Я-злой и сильный (СИ) - Unknown
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Губу закатай! – ухмыльнулся Кэп, стараясь сдержать сквозящую в голосе гордость.
Он написал Поле «вконтакт». Она долго тянула с ответом, отписалась лишь вечером:
«Лёшка, извини, но – дела!»
«Я – безутешен!» - напечатал он, и – «рыдающий» смайл.
А на следующий день в десять утра она сама позвонила на мобильный:
- Лёш, я – согласна!
- Замуж? – бойко спросил он.
Она хохотнула:
- Это – позже! …На день рождения согласна. Дарим что?...
Рыжий всё позволил. Вернее, нет. Он всё позволил БЫ, но Кэп решил: «всего» - не будет. После дня рождения он проводит Полинку домой и уедет.
- Жди меня здесь, понял? – строго говорил он Тёме. – И – не ревнуй! Ничего такого у меня с ней не будет. Усёк?
Тёмка кивал.
- Трахать буду ТЕБЯ. Дашь сегодня?
Снова – согласие.
«Господи, когда ты не давал!?» - улыбался Кэп про себя. – «Блин, бывает же Счастье на свете!»
Народу было человек двадцать: Ильяс с семьей, Кирилл с подругой, Серёгины одноклассники, Маринкины подружки, тёща, тесть… За столом было тесно, но весело. На низком продавленном диване Полину совсем прижали к Кэпу. Он обнимал ее, подкладывал в ее тарелку салаты и колбасу, со сдержанной улыбкой кивал друзьям на подмигивания и украдкой вскинутые вверх большие пальцы. Когда включили музыку, девчонки и кое-кто из парней пошли танцевать. Серый, Кэп и Кирилл разлили еще по одной. Нарядная Варька с большими бантами залезла к отцу на колени и потянулась к конфетнице:
- Папа, дай!
- Мама не велит! – пытался запретить Серёга.
Но «принцесса» наморщила бровки, звонкий голосок дрожал:
- Дай, папа! …Баба! Баба где?...
- Ладно! – сдался отец и положил перед ней трюфель и «Белочку». – Бабку-то не зови! Она как раз и заругает!
Варя враз угомонилась, начала крутить тоненькими пальчиками неподдающийся фантик. Серый развернул конфету, и ребёнок с вожделением вгрызся в шоколадную плоть.
- Бойкая такая! – улыбнулся Кирилл.
- Не то слово! В воскресенье в шесть утра встает и скачет. Маринка голову в подушку спрячет – спит. А мне приходится подниматься! – с улыбкой жаловался Серый. Он порядком выпил, и был в том настроении, когда хочется трепаться «за жизнь». - А год назад былоооо… Ей поставили диагноз: больные суставы. Прописали распорку носить. Мы пять месяцев мучились. Ее извели, сами переругались. Вспомнить страшно! А сейчас скачет, как зайчонок, правда?!
- Ты про что? – запыхавшаяся от танцев Маринка подошла за минералкой.
- Про шину рассказываю. Помнишь?
Марина кивнула:
- Доктору спасибо. Не он бы – беда!
Серёга, посомневавшись минуту, проговорил:
- И знаете, кто доктор? Год назад, помните, … - он проглотил неприличное слово, - …стоял с плакатом в День ВДВ. Лёх, помнишь, ты его чморил? Вот он и врач! Оказалось - нормальный мужик!
Кэп залился краской. Чтоб не выдать себя, он наклонился, будто стряхивая крошки с коленей. Кирилл ухмыльнулся:
- Серёг, а прикинь: он узнал бы тебя?
- Да он и узнал! – ответил Серый. – А сделал всё на совесть. И шину нам его папаша вытачивал, в аптеке не было размера.
Кэп не выдержал, прополз по дивану, перебрался по стульям к коляске:
- Пойду, покурю!
Полина, увидев это, пошла следом:
- И я! И я с тобой, Лёш!
Остальные деликатно остались на месте.
Они курили на лестничной клетке. Кэп, глядя снизу вверх, спросил:
- Поль, честно скажи: у тебя есть парень?
- Нет, - сказала было она. Потом посмотрела в его пытливые прямые глаза, смешалась, отвернулась к окну: - …Ты про «любовь»-то - всерьез говорил?
Кэп вздохнул:
- Знаешь, у меня никогда такой, как ты, девчонки не было: красивой, доброй, честной. Я был бы с ногами - женился! Но теперь - какой я жених?! Одни слезы. Я ж всё понимаю! Ты тогда утром ушла, телефон не оставила. Значит: или - не понравился, или - ты не свободна.
- …Да есть один придурок, - решилась, наконец, она. - Он на заработки ездит в Москву. А там ведет себя… в общем, не ангел. Мы с ним поругалась прямо перед Днем ВДВ, вот я и пошла с Олей на ваш праздник. И - у тебя оказалась. Потом мы с ним еще сто раз мирились и ругались… Но всё равно я боюсь, что у него в Москве кто-то есть.
- Хочешь, я с ним поговорю? Чтоб обижать тебя не смел, иначе – будет худо.
- Не! Ты его покалечишь, он – хилый.
- Ну, в случае чего – сбежит! – хмыкнул Кэп.
- Ха! Обижаешь! А как же – я с подножкой?! – улыбнулась она.
Они докуривали молча. И только когда возвращались в квартиру, Кэп затормозил коляску и взял Полю за руку:
- Ладно, не парься. Мирись с ним давай. А я – не пропаду. Я – злой и сильный.
- Ты - злой? - засмеялась она. – Ты трепло! Ты – надежный и добрый!
За столом готовились к чаю. Серёгина теща собирала опустевшие тарелки. Марина с Файкой всё еще трепались о здоровье детей. Кэп пробрался на прежнее место и, налив себе «белой» по край, выпил залпом.
«Надёжный?» - думал он про себя. – «Десантура своих не сдает?» «Да ты слился, Шумилин! Своего самого близкого, самого слабого – слил! Какая тебе цена после этого? На хрен вообще тебя спасали!?»
Налил еще, но пить не стал. Обернулся, дотянулся до Маринкиного локтя:
- Мариш, а я этого доктора знаю!
Голос его был громким и хриплым. Все, кто был в комнате, обернулись.
- Я ходил протезы примерять, так он в больнице был. Он ведь спец по ногам! Знающий врач. Но – проблемы у него…
Кэп выпил еще одну стопку. Глядя на него, Серый потянулся бутылкой по рюмкам:
- Эй, подставляйте!
А Кэп продолжал:
- Хороший врач, а – травят. От операций отстранили, дежурств не дают.
- Почему? – спросила Марина.
- Не знаю. Мне не доложили. Просто разговор услышал. А – жалко парня. Правда!
- Очень жалко! – кивнула Марина. – Мам, слышишь, это про Артёма Николаевича, который шину ставил. …И, знаете, он один раз в неделю специально начинает прием в семь утра, чтобы могли придти с нездоровыми детишками: хромыми, с ДЦП, со всякими сложными случаями. С такими, с которыми мамы стесняются. Даже нам с распоркой стыдно было, когда другие смотрят и пальцами тычут. Надо пойти к заведующей и сказать, что – замечательный врач! Такого прогонят, а потом не попадешь к хирургу!
- Не лезь не в свое дело! – прошелестела Тамара Федосеевна, расставлявшая по столу чашки. – Тебе еще ребенка лечить в этой больнице. Испортишь отношения – наплачешься!
Но против тёщиной позиции взвился Серёга:
- Что – сидеть под шконкой? Когда он нам был нужен – «ах, какой замечательный врач!», а как он всё для нас сделал – «на хрен, пусть топчут, главное – мы в стороне»?!
- Я бы сам пошел к заведующей. Но кто меня примет всерьез. Там же детское отделение, - проговорил Кэп.
- А я тоже пойду! – подхватил Серый.
- Такие вещи надо серьезно, - вмешался Ильяс. – Факты собрать, чтоб народу было больше.
- Я «мамочек» человек десять знаю, кто у него лечился и его хвалит! – завелась Маринка. – Мы подружились, пока детишек водили, общаемся. Я думаю, много кто пошел бы…
Тамара Федосеевна принесла торт, и тема за столом сменилась. Снова поставили музыку. Кэп ждал, пока Полинка наестся сладкого, и в разговоры больше не встревал. В груди теснились сложные чувства: он гордился, что смог заступиться за Тёмку, был благодарен друзьям за то, что не стали перемалывать языками прошлогоднюю историю, волновался: сумеют ли они собрать делегацию и пойти к главврачу и не напортят ли наоборот своим визитом!?
Уходили Кэп с Полиной одни из последних. Марина уже ушла укладывать Варьку. Серёга спустился вниз, чтобы помочь Кэпу «спрыгнуть» коляской с двух низких ступенек крыльца.
- Полин, ты – красавица! – улыбнулся он, прощаясь с гостьей. – В щёчку целовать не буду: у нас Лёха – «Отелло»! – потом повернулся к Кэпу: - Ты звякни завтра вечером. Подумаем, как доктору помочь. Ильяс сказал: может, Чегодаев с нами сходит? Помогать надо хорошим людям, чтоб потом самому в трудную минуту одному не остаться.
Кэп кивнул, пожал ему руку:
- Спасибо, Серёг! С днюхой еще раз! – и покатил к автобусной остановке, откуда нужный Полинке «тридцать восьмой» ходил в ее Володарку.
* * *
Артёму Кэп ничего не сказал раньше времени: чтоб отговаривать не начал и чтоб не опозориться, если ничего не выйдет. Но дело, на удивление, выгорело. Марина взбаламутила подружек. Ильяс Чегодаеву позвонил. Зам. председателя брянского Совета ветеранов был земляком Ильяса – из Казани, и Ильяс с ним общался на «ты». Чегодаев – правильный мужик: выслушал, поддержал, письмо помог составить. Марина с «подружками по поликлинике» подписи собрали: сорок три штуки!
В больницу пришли вдесятером: шесть тёток, Чегодаев, Кэп, Ильяс, Серега. В приемной главврача Кэп волновался. Страшно хотелось курить. А больше того - сбежать. Он уже почти жалел, что всё затеял. Главврач, увидев делегацию, удивленно вскинул брови. Опытным взглядом выцепил «вожака»: с Чегодаевым поздоровался за руку, остальным - кивнул. Марина начала читать письмо: о том, что Горобченко – хороший врач, а его отстраняют от работы, что страдают дети, что уже три операции отложили на неизвестный срок. «Требуем дать возможность самому лучшему доктору лечить наших детей», ну и всё такое прочее.
