Французская вдова - Галина Куликова

– Нет, он пришел в театр намного позже, – покачал головой Тарасов. – Да и возраст у него все же не тот… Что касается архива, то его тоже начали создавать совсем недавно. Возможно, Валерьяныч что-нибудь хранит как память. Мне кажется, он самый старый член труппы. Кстати, не про него ли говорится в этой записке? Может быть, это он – любовник Лернер?

– Вряд ли, – поморщился Федор. – Дива, богиня, ведущая актриса театра… и реквизитор? Просто водевильный сюжет, я в такое не верю. Опыт подсказывает мне, что звезды сцены могут выбирать практически кого душа пожелает – кто уж тут устоит?

– Ты что, втюрился в какую-нибудь актрису? – с подозрением спросил Тарасов.

– Ха. Я говорю тебе про прежние времена. Покажи мне в этом театре хоть одну диву. Да, может, в вашей труппе масса талантливых и даже ослепительно красивых женщин, но таких, как прежде…

В этот момент в конце коридора о стену шахархнула массивная дверь, и с громким пронзительным визгом под свет мерцающих ламп выскочила брюнетка в неглиже. Оглянувшись через плечо, она взвизгнула еще раз и в совершенной панике побежала прямо на оторопевших сыщиков. Ее босые ноги мелькали с невероятной скоростью, а глаза были такими огромными, что Федор первым делом увидел именно их – несущиеся на него глаза. Только потом, позже, он понял, что глаза карие, миндалевидные, таинственные… В тот момент ему показалось, что они абсолютно круглые, как у перепуганной кошки.

– Помогите! – еще издали крикнула женщина, задыхаясь от ужаса. – Остановите его!

Из той же двери в коридор с шумом вылетел широкоплечий парень в джинсах и распахнутой рубашке. Волосы у него были всклокоченными, и он улыбался свирепой пиратской улыбкой.

Брюнетка бежала прямо на Федора. Он уже было хотел отпрыгнуть в сторону, но вместо этого инстинктивно раскинул руки, и в тот же момент бегунья прыгнула на него, накрепко сцепив руки на его шее. Чтобы не упасть, он вынужден был схватить ее в охапку. Ее преследователь в несколько прыжков преодолел разделявшее их расстояние. Кажется, он даже щелкнул зубами в надежде отвоевать добычу, но Тарасов внезапно вырос у него на пути. У нежданного защитника был совершенно отвязный вид, и Федор мимоходом подумал, уж не накурился ли чего известный режиссер. Или, может, нанюхался. По крайней мере, ни капли страха не было в его позе, одно только беспримерное нахальство.

– Эй-эй-эй! – грозным голосом закричал он, пошевелив своим кривым носом. – Куда летишь, сокол ты мой? Охолонись!

– Прочь с дороги! – гаркнул сокол и попытался оттолкнуть Тарасова обеими руками, но тот, не будь дурак, коротко размахнулся и со свистом впечатал свой кулак ему в живот.

Федору показалось, что режиссер целил в глаз, но парень ловко увернулся, после чего согнулся пополам и захрюкал. «Ничего себе, – подумал Федор. – Ну и удар у этого служителя Мельпомены». Однако уже через пару секунд стало ясно, что преследователь просто-напросто хохочет, держась руками за живот. Ничего не понимающий Федор в тот же миг почувствовал, что шелковая щечка спасенной брюнетки уютно лежит у него на груди, а ее пальцы путешествуют по его шевелюре. И растерянно пробормотал:

– Что, черт побери, здесь…

– Ах, сволочи! – воскликнул Тарасов. – Обманули. Репетируете, да? Вживаетесь в роли? Но учтите, сцена не такая длинная, как этот коридор, там особо не разбегаешься.

Хохочущий парень разогнулся и, подойдя к Федору, отодрал от него сопротивляющуюся актрису.

– Это не совсем репетиция! – заявил он, дернув ее за красиво уложенные смоляные волосы. – Паршивка сначала играла как полагается, а потом укусила меня за руку. Теперь синяк останется.

– Потому что ты перешел границы, – неожиданно низким тягучим голосом ответствовала брюнетка.

Она совершенно не стеснялась того, что стоит в кружевной комбинации, сверкая голыми ногами. Кажется, только одному Федору и было неловко смотреть на нее. Одно дело сцена, и совсем другое – коридор театра. Он вовсе не ханжа, и это даже щекочет нервы, но все равно выглядит как-то… нелепо.

– Тара-а-асов, миленький, представь меня своему другу! – пропела между тем брюнетка, переступая с ножки на ножку.

– Федор Буколев, антиквар и букинист, – буркнул Тарасов. – А не человек и пароход, хотя и жаль. Общаться с таким было бы гораздо интереснее. А это, Федор, Анна Забеленская и Николай Актюбенко. Наши звезды, – добавил он самодовольно, как будто сам ковал этих звезд и выпускал на сцену. Повернулся так, чтобы актеры не видели его лица, и шепотом добавил: – Герои записки!

– Приятно познакомиться сразу так близко, – ухмыльнулась Забеленская, откровенно кокетничая. – Простите, что едва не сбила вас с ног.

«Значит, это она ради красавчика-пирата бросила главного режиссера, – подумал Федор. – В общем, ничего удивительного в этом нет. Несмотря на то что главреж неплохо сохранился, Актюбенко он и в подметки не годится. Молодому актеру не нужен яркий платок, чтобы скрыть морщины на шее. Однако в записке было слово «поспешно». Эта женщина поспешно поменяла одного любовника на другого сразу после убийства Светланы и Ларисы. И что это может означать? Неужто она решила, будто это Зубов их убил?! Нелепость. Представить себе Зубова, нападающего на девушку в каком-то подъезде или взбирающегося на шестнадцатый этаж новостройки, просто невозможно».

– Мне тоже чрезвычайно приятно, – вслух произнес он. – Если меня что и может сбить с ног, так это ваша красота.

Актюбенко тем временем застегнул рубашку и подал Федору руку.

– Николай, – представился он лично. – Не обращайте на нас внимания.

– Как же! – воскликнул Тарасов. – Вы будете полуголые бегать по коридорам и орать, а мы – не обращайте внимания?

– Мы уже уходим!

Он обнял Анну за талию и потащил за собой обратно в гримерку. Она не сопротивлялась, но все время оглядывалась и откровенно строила Федору глазки. Когда дверь за ними захлопнулась, Тарасов проворчал:

– Нет, ну ведь у Актюбенко на морде написано, какая это ветреная скотина. Не понимаю, что она в нем нашла?

– А что она нашла в Зубове? – проворчал Федор.

– Ясно что: миллион возможностей, перспективы…

– А потом вдруг внезапно отказалась от всех перспектив? На эту внезапность и намекает автор записки.

– Отчего не высказаться прямо? – возмутился Тарасов. – Так, мол, и так. Подозреваю то-то и то-то. Ненавижу всю эту таинственность.

– А ты думай, думай. Глядишь, вся таинственность и развеется, как дым на ветру.

В ответ Тарасов только досадливо махнул рукой. Потом вновь оживился:

– Теперь для маскировки отправимся к Аделаиде Семеновне, посмотришь на свои бинокли, веера, перчатки и лорнеты.

– А кто у нас Аделаида Семеновна?

– Насчет должности ничего не скажу, но именно у нее находятся все ключи от всех запертых ящиков.

Открывая двери и отодвигая шторки, Тарасов вывел Федора в гулкое фойе, где стояли застекленные витрины с театральными раритетами. Аделаиду Семеновну Федор узнал сразу. Такая порода женщин обитала исключительно в музеях, библиотеках и театрах. Про себя он называл их «очки, пучки, воротнички». Аделаида Семеновна отвечала всем вышеуказанным параметрам – носила узкие очки без оправы, платье с отложным воротничком, а волосы укладывала в пучок. Губы, подведенные ярко-алой помадой, делали ее лицо практически безжизненным. «Ее кожа, как и моя, жаждет солнечного света, – сочувственно подумал Федор. – Мы заложники любви к тому делу, которое выбрали».

Представив Федора, Тарасов мгновенно набросился на Аделаиду Семеновну с расспросами. Ему хотелось вытянуть из нее все сплетни, которыми под завязку наполнился театр после гибели двух актрис. Однако как он ни выплясывал перед ней трепака, железная женщина не выболтала ровным счетом ничего. Она мастерски уклонялась от вопросов, а если и отвечала, то слишком туманно и многословно, чтобы хоть что-то понять. Федор, перебравший на полках уже почти все сокровища, хотел было закруглиться, как вдруг услышал шаги за спиной. Повернулся и заметил, что к ним направляется некто широкоплечий в ярко-голубых джинсах и белоснежном хлопчатобумажном свитере. «Вот это орясина! – поразился Федор и мгновенно понял, кто перед ним. – Сударев, разумеется. Меценат и счастливый обладатель золотой контрамарки».

– Добрый день, господа! – жизнерадостно воскликнул вновь прибывший, расшаркавшись перед смутившейся Аделаидой Семеновной. У него были дерзкие глаза и подбородок с глубокой ямочкой. – Зубов сказал, что я найду вас здесь. И я отправился искать! Приятно познакомиться, Дмитрий Сударев. Очень, очень интересные вещи собраны здесь, на этих полках. У некоторых из них, как я узнал, изумительная история.

– Мы уже уходим, брат, – сказал Тарасов, пошевелив носом. – Наше время истекло.

– Но мы ведь еще даже не познакомились!

Сударев улыбался улыбкой хама, прикидывающегося наивным простачком.