Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-е — 1760-е годы) - Евгений Анисимов

Этот договор был подписан в Дрездене графом Братиславом, министром Венского двора и гофмейстером двора польской королевы, посредником весьма пронырливым, одним иезуитом, аккредитованным на эти переговоры Венским двором и графом Брюлем, министром польского короля.

Копия этого договора была отправлена русским посланником при дворе польского короля бароном Кайзерлингом великой княгине, и эта государыня приглашалась принять в нем участие и объявить войну прусскому королю, своему союзнику.

Принц Брауншвейгский, граф Остерман, канцлер князь Черкасский и вице-канцлер граф Головкин, все находившиеся под влиянием маркиза де Ботта и графа Линара, не только не нашли никаких возражений, но убедили великую княгиню-правительницу принять его, и в сторону Риги были двинуты российские войска, чтобы атаковать прусского короля на территории королевской Пруссии.

Так как этот договор сначала был передан мне и два дня находился в моих руках, я объявил великой княгине, что «меня приводит в ужас этот договор, направленный на то, чтобы лишить престола и владений монарха, который, как и его предшественники, с начала этого столетия был самым верным союзником России и особенно Петра Великого, что Российская империя на протяжении более сорока лет ведет обременительные войны, что ей нужен мир, чтобы привести в порядок внутренние дела государства, и что я и министерство ее императорского высочества будем нести ответственность за это перед юным монархом ее сыном, когда он начнет царствовать, если будет начата новая война в Германии в то время, когда та, которую мы ведем со Швецией, еще не закончена, и что ее императорское высочество только что заключила союзный договор с королем Пруссии».

Великая княгиня, находясь в полном подчинении у графа Динара и маркиза де Ботта, не встретила никаких возражений ни от кого из своих министров, за исключением меня; она рассердилась на меня и сказала мне с запальчивостью: «Вы всегда за короля Пруссии; я уверена, что, как только мы двинем наши войска, прусский король выведет свои из Силезии».

С этого дня великая княгиня стала оказывать мне дурной прием, и так как я не мог помешать тому, чтобы двинуть войска в сторону Риги, то попросил отставку, которая была мне дана сначала немилостиво, и я удалился в Гостилицы. Через несколько дней ее дурное расположение духа прошло, и она пожаловала мне пенсию в пятнадцать тысяч рублей в год и караул от Преображенского полка к моему дому.

Доказательством непростительной небрежности великой княгини служит то, что она была за несколько дней предупреждена английским посланником господином Финчем, что будет низвергнута, если не примет мер предосторожности; но она не только не приняла никаких мер, но имела даже слабость говорить об этом с принцессой Елизаветой, что и ускорило выполнение великого плана этой государыни самой возвести себя на престол.

53 Образ правления при великой княгине правительнице принцессе Анне

Мы видели, что огромная пустота к пространство между верховной властью и Сенатом были совершенно заполнены Советом или Кабинетом этой принцессы, где вместе со мной, как первым министром, были граф Остерман, канцлер князь Черкасский и вице-канцлер граф Головкин. Мы сказали выше, что граф Головкин, недовольный тем, что не был назначен членом Кабинета при императрице Анне, оставался в постели на протяжении девяти или десяти лет, но как только, по моему предложению, он был назначен вице-канцлером и кабинет-министром, он встал с постели, явился во дворец и сказал: «Я в состоянии работать». Затем я позаботился о распределении дел Кабинета между различными департаментами.

Военный департамент был моим.

Департаменты морской и иностранных дел были графа Остермана.

Внутренние дела империи находились в ведении департамента канцлера князя Черкасского и вице-канцлера графа Головкина.

То, что каждый определял и решал в своем департаменте, выносилось в Кабинет на всеобщее рассмотрение и отдание соответствующих приказов. Этот порядок был исключительно делом моих рук. Было увеличено также число сенаторов господином Брылкиным и др.

Сенат также был разделен на несколько департаментов; но моя отставка от службы помешали мне устроить все согласно общему плану, над которым я работал.

Регентство великой княгини Анны продолжалось всего год и шестнадцать дней, а именно с 8 ноября 1740 года до ночи с 24 на 25 ноября 1741 года, когда она была арестована в своей постели самой принцессой Елизаветой, сопровождаемой Преображенскими гвардейцами.

54 Царствование императрицы Елизаветы Петровны

Эта великая государыня сознавала, что она дочь и единственная наследница Петра Великого и императрицы Екатерины, так что она лишь с чувствительным прискорбием могла выносить, что по отстранении ее от престола российская корона была предназначена юному принцу Ивану, находившемуся еще в колыбели, а регентство империи на время малолетства этого ребенка было вручено сначала герцогу Курляндскому Бирону, иностранцу, а не русскому и не связанному родством ни с императорским домом, ни с какой-либо другой знатной фамилией России, а затем принцессе Анне Мекленбургской.

Елизавета Петровна была воспитана в окружении офицеров и солдат гвардии, и во время регентства Бирона и принцессы Анны с особым вниманием относилась ко всему, что имело отношение к гвардии, и не проходило дня, чтобы она не держала над купелью ребенка, рожденного в среде этих первейших частей империи, или не угощала щедро родителей, или не оказывала милость какому-нибудь солдату гвардии, которые называли ее всегда матушкой («матюшка»).

Таким образом, в гвардии составилась партия ее горячих сторонников, и ей не трудно было воспользоваться этим для восшествия на престол. Гвардейцы размещались в выстроенных мною казармах. У принцессы Елизаветы был совсем рядом с Преображенскими казармами дом, известный под названием Смольного, где она часто ночевала и именно там виделась с офицерами и солдатами Преображенского полка.

Правительница принцесса Анна была предупреждена об этом, но сочла это малозначащим пустяком, и при дворе говорили с насмешкой: у принцессы Елизаветы ассамблеи с Преображенскими гренадерами.

Но в ночь с 24 на 25 ноября 1741 года эта великая государыня сама отправилась в казармы этого полка и собрала там тех, кто был ей предан, со словами: «Дети мои, вы знаете, чья я дочь, идите со мною!» («Робята, вы знаете, чья я дочь, подите со мною!»)

О деле было условлено, и офицеры и солдаты, предупрежденные, о чем идет речь, ответили: «Мы все готовы, мы их всех убьем».

Принцесса весьма великодушно возразила: «Если вы хотите поступать так, то я не пойду с вами».

Она повела этот отряд прямо в Зимний дворец, вошла в апартаменты великой княгини, которую нашла в постели, и сказала ей: «Сестрица, пора вставать».

Приставив свой караул к великой княгине, ее супругу принцу Брауншвейгскому и ее сыну принцу Ивану, она вернулась в свой дом около сада Летнего дворца и в ту же ночь велела арестовать меня, моего сына, графа Остермана, вице-канцлера графа Головкина, обер-фельдмаршала графа Левенвольде, президента коммерц-коллегии барона Менгдена, действительного статского советника Темирезова и некоторых других лиц, и все мы были отправлены в крепость.

В ту же ночь принцесса Елизавета была признана императрицей и государыней России вельможами, собравшимися в ее дворце, перед которым по ту сторону канала столпилось много народу, гвардейцы же, заняв улицу, кричали «виват».

Наутро Елизавета в портшезе отправилась в Зимний дворец, где была провозглашена императрицей, и все принесли ей присягу на верность[37]. Все произошло спокойно, и ни одной капли крови не было пролито, только профессор академии господин Гросс, услугами которого граф Остерман пользовался в своей канцелярии, будучи арестован, застрелился из пистолета.

Подробности царствования этой великой государыни не найдут здесь места, а славные обстоятельства его общеизвестны.

55 Характер императрицы Елизаветы Петровны

Она родилась 5 сентября 1709 года, памятного Полтавской битвой, поражением Карла XII и в то же время общим ослаблением шведского королевства.

Но так как в это военное время император Петр I часто бывал за пределами страны, а императрица Екатерина повсюду следовала за ним в чужие страны, обе принцессы, Анна и Елизавета Петровны, не имели никакого двора и находились под надзором только двух женщин: одной русской по имени Ильинишна и другой из Карелии, звавшейся Елизавета Андреевна, таким образом их воспитание не соответствовало тому, чего требовало их рождение, и только после смерти Петра Великого к ним была приставлена француженка, мадемуазель Лонуа, чтобы обучать их французскому языку; но эта дама не жила при дворе и виделась с принцессами только в часы занятий.