный приток, водопад и деревня Нивак — уже сами по себе подтверждали правильность и строгую последовательность событий, описанных Шивнатхом, однако самым веским доказательством существования гробницы Серафиса и города Митни-Хапи была для меня игла, высеченная в горе, по словам Шивнатха Джаухри, «в форме моркови».

Проведя ночь на противоположном от Игольной горы берегу и едва дождавшись наступления следующего дня, мы с Дхандасом переправились в семь утра через реку и взобрались на гору. Увы, песчаные бури безжалостно уничтожили всякие надписи, и я мог лишь удивляться тому, как сохранилась до наших дней, спустя столько столетий, сама игла, высеченная в мягкой породе.

От горы наш путь лежал прямо на юго-запад. Из записной книжки и карты мы знали, что до пустыни нам придется добираться по гористой местности, поросшей кустарником, за которой начиналась область, обозначенная на карте словами: «Здесь, в этой стране песков, солнце пышет, как печь».

Теперь нам предстояло расстаться с рекой и начать путешествие по суше. Там, впереди, — преемник древней цивилизации город Митни-Хапи с гробницей Серафиса, в которой погребены бесценные сокровища. Но между нами и конечной целью нашего путешествия лежала страшная, пышущая жаром бескрайная пустыня, и мы не знали даже, в каком месте лучше всего начать переход через нее. При малейшей оплошности с нашей стороны она грозила похоронить нас в своих беспредельных просторах. Оружие и прочее имущество, необходимое в пути, нам предстояло нести на себе. Тщетно искали мы в записных книжках Шивнатха упоминания хотя бы об одном источнике воды в пустыне: в ней не было не только колодца или оазиса, но даже небольшого клочка земли, покрытого растительностью. И чем больше думали мы о предстоящем путешествии, тем оно казалось нам тяжелее и страшнее.