Фэнтези и детектив — жанры современной англо-американской беллетристики - Евгений Жаринов

Замысел всего артурианского цикла Уайт довольно точно выразил в следующей своей заметке, сделанной по поводу книги Т. Мэлори «Смерть Артура»: «Вся история Артура подобна, — пишет Уайт, — древнегреческой трагедии рока и сопоставима лишь с судьбой Ореста.

Король Утер начал греховное деяние с семьей герцога Корнуэльского, и из этой семьи и появился впоследствии мститель, который и совершил акт возмездия над самим Артуром. Получается так, что отцы первые съели кислые гроздья греха и т. д. Артур же должен был заплатить по счетам отца, заплатить за его первый грех, но чтобы история продолжилась, надо было Року заставить и самого Артура совершать грехи и тем самым еще больше привязаться к общей Трагедии Судьбы.

А случилось все так.

Герцог Корнуэльский женился на Игрейн и родил с ней трех дочерей: Моргану ле Фей, Элейн и Моргоз.

Утер Пендрагон влюбился в Игрейн и убил ее мужа на войне, чтобы завладеть возлюбленной. От этого греха на свет появился сам Артур. И получилось, что Артур стал сводным братом трем девочкам. Но мальчика, как известно, воспитывали вдали от всех.

Девочки вышли замуж за королей Уриена, Нетреса и Лота. Они, естественно, ненавидели Утера и ничего не хотели с ним иметь общего.

Когда же Утер скончался, то Артур унаследовал его престол при довольно мистических обстоятельствах, и получилось так, что молодой король принял в наследство и грехи отца. Дочери же герцога Корнуэльского убедили своих мужей поднять мятеж одиннадцати королей.

Здесь Артуру и объявили, что он и есть сын Утера, но Мерлин в данный момент поступил невероятно глупо и позабыл рассказать своему воспитаннику, кто же на самом деле была его мать. После великой битвы, в которой погибли все одиннадцать мятежных королей, Моргоз, жена короля Лота, приехала к Артуру с посольством. Они не знали о своих кровных узах, влюбились и оказались в одной постели, в результате чего на свет появился Мордред. Этот Мордред и стал плодом кровосмешения (его отец и мать оказались сводными братом и сестрой), и Мордред превратился в возмездие, которое должно было обрушиться на голову короля. Итак, грехом оказалось кровосмешение, а наказанием — Джиневра, инструментом же наказания — Мордред, который сам был греховным плодом… Все это и следовало теперь облечь в подобающие слова». (25)

Осознание вполне возможной гибели европейской цивилизации и, в частности, самой Англии и побудило Уайта обратиться к универсальному мифу о короле Артуре как к последнему оставшемуся прибежищу, где на мифологическом уровне должны были в решающей схватке столкнуться силы Света и Тьмы. Именно мифологическое повествование, а не трактаты ученых-историков и социологов, оказалось наиболее подходящим для изображения всей европейской ситуации накануне второй мировой войны.

Но помимо общего актуального замысла Уайт привлек внимание читателей еще и своим великолепным художественным стилем, где высокая образность буквально растворена в каждом описании, в каждом сравнении и метафоре. Именно так описана сцена сенокоса в первой части тетралогии, а также то место, где юный король Артур вынимает знаменитый меч Экскалибур из камня. До этого учитель короля, волшебник Мерлин, постоянно путешествующий из будущего в прошлое, позволил своему ученику превратиться в рыбу, сокола и муравья, и тем самым раствориться во всей многообразной живой природе. Этот немного наивный, но по-своему трогательный космизм характерен для всего творчества английского писателя. Дело в том, что Уайт полагал, будто всве беды человеческие как раз происходят из-за того, что цивилизация по мере своего развития все дальше и дальше отходит от природы, в которой царит дух Гармонии и Высшей Справедливости, где даже хищники не переступают определенный закон баланса. Здесь явно дают еще знать о себе иллюзии европейского Просвещения, родиной которого и была Англия. Но только в отличие от просветителей и, в частности, идеолога всего Просвещения Шефтсбери, который, используя неоплатонические образы, рисовал величественную картину вечно творимого и творящегося космоса с единым первоисточником истинного, благого и прекрасного, Уайт словно становится свидетелем некого грандиозного распада, когда даже гармоничная природа не в силах противостоять разрушительным инстинктам человека, кроющимся в его подсознании. Отсюда и такая увлеченность автора фрейдовскими теориями относительно эдипова комплекса, комплекса Электры, отсюда и особое внимание к вопросам инцеста и вражды между отцом и сыном и т. д.

Тетралогия Уайта завершается описанием кануна грандиозной битвы между отцом и сыном, между королем Артуром и Мордредом. Эта битва так и не состоялась, а вся эпопея словно не получила своего достойного завершения.

Лишь с выходом пятой части «Книги Мерлина» все будто встало на свои места. Перед битвой король Артур спускается в некую таинственную пещеру, куда его и приглашает Мерлин, чтобы побеседовать со всеми животными, включая и муравьев. Таким образом, первая и последняя части эпопеи оказываются идейно связанными между собой. После долгой беседы, во время которой человеческая история будто застывает на месте, король Артур выходит на поверхность с явным благородным желанием остановить бессмысленное кровопролитие и тем самым явить миру новый идеал, но Судьба, по замыслу автора, как в греческой трагедии, вновь берет свое: так во время переговоров с сыном один из рыцарей свиты, увидев змею в траве, быстро обнажает свой меч, чтобы убить ее, — и этот жест рядом стоящие войска воспринимают как сигнал к атаке. Король Артур в своем неистребимом желании мира остается совершенно один, а его отчаянные попытки восстановить этот мир оказываются тщетными и ведут в конечном счете к гибели героя.

В странной перекличке с идеями английского Просвещения находится и другая книга Т. Уайта «Хозяйка Машемского покоя» (1947 год). Здесь автор словно решил дописать продолжение знаменитого романа Дж. Свифта «Путешествие Гулливера». Все действие романа, написанного также в жанре «фэнтези», автор разворачивает на маленьком островке заброшенного парка, где поселилась колония лилипутов, которых в свое время и завез сюда знаменитый герой Свифта. Конфликт между светлой эпохой Просвещения, эпохой Разума и Безумием современной жизни и лежит в основе этой книги, что еще раз подтверждает мысль об общей рациональной ориентации западных писателей, базирующих свое творчество на мифе.

Имя Мэри Стюарт стало широко известно только после выхода в свет ее первого романа артурианской трилогии «Кристальный грот». Несмотря на уже сложившуюся устойчивую традицию в английской литературе, посвященной современной интерпретации мифов о короле Артуре, роман Стюарт произвел впечатление книги весьма оригинальной, необычной и во многом нарушающей сложившиеся стереотипы. И Поупс, и Уайт даже и не стремились дать историческое обоснование артурианы. Ни о каком исследовательском, научно-художественном подходе к кельтским сказаниям здесь даже и не упоминалось. Правда, в отличие от романтической традиции А. Теннисона Поупс и Уайт стремились придать некий реалистический скепсис М. Твена, усложнив и утяжелив эти легенды особенностями мышления и мировосприятия человека ХХ в., находящегося на пороге глобальной исторической катастрофы. Именно об этом и шла речь выше. Эта традиция черного юмора, неизбежно осовременившая кельтские сказания, была до появления книги Стюарт почти неколебима. Она спокойно перекочевала через океан и нашла свое подтверждение как в творчестве Маласлуда («Рожденный для игр»), так и в творчестве Перси («Ланселот»). В своих романах, которые тоже посвящены артуровским легендам, американские писатели рассматривают кельтский миф только с одной целью: показать социально-психологическое состояние самой Америки в определенное десятилетие ХХ в.

М. Стюарт стремиться нарушить эту традицию осовременивания древнего мифа и специально дает к каждому тому трилогии свой авторский комментарий, направленный прежде всего на исторические источники Нанния и Гальфрида Монмутского.

С художественной точки зрения эта нарочитая ориентация на первоисточники призвана, на первый взгляд, увести читателя от всяких современных исторических параллелей и полностью погрузить его в мир V в., в «темные века», когда миф и реальность, легенда и историческое повествование самым тесным образом переплетались между собой.

Ориентируясь на древние источники, М. Стюарт стремится все-таки усилить тот романтический мотив, который присущ и самому Гальфриду. Суть этого мотива заключалась в раскрытии губительных женских чар, вообще деструктивной роли женщины как в жизни героя, так и всего племени или государства. Известно также, что сам Гальфрид короля Артура не придумал, а лишь привел в систему то, что нашел в смутных и скупых упоминаниях предшественников (главным образом Нанния) и, видимо, в устных легендах. Опираясь на романтический элемент самой «Истории бриттов», Стюарт меняет главного героя и вместо Артура особое внимание обращает на мага Мерлина. Таким образом, Мерлин в книге Стюарт становится не столько волшебником или таинственным легендарным существом, сколько простым смертным, наделенным особым даром предвидения. Он, Мерлин, — всего лишь побочный сын легендарного римского полководца Амброзия, родного брата Утера Пендрагона., Таким образом, М. Стюарт определяет особые родственные мотивы для своего героя — мага по отношению к легендарному королю Артуру. Мерлин теперь приходится старшим двоюродным братом — отсюда и повышенная забота и почти отцовская опека.