Розы красные - Джеймс Паттерсон

– В общем, наверное, ты прав. Ты действительно так считаешь? Тогда почему бы тебе тоже не побрить себе затылок, а? Тогда мы оба будем выглядеть очень модно.

Я усмехнулся:

– Ну, если ты так хочешь, я обязательно побреюсь.

В палату вошел доктор Петито и услышал, как мы наперебой стараемся подбодрить друг друга.

– А ты у нас сегодня идешь под номером один, – сообщил он Дженни и улыбнулся.

Дженни выпятила грудь и заважничала.

– Вот видишь? Я не кто-нибудь, а номер один!

В пять минут восьмого Дженни увезли из палаты.

Глава 37

Я старался удерживать в голове образ Дженни, танцующей с кошкой Рози и напевающей «Розы красные». Я проигрывал эту сцену снова и снова, бесчисленное количество раз в тот страшный день в больнице Святого Антония. Мне кажется, что вот такое ожидание больше всего напоминает преждевременное пребывание в аду или, по крайней мере, в чистилище. Все это время я, Нана и Дэймон почти не разговаривали. В больницу на несколько минут заходили Сэмпсон и тетушки Дженни. Все они выглядели измученными и взволнованными. Все это было так ужасно! Никогда еще я не испытывал подобного кошмара.

Сэмпсон отвел Нану и Дэймона в ближайший кафетерий, чтобы они хоть немного перекусили, но я не мог заставить себя уйти из больницы. Пока что мы оставались в полном неведении относительно хода операции. Все в больнице стало казаться мне каким-то нереальным. Несколько раз вспышками вспоминалась смерть Марии. После того, как случайный преступник выстрелил в мою жену из проезжавшего автомобиля, ее тоже привезли сюда, в больницу Святого Антония.

В начале шестого в зал ожиданий, где мы все собрались, вошел доктор Петито. Я увидел его первым, еще до того, как он поднял на нас глаза. Мне почему-то сразу стало плохо. Мое сердце внезапно бешено заколотилось. По лицу доктора я ничего не мог определить, кроме, разве того, что он очень устал. Наконец невролог заметил нас, помахал рукой и направился в нашу сторону.

Он улыбнулся, и тогда я понял, что операция прошла успешно.

– Все хорошо, – сразу же сообщил приятную весть доктор, как только приблизился к нам. Он пожал руку сначала мне, потом бабуле и Дэймону: – Примите мои поздравления.

– Спасибо вам, – прошептал я, крепко сжимая его ладонь, – за все ваши усилия.

Примерно через пятнадцать минут мне и Нане было позволено зайти в палату для выздоравливающих. Неожиданно ко мне вернулась жизнерадостность, и я даже ощутил приятное головокружение. Дженни находилась в палате одна. Мы тихонько, чуть ли не на цыпочках, подошли к ее кровати. Ее маленькую голову покрывал тюрбан из бинтов. Рядом стояли мониторы сложной аппаратуры, а сама Дженни лежала с капельницей.

Я осторожно взял ее за одну руку, а Бабуля Нана – за другую. С нашей девочкой теперь все было в порядке. Врачи победили!

– Я чувствую себя так, как будто я когда-то жила, а вот сейчас нахожусь в раю, – улыбнулась мне Нана. – А ты?

Дженни зашевелилась и начала приходить в себя примерно через двадцать пять минут после того, как ее перевезли в палату для выздоравливающих. Доктора Петито кто-то вызвал на несколько минут, но очень скоро он снова вернулся к нам. Он попросил Дженни несколько раз глубоко вдохнуть, а потом попробовать кашлянуть.

– Голова болит? – поинтересовался он.

– Немного.

Потом она посмотрела на Нану и меня. Сначала Дженни прищурилась, потом попробовала раскрыть глаза шире. Очевидно, она еще не совсем отошла от наркоза:

– Привет, папочка. Привет, Нана. Я так и знала, что вы тоже окажетесь на небесах, – наконец, высказалась она.

Я повернулся так, чтобы Дженни увидела кое-что.

Я выбрил себе затылок. Теперь он был у меня точно такой же, как и у нее.

Глава 38

Через два дня я вернулся к расследованию ограблений и убийств: к делу, которое одновременно и завораживало меня, и вызывало во мне отвращение. Работа оставалась работой, разве не так? Однако расследование без меня не замерло и шло своим ходом. С другой стороны, за это время никого еще не схватили. Мне на ум пришло одно из любимых высказываний Наны: «Если ты постоянно ходишь кругами, может быть, все дело в том, что ты просто срезаешь углы?» Возможно, это и была та проблема, из-за которой наше расследование пока что так и не сдвинулось с мертвой точки.

В офисе ФБР на Четвертой улице я встретил Бетси Кавальерр. Она поманила меня к себе пальцем, одновременно дружелюбно улыбнувшись. Сегодня она оделась в бежевый блейзер, рубашку с короткими рукавами и джинсы. Одним словом, Бетси выглядела довольно привлекательно. Я был искренне рад видеть ее. И эта улыбка, как мне показалось, наконец-то растопила лед, выросший было между нами.

– Ты должен был рассказать мне о своей девочке. Я имею в виду операцию. Теперь все в порядке, Алекс? Похоже, в последние дни тебе не удавалось хорошенько высыпаться. Я угадала?

– Доктор говорит, что все прошло благополучно. Она у меня очень крепкая. А сегодня утром Дженни спросила, когда мы сможем возобновить наши занятия боксом. Прости, что раньше ничего тебе не рассказывал о ней. Я был не в себе.

Но она только махнула рукой, услышав мою последнюю фразу:

– Я просто счастлива, что с твоей дочкой уже все в порядке. По твоему лицу видно, что теперь стало лучше и тебе самому.

Я улыбнулся.

– Да, я это чувствую. А вообще, за эти дни мне пришлось о многом подумать. Ну что ж, приступим к работе?

– Чем я и занимаюсь здесь с шести утра, – подмигнула мне Бетси.

– Выпендриваешься?

Я сел за стол, выделенный специально для меня, и начал просматривать груду документов, скопившихся за время моего отсутствия. Агент Кавальерр занимала стол напротив моего. Я был рад снова оказаться «в строю». Ведь где-то рядом на свободе разгуливали преступники, которые убивали банковских кассиров, менеджеров и членов их семей. И я хотел помочь положить этому конец.

Примерно через час я оторвался от бумаг и увидел, что агент Кавальерр смотрит в мою сторону совершенно пустыми глазами. По-видимому, она глубоко погрузилась в свои собственные мысли.

– Мне нужно кое с кем повидаться, – громко произнес я. – Мне следовало бы вспомнить об этом человеке раньше. Правда, он на некоторое время уезжал из Вашингтона. Успел побывать в Филадельфии, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе. Но теперь он вернулся. Он в свое время ограбил множество банков и склонен к насилию.

Бетси кивнула:

– Я бы тоже с удовольствием познакомилась с ним. Похоже, этот парень – что надо.

Вероятно, отсутствие каких-либо ниточек и зацепок вынудило Бетси проехаться в то утро вместе со мной. Мы отправились в ее машине в одну из дешевых гостиниц на Нью-Йорк-авеню. «Дорал», старое покосившееся здание с облупленной краской, скорее можно было назвать ночлежкой, нежели отелем. Когда мы подъезжали к нему, из дверей гостиницы выпорхнула троица худощавых обтрепанных проституток в мини-юбках. Какой-то сутенер, вырядившийся в нелепый парчовый костюм в стиле «ретро» облокотился на желтый «кадиллак» с открытым верхом и ковырял в зубах спичкой.

– Ты приглашаешь меня в самые изысканные места столицы, – заявила агент Кавальерр, выбираясь из машины. Я успел заметить на ее лодыжке ремешок кобуры. Эта дама, по всей видимости, всегда одевалась так, словно собиралась на войну.

Глава 39

Тони Брофи вел сумасшедший образ жизни и обитал на четвертом этаже гостиницы «Дорал». Администратор объяснил, что Тони снял номер на неделю, и охарактеризовал его как «озабоченного неприятного субъекта, с которым противно иметь дело».

– Не думаю, что это местечко имеет хоть какое-то отношение к «Доралу» в Майами, – заметила Бетси, когда мы начали подниматься по черной лестнице. – Тут просто настоящая помойка.

– Подожди, ты еще не видела Брофи. Ему здесь самое место.

О нашем прибытии Тони никто не объявил. Подходя к его номеру, мы уже держали оружие наготове. Брофи считался официальным подозреваемым в убийствах и ограблениях и как нельзя лучше подходил на роль разыскиваемого нами преступника. Я постучал костяшками пальцев по изрезанной деревянной двери.

– Чего? – раздался изнутри хриплый сердитый голос. – Чего надо, говорю?

– Полиция Вашингтона, – выкрикнул я. – Откройте!

В комнате послышалось какое-то движение, затем несколько раз щелкнули отпираемые замки, и наконец, в дверном проеме, заполнив его целиком, появился Брофи. При росте в шесть футов и четыре дюйма он весил не менее двухсот шестидесяти фунтов и весь бугрился мышцами. Его темные волосы были выбриты аккуратными полосками.

– Ты, я полагаю, легавая задница, – обратился он ко мне, не вынимая торчащей в углу рта сигареты без фильтра. – А что это за симпатичная задница рядом с тобой?

– В общем, я могу представиться сама, – бросила Бетси.

Тони довольно осклабился: ему нравилось, когда на его грубость реагируют должным образом: