Путь Короля. Том 1 - Гарри Гаррисон

Без лишних слов они тронулись в путь. Но с первых же шагов их подстерегали опасности. Шеф допускал, что им придется сторониться любопытных, часовых, направляющихся к местам сбора рекрутов. И однако уже через несколько часов выяснилось, что вся Восточная Англия жужжит и мечется, как разрушенное осиное гнездо. По всем дорогам скакали верховые. У околицы каждой деревушки поджидали вооруженные отряды крестьян, подозрительно и враждебно встречавшие любого незнакомца. После того, как один такой отряд решил задержать их, оставив без внимания рассказ о том, что они посланы Вульфгаром одолжить у его родича скот, они вырвались и пустились наутек, увертываясь от пущенных вдогонку пик. Тогда им удалось быстро уйти от преследователей. Но было ясно, что все эти люди получили какой-то приказ и намерены ему следовать с необыкновенным единодушием. Казалось, самый воздух содрогается от людского гнева.

Последние два дня, когда начались поля, Шефу и Ханду приходилось, каждый раз долго, до изнеможения, передвигаться от изгороди к изгороди ползком. Животы собирали обильный слой грязи. Но и тогда они видели снующие мимо них патрули — верховые, под началом какого-нибудь тана или человека из королевской дружины, или же, что было самым неприятным, пешие, которые медленно, крадучись, ступали по полям, придерживали набитые тряпьем ножны, дабы не спугнуть недруга клацаньем или скрежетом оружия, тащили с собой луки и охотничьи пращи, ибо надеялись поразить его из засады. Естественно, они рассчитывали подкараулить викингов или, во всяком случае, удержать их от попыток разбойных вылазок. Но в то же время они с превеликим удовольствием схватили и прирезали бы горстку людей, если б им взбрело в голову принять их за приспешников или соглядатаев викингов.

Лишь последние несколько миль дозоров поубавилось, и объяснялось это, как вскоре поняли оба, тем, что теперь они шли по местам, в которых хозяйничали разъезды викингов. Обойти их легче, но зато встреча с ними еще более опасна. Раз они заметили под сенью небольшой рощи застывших в безмолвии мужчин — человек пятьдесят, все верхом, все при оружии, на плечи закинуты огромные топорища; будто серые маковки лесных колючек, ощетинились боевые пики. Их и видать издалека, да и уйти нетрудно. Но только чтобы отбиться от них или заставить убраться восвояси, англичанам придется собрать целую армию. А деревенским дозорам лучше сюда не соваться.

И то были люди, милосердию которых они готовились довериться! Теперь все казалось сложнее, чем несколько дней назад в Эмнете. Поначалу у Шефа зародилось смутное желание явиться в лагерь и объявить, что он и есть сын Сигварда. Была, однако, слишком большая вероятность того, что он будет узнан даже после столь недолгой встречи, что была у него с отцом. Какая же злая судьба свела его в бою с единственным человеком во всем лагере, который мог бы принять их с миром! И вот теперь именно встречи с Сигвардом они должны избежать любым способом.

Примут ли викинги пополнение? У Шефа ныло сердце от предчувствия, что для этого потребуется нечто большее, чем решимость и меч собственной заточки. От положения рабов они, правда, не должны отказаться. И вновь у него защемило сердце. Сам-то он, пожалуй, еще сгодится как работник или гребец в какой-нибудь заморской стране. Но Ханд… Его достоинства в глаза не бросаются. Захотят ли викинги отпустить его, как рыбешку, из которой ухи не сваришь? Или они найдут еще более легкий способ избавиться от лишней обузы? Прошлым вечером, когда они впервые разглядели очертания лагеря, от зорких глаз юношей не укрылась процессия, вышедшая за ворота лагеря. Воины вырыли яму, подкатили скрипучую телегу и бесцеремонно вывалили вниз с дюжину тел. В пиратском лагере люди мрут как мухи.

Шеф вздохнул.

— За день ничего не изменилось… Но рано или поздно нам придется сдвинуться с этого места.

Ханд схватил его за плечо.

— Тихо. Послушай… Ты разве ничего не слышишь?

Юноши завертели головами. Откуда-то издалека нарастал гул. Голоса. Пение. Наконец они поняли, что звук доносится с другой стороны небольшой возвышенности, ярдах в ста по их левую руку, где заливные луга постепенно смешивались с диким выгоном.

— Похоже на пение монахов из монастыря в Эли, — пробормотал Шеф. Дурацкая мысль. Монахов и священников теперь и за двадцать миль отсюда не сыщешь.

— Ну что, посмотрим? — спросил шепотом Ханд.

Вместо ответа Шеф медленно, с опаской пополз в сторону, откуда горланили зычные голоса. В этих местах никого, кроме язычников, быть не может. А все же повстречать их в маленькой компании может оказаться безопаснее, чем явиться на глаза целой Армии. Перед тем как просто встать и зашагать по открытому полю, лучше попытать еще одну возможность.

Они уже одолели с быстротой ящериц половину расстояния, когда Ханд надавил Шефу на запястье. Не проронив ни слова, он указал на пологий склон возвышенности. Там, в двадцати ярдах от них, под раскидистым старым боярышником, неподвижно застыл человек, что-то внимательно высматривавший у себя под ногами. Он опирался на огромный топор в две трети собственного роста. Здоровенный детина с мясистой шеей, широкий и костью, и телом.

Во всяком случае, на заправского бегуна он не похож. А если он стоит в карауле, то и место выбрал себе далеко не лучшее. Юные англичане переглянулись. Викинги, знамо дело, великие мореходы. Но по части проворности им еще многому надо учиться.

Подобно змее, прошнырнул Шеф мимо часового, пронесся через кустики папоротника и кинулся в заросли дрока. Ханд не отставал от него ни на шаг. Тем временем пение впереди оборвалось, сменившись чьим-то говором. Но то была не простая речь. Скорее заклинание… Проповедь… Неужели есть среди язычников такие, кто втайне исповедуют христианство? Шефа разбирало любопытство.

Подкравшись еще на несколько ярдов, он тихонько раздвинул стебли папоротника. Внизу, окруженная со всех сторон лесом, лежала небольшая лощина. На ней-то, образуя круг с неровными краями, и сидят сорок, а то и пятьдесят мужчин. При всех мечи и топоры, хотя пики воткнуты в землю, щиты прислонены к спинам. Они сидят внутри окружности, очерченной с помощью дюжины пик и протянутой между ними веревки, с которой свободно свисают гроздья рябины, известной в Англии как быстроцвет, и сейчас, осенью, особенно поражающей своим великолепием. В центре огороженного пространства, бросая блики на лица мужчин, горит костер. Рядом с ним наконечником вверх воткнуто в землю копье. Отливает серебром древко.

У костра, спиной к тайным свидетелям этой сцены, стоял человек, который, судя по звукам его речи, обращался теперь к сидящим вокруг него людям то ли с внушением, то ли с неким призывом. В отличие от прочих присутствующих, да и в отличие от всех до этого виденных Шефом людей, рубаха и штаны этого человека были не естественного цвета домашней пряжи и даже не пропитаны зеленой, коричневой или голубой краской. Словно изнанка яйца, они сияли ослепительно белым цветом.

В правой своей руке он придерживал молот — друг кузнеца, с коротким черенком и с двумя бойками. Пытливый взор Шефа остановился на первом ряду сидящих мужчин. На каждой шее — цепь. На каждой цепи — амулет, лежащий поверх рубахи. Амулеты были разные: меч и рог, фаллос и ладья. Но по меньшей мере у половины мужчин на груди лежало по маленькому молоту.

Резким движением выпрямившись во весь рост, Шеф начал спускаться в ложбину. В то же мгновение пятьдесят человек одновременно вскочили на ноги и обнажили мечи. Раздались грозные окрики. Откуда-то сзади послышалось изумленное бормотание, потом — шлепанье сапожищ по папоротнику. Часовой наконец опомнился, сообразил Шеф. Но не стал оборачиваться.

Человек в белых одеждах неторопливо повернулся к нему лицом и смерил его взглядом. Некоторое время они молча всматривались друг в друга поверх увешанной гроздьями веревки.

— И откуда же ты пришел? — спросил человек в белом. По-английски он говорил неправильно, с сильным акцентом, заметно картавя.

«Как же мне ему отвечать? — подумал Шеф. — Сказать, что из Эмнета? Из Норфолка? Так ведь для них это пустой звук».

— Я пришел с Севера, — громко объявил он.

Десятки мелькавших перед ним лиц поменяли выражение. Недоумение? Признание? Недоверие?

Человек в белом жестом приказал своим людям стоять смирно.

— И какое у тебя дело до нас, людей Асгардвегра — Пути в Асгард?

Шеф поднял руку и показал на молот в руке язычника. Потом — на его амулет.

— Я — кузнец, как и ты. Я собираюсь учиться.

Кто-то за его спиной переводил слова остальным. Шеф чувствовал, что слева от него уже вынырнул из тьмы Ханд, что сзади сгущаются над их головами тучи. Но он не сводил глаз с лица человека в белом.

— Покажи мне, чего ты достиг в своем ремесле.