Новый Галлифрей - Вера Космолинская

Она внезапно исчезла. Десятый Доктор тряс меня за плечо.

— Все в порядке?

— Да. — Я потер лицо руками, дрожь не унималась. Я встал, и меня здорово повело в сторону. Доктор деликатно поддержал. Я кивнул ему и потряс головой энергичнее. Так. Все. Уже лучше. — Одиннадцатый?

— Ушел через Трещину. Пандорика тоже там.

— Отлично. Будем надеяться, у него получится. — Я облизнул пересохшие губы, перевел дух и усмехнулся. — Жаль, пропустил самое интересное…

— Трещина закрылась.

— А, то-то так хорошо. Прекрасно. Ну что ж, теперь к осуществлению нашего плана?

— Теперь — да!

«Спаси детей Галлифрея». Зачем это им? На чьей она стороне? А может быть, просто предзнаменование, что все получится? Или предупреждение? К лучшему, к худшему? К спасению вселенной или ее разрушению?.. Да к черту видения! Мы уже решили всё сами! И неважно, кто теперь хочет сбить меня с толку! Неважно, чего хотят все погибшие миры. Если даже Доктор согласен, мы это просто сделаем.

И мы это сделали. Все по моему плану. Доктор раскрыл временной пузырь. Спутники ударили по далекам в их прошлом, в котором они не ждали нападения. Токлафаны захватили Давроса. Теперь, надежно замороженный, он временно хранился в лаборатории Ривер. Пока мы не придумаем, что с ним сделать необратимого или не построим для него Пандорику, по схемам, которые мы сохранили. Судя по всему, это действительно очень надежная штука — если только не взорвутся звезды, и она не выпадет через какой-нибудь провал в какое-нибудь удачное измерение вроде нашего. Но Даврос, в конце концов, не таймлорд, и у него нет при себе взрывающейся Тардис. Мы спасли взорванную Европу — так, будто ничего плохого с ней не случилось. Все получилось. Все задуманное. И даже больше. Ривер в белом. В белом — потому что мы только что вернулись со свадьбы. Нашей с ней свадьбы. Внезапной и захватывающей как взрыв, на волне ярости, печали, и внезапного ощущения, что никого нет ближе, и мы хотим одного и того же — все-таки создать этот новый мир. Это было волшебно и упоительно.

Но теперь, когда я действительно победил, я не чувствовал победы. Ее у меня украли. Я снова обманут. Обречен. И со мной все остальные — кто бы ни был рядом. И Доктор, который вдруг стал со мной соглашаться, и Ривер… Я искажаю пространство и превращаю — во что? Я их всех обманываю? Что бы я ни делал — неужели я все еще действую по проклятому старому плану? Чужой инструмент, доведенный до безумия, лишенный собственных желаний, управляемый так или иначе запечатанным во временном пузыре меня же отвергшим старым миром? По-прежнему?

Нет уж. Хватит. Оставайся там. Теперь у меня есть совсем другой план.

Эфемеры. Еще одна свадьба Ривер Сонг

Все летело кувырком. Внезапно раскрывшаяся Трещина расколола мир вдребезги. Шестой Доктор… о, Шестой Доктор — это были пустяки, как и появившийся из Трещины Одиннадцатый! Как Десятый, канувший в Трещину и вернувшийся с отверткой Одиннадцатого! К мельканию Докторов я, кажется, начал привыкать. А вот видение с Галлифрея… и затем неизвестно откуда взявшийся Даврос!..

Мои мысли перебил стук в дверь. Кто угодно в такое время. Или что угодно, из какой угодно, черт побери, вселенной!

Я взглянул на сканер.

Рани.

Ну конечно. Я только что взорвал одну из наших баз, над которой она столько работала. Для чего? Для этого взрыва? Для Давроса? Ей наверняка было, что сказать. И ей требовалась поддержка в такую минуту. Почему я всего этого не предвидел? Что угодно, но не то, что произошло.

Только не эту проклятую Трещину! «Белую тварь», которую никак не убить.

Я распахнул дверь Тардис и тут же ощутил в воздухе что-то новое, какую-то перемену в окружающем нас электрическом поле.

— Что-то случилось? — спросил я, увидев ее загадочный блеск в ее глазах. Случилось, конечно. Но может быть, случилось что-то новое, за эти минуты?

— К черту разумные выкладки! — произнесла Ривер твердо. — Давай поженимся, только прямо сейчас, и чтобы Доктор не знал!

Секунду я стоял столбом, таращась на нее, будто не сам только недавно запускал пробный шар, делая ей предложение, а потом расплылся в неудержимой улыбке:

— Давай! — И в самом деле, плевать на всё!

В энной степени Нью-Лас-Вегас — лучшее местечко в обозримой вселенной для того, чтобы пуститься во все тяжкие, не захватывая для этого предварительно весь мир. Огромный астероид, компактнее нормальной планеты, но не уступающий последним по массивности, никогда не спящий, не знающий ни ночи, ни дня. Вернее, здесь всегда царили и вечный день, и вечная ночь.

Рани, или Ривер, или все-таки Рани, еще больше оживилась, завидев игру ярких огней и неоновых всполохов, заменявших тут небо и, кажется, только сейчас осознала, что все еще была в лабораторном халате — нам было совершенно не до таких мелочей. Но сейчас, когда мы вырвались на время из своей недоброй сказки, она задышала свободнее, в ее глазах заиграли беспечные огоньки вечного праздника, в который сперва ей непременно нужно было окунуться одной. Чтобы прихорошиться и даже внешне стереть на время память о произошедшем. Отдельная новая жизнь, на столько, сколько нам понадобится, настолько, насколько мы сможем себе это позволить.

Небольшой торговый центр прямо у дворца бракосочетаний, в котором можно было найти все, что нужно для скоропалительного брака представителям самых разных цивилизаций, назывался «Все для лучшего дня». День пока был тот еще. Но нам же нужен был лучший.

Я проводил туда Ривер, убедился сам, что костюма лучше моего у них все равно нет, но нашел пристойную свежую рубашку и галстук… свадебный галстук же должен быть белым и атласным? Ну или хотя бы серебристым. Выбрав галстук, я все-таки сменил и костюм, на светло-серый, в тон. Новые запонки и булавка тоже подобрались как-то сами собой. Ривер еще не освободилась, пропав в салоне-парикмахерской, и я вышел прогуляться — оглядеть окрестности и провести небольшую разведку.

Яркое холодное веселье вокруг. Все прекрасно. Я бы сам выбрал нечто такое, но что же я искал? Я внезапно остановился. Будто отвечая на мои мысли, передо мной возник неожиданно тихий дворик. Искусственно-тихий, конечно. И — зеленый. Я потрогал лист ближайшего растения. Он был настоящим, живым.

Что это за место? Напоминающее в представлении людей «старую-старую сказку», «secret garden» — заповедный сад? В глубине дворика-сада, выложенного булыжниками, как в средневековом городе, журчал небольшой фонтан. Два бронзовых лебедя, соприкасающихся головами, так что пространство меж их изогнутыми шеями напоминало сердце. Еще дальше, в тени дикого винограда, чуть занавешивающего проем, пряталась деревянная дверь с бронзовым кольцом вместо ручки и табличкой, изображающей два сплетенных кольца. Я усмехнулся. «Все для лучшего дня»… Знак брака. Или бесконечности. Или соприкасающихся вселенных. Конечно, следовало уточнить, насколько тут все серьезно, в этом месте, которого, казалось, никогда не найдешь снова, если выйдешь из него однажды, и я толкнул тяжелую дверь, и в полумраке звякнул колокольчик…

— Добро пожаловать, — благожелательно кивнула, выходя из-за конторки, приятная сухонькая старушка в проволочных очках и в черно-белом длинном священническом одеянии. На ее груди блеснул золотой медальон — крест в круге. В глубине помещения мерцали огоньки и цветные лужицы от света, падавшего через витражи. — Мы ждем вас!

Я пригляделся к танцующим пылинкам света внутри, и вдохнул воздух… не совсем настоящий воздух. Или наоборот — чересчур настоящий.

— Вы…

— Да, — ласково произнесла старушка.

— Я думал, вас больше нет.

— Почти нет.

— Как и вас. Но повелители времени возвращаются.

Я невольно поежился от этих слов.

— Вы возвращаетесь, — священница сделала мягкий, будто ободряющий, нажим на первое слово и чуть развела странно-уютными руками. — Мы вас приветствуем!

— Почему? — спросил я настороженно.

— Потому что вы важны для этой реальности. — Кажется, теперь она сделала нажим на слове «этой»? — Все, что происходит, отзывается в каждом атоме этой вселенной.

Она приблизилась на пару шагов. Ее глаза казались очень настояще старческими, водянисто-серыми, но живыми. Очень человеческими, хотя она не была человеком. Впечатление от «зачарованного сада» было верным. И конечно, здесь никого не было, никто не мог найти это место, если не был «приглашен».

— Мы призрачней радуги и прочнее камня, — тепло проговорила священница. — Мы отмечаем мгновения судьбы, что будут записаны на всех звездах, в их свете и в их пыли. Вы ведь пришли сюда за этим — написать свою судьбу?

Я осторожно кашлянул.

— Вы точно меня знаете?

— Знаем, — она продолжала благожелательно улыбаться, взирая сквозь маленькие стеклышки очков. Поразительная идиллия. — И вы знаете, что мы никогда не лжем. Но всегда отвечаем на то, что настоящее.