Дело Романовых, или Расстрел, которого не было - А. Саммерс

Мария шлет Вам свою любовь и наши сочувствия. Если у меня будут какие-либо новости, я конечно сообщу.

Остаюсь Вашим любящим кузеном, Георг».

В этом письме король Георг V уже попрощался с Романовыми.

Из хорошо осведомленных источников известно, что Букингемский дворец, во всяком случае, поверил в смерть всей российской императорской семьи. Но две недели спустя было получено третье сообщение, на сей раз от его собственного человека в Екатеринбурге, консула Престона. Его сообщение, посланное 16 сентября, все еще содержало надежду:

«…16 июля на совещании Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов было решено расстрелять царя, и это было сообщено ему. Это решение было выполнено в туже ночь латышскими солдатами. Не нашли никаких следов трупа. И затем, немедленно после этого, остальная часть членов императорской семьи была увезена в неизвестном направлении».

Таким образом, министерство иностранных дел в Лондоне все еще было не уверено в истинной судьбе Романовых. Противоречивые сообщения, и длительное молчание Москвы о судьбе императрицы и детей, теперь вынудили Лондон назначить своего собственного следователя, талантливого и обеспеченного финансово, что бы его выводы были достоверными и категоричными при выяснении рассматриваемого вопроса.

Выбранным человеком был сэр Чарльз Элиот, верховный комиссар и генеральный консул Сибири, один из двух главных британских дипломатов в России. Он был назначен на эту работу в августе 1918 года, и выехал в Россию из Гонконга, где он был вице-канцлером Гонконгского университета.

В 56 лет сэр Чарльз уже был признанным дипломатом с международным опытом. Он сделал карьеру благодаря огромному интеллекту и исключительным лингвистическим способностям.

В колледже Балиол, в Оксфорде, он работал с русским, турецким, китайским, финским, и всеми существующими европейскими языками. В 1900 году во время работы в британских посольствах в Вашингтоне, на Балканах, Тихом океане и в России он был посвящен в рыцари. К 1918 году он отошел от государственной деятельности и занялся работой в Гонконгском университете, но, несмотря на это, он с готовностью принял предложение возвратиться к активной дипломатии, особенно в России.

Обосновался он в Санкт-Петербурге. Затем он провел месяцы, исследуя не отмеченные на карте области Российской империи, путешествуя по всей Сибири, включая отдаленные районы, граничившие с Китаем. Его назначение верховным комиссаром заставило его совмещать обязанности главы британской дипломатической службы в России с перемещениями комиссии вне расположения его базы, от Владивостока на Дальнем Востоке вплоть до границ европейской части России.

Первоначальная задача сэра Чарльза состояла в том, чтобы держать палец на пульсе гражданской войны и контролировать деятельность объединенных сил в Сибири. Начиная с лета англичане высадили свои войска в северной и дальневосточной России, инициатива, которая должна была привести к появлению в России тысяч британских, американских, японских и французских солдат. Однако это явилось неуклюжей попыткой помочь белогвардейцам в их борьбе против большевиков, которая преследовала цели, значительно большие, чем продление гражданской войны. Основной задачей сэра Чарльза во Владивостоке была подготовка позиций для появления Союзнических войск. Штаб верховного комиссара стал центром организации среди военного хаоса.

Сэр Чарльз был известен своим внимательным отношением к деталям, и своим непроницаемым молчанием; его молодые подчиненные прозвали его «Сфинксом». Именно он был тем человеком, которого выбрал Лондон в конце сентября 1918 года, чтобы, используя в своих интересах его миссию в Сибири, попытаться выяснить, что же случилось с Романовыми.

Сэр Чарльз прибыл в Екатеринбург поездом, в первоклассном спальном вагоне, в котором он жил и работал. Он, конечно, встретился с Томасом Престоном, британским консулом, и, кажется, шокировал его; по сей день сэр Томас так отзывается о нем: «Самый образованный человек, которого я когда-либо встречал». Сэр Чарльз лично посетил Дом Ипатьева и много разговаривал со следователем Сергеевым.

Ни сэр Чарльз, ни следователь Сергеев нигде не писали о том, что они думали друг о друге, но мы можем представить степень их взаимного уважения. У них было кое-что общее, поскольку среди талантов сэра Чарльза было знакомство с юриспруденцией на профессиональном уровне.

На Сергеева произвел впечатление один случай. Во время посещения Дома Ипатьева сэр Чарльз заметил некую надпись на стене на еврейском языке, расшифровка, которой не поддавалась усилиям исследователей. Высокопоставленный специальный уполномоченный мог бы мгновенно перевести ее на русский язык.

Его послали с категорическим требованием — лично все проверить и сообщить Лондону собственную оценку хода следствия, содержащую профессиональную оценку действий следователя непосредственно, а также любые разногласия с его заключениями.

Мы предполагаем, что сэр Чарльз одобрил работу Сергеева.

5 октября сэр Чарльз отослал первую шифрованную телеграмму в Лондон. Из нее следовало, что, несмотря на старания его и Сергеева, ясности не было никакой: «Тайна окружает судьбу царя, который, как было объявлено большевиками, был расстрелян здесь ночью 16 июля, но некоторые из самых высоких и хорошо информированных офицеров сохраняют веру в то, что Его Императорское величество не убили, а увезли и содержат под немецкой охраной, а история убийства была придумана для того, чтобы объяснить его исчезновение.

Чиновник, назначенный местными властями расследовать преступление, показал мне дом, где была заключена императорская семья и где Его Императорское величество, как предполагается, был убит.

Он отклонил, как выдуманные, рассказы, включая обнаружение трупа, признания солдат, которые приняли участие в убийстве, а с другой стороны, рассказы людей, которые заявляли, что они видели императора после 16 июля…»

Весьма существенно, что следователь Сергеев твердо полагал, что «признания охранников» были сфабрикованы. Истории, которые он услышал об убийствах в Доме Ипатьева, рассказанные охраной, идентичны были версии, рассказанной Якимовым и его сестрой, версии, которая с тех пор стала такой же бесспорной, как Евангелие.

Хотя эта история была позже повторена другими пойманными охранниками, важно отметить, что в октябре 1918 года Сергеев, ведя расследование, считал, что вся история была сфабрикована.

После того, как срочное зашифрованное сообщение ушло в Лондон, сэр Чарльз написал полный отчет на пятнадцати страницах своей собственной рукой, который предназначался непосредственно министру иностранных дел, г. Бэлфуру.

Этот отчет остается по сей день единственным независимым отчетом, составленным юридически грамотным наблюдателем, сделанным на месте расследования и до того, как следы полностью остыли.

Он начал с предупреждения Лондону: «Пока не питать больших надежд на спасение непосредственно царя». Он описал исчезновение императора как «исключительную тайну», но цитировал следователя Сергеева, оценившего вероятность того, что Николай убит как четыре к трем.

Подытожив все, что было известно об условиях содержания семьи в заключении, он сделал запись своих личных впечатлений от Дома Ипатьева и в особенности от печально известной подвальной комнаты: «Там было весьма пусто… На стене напротив двери и на полу были следы семнадцати пуль или, если быть более точными, отметки, показывающие, где части стены и пола были изъяты, для того, чтобы исследовать пулевые отверстия, поскольку эксперты считали целесообразным изъять их для экспертизы в другом месте. Они определили, что найденные пули были выпущены из браунинга и что на некоторых из них были пятна крови. Больше следов крови не было видно. Расположение пулевых отверстий указывало на то, что жертвы были застрелены, когда стояли на коленях, и что другие пули были выпущены в них, когда они упали на пол.

Г. Гиббс думал, что они молились перед смертью стоя на коленях. Нет никаких реальных свидетельств относительно того, кто были эти жертвы или сколько их было. Предполагается только, что их было пять, а именно, царь, доктор Боткин, горничная императрицы и два лакея. Никакие трупы не были обнаружены, не было никаких следов их сожжения или уничтожения каким либо другим способом, но, было заявлено, что палец, с вросшим в него кольцом, как предполагалось, принадлежал доктору Боткину.

17 июля поезд с зашторенными окнами оставил Екатеринбург и отбыл в неизвестном направлении; полагают, что в нем были живые члены императорской семьи. Утверждение большевиков — единственное свидетельство смерти царя, и это дает пищу для придумывания рассказов о спасении его императорского величества. Но, следует признать, что, если императрица и ее дети, как полагают, все еще живы, вероятным может быть и то, что царь находится в том же месте.