Охотник - Александр Новиков

Гурон отложил в сторону те вещи немецкого байкера, которые могли пригодиться. Остальное запихал в багажник мотоцикла, потом оседлал "харлей", завел двигатель и съехал в реку. Оказалось настолько мелко, что вода не смогла полностью скрыть мотоцикл, даже если положить его на бок. Гурон матюгнулся, загнал его под мост. Было очевидно, что машину скоро найдут, но большего он сделать не мог.

На берегу Гурон разделся, надел шорты и рубашку немца, остальную "добычу" сложил в полиэтиленовый пакет. Потом вошел в реку и двинулся прочь.

Минут через тридцать опять появились вертолеты, начали барражировать над холмами.

По описанию капитана марокканского трампа был составлен композиционный портрет преступника, во все территориальные органы полиции были отправлены ориентировки. Особое внимание рекомендовалось обращать на случаи угонов – вполне вероятно, что преступник попытается завладеть авто – или мототранспортом. Отпечатки пальцев, оставленные преступником в брошенном "пежо", проверили по учетам Интерпола, но положительного результата не получили.

Оперативно-розыскные мероприятия продолжались. Все дороги провинций Аллентежу и Серра-ди-Монишки были блокированы. По городкам и деревням, по многочисленным гостиницам, кемпингам и мотелям пошли оперативники СИС в штатском.

Немца и его подругу отпустили, а вот весь экипаж марокканского парохода пока оставался под арестом.

Палило нещадно солнце. Гурон шел, как заведенный механизм. Периодически он обрабатывал след духами и йодом из аптечки. Он обходил стороной поселки, прятался от вертолетов. Первый привал он сделал только через три часа. Подкрепился глотком виски и привязался к местности, ориентируясь на название последней деревни, которую миновал. Оказалось, что он находится на юго-западе Португалии, километрах в пятидесяти от побережья и в двадцати от границы с Испанией.

Он отдыхал всего четверть часа, а потом снова пошел. Было очень жарко, но он продолжал идти. Радовало только то, что вертолеты появлялись все реже. Это означало, что он вырвался из "квадрата", где его ищут особенно интенсивно. Он прошептал про себя: я от бабушки ушел, я от дедушки ушел. А от тебя, сигуранца, и подавно уйду…

Ночь Гурон провел в заброшенном сарае без крыши. Над головой было звездное небо, верещали цикады. К утру стало довольно холодно, он согревался виски и прикидывал, что делать дальше. Даже беглый взгляд на карту показывал, что он находится на "краю географии", в сотне километров от самой западной точки Европы. До ближайшей границы Союза даже по прямой как минимум две с половиной тыщи верст… Рвануть через континент? Нелегально пересечь полдюжины границ? Без документов, без денег… по густонаселенной территории… без нормального знания языка… нереально.

Не-ре-аль-но!

А что делать? Ну, что ты будешь делать, капитан? Ты же хлестался: я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… Да ты даже от сигуранцы еще не ушел по-настоящему. Ты только чуть-чуть оторвался.

Гурон сделал глоток виски, натянул на голову рубашку, закурил. В слабом отсвете затяжек начал рассматривать карту Португалии… Лиссабон. До Лиссабона не так уж и далеко. А там – советское посольство… Лиссабон…

Лиссабон?

Лиссабон!

В столицу Португалии он въезжал через Мост 25 апреля. Двухкилометровый вантовый мост висел над широченной Тежу. Справа в закатном солнце лежал разлив Мар-ди-Палья, впереди раскинулась панорама Лиссабона. Город спускался к реке и разливу, как будто стекая с холмов пастельно-белой пеной, обрамлял берег Тежу тысячами домов.

Пассажиры рейсового автобуса "Каштелу-ди-Види – Лиссабон" вздыхали, глядя на панораму города. Гурон сидел в самом конце автобуса и не обращал никакого внимания на всю эту красоту. Он думал только о том, что скоро автобус придет на вокзал, а там, на вокзале, обязательно будет полиция. А у каждого полицейского – ориентировка на него. Конечно, он уже сменил одежонку, но…

Автобус миновал мост, пассажиры оживились. Некоторые стали доставать с полок багаж – верный признак того, что вокзал совсем близко. Гурон уже собрался встать и направиться к водителю. Он хотел выйти не доезжая до вокзала, сославшись на то, что ему вдруг стало плохо… он уже собрался встать, но к нему вдруг повернула голову сидящая впереди женщина.

– O senhor pode ajudarme?[21] – спросила она.

– Que deseja?[22] – ответил он вопросом.

Женщина поняла, что перед ней иностранец, и, кажется, слегка смутилась. Гурон вежливо улыбнулся. Поколебавшись, женщина указала на своего сына. Мальчику было лет пять, он спал, уютно свернувшись в кресле. Женщина произнесла длинную фразу, которую Гурон, разумеется, не понял… но смысл уловил: мой сын спит. Я не хочу его будить, а у меня багаж. Вы не могли бы мне помочь?

Из автобуса Гурон вышел с мальчиком на руках и большой сумкой через плечо. В нескольких метрах от дверей автобуса стояли двое полицейских, внимательно смотрели на выходящих пассажиров. Гурон физически ощущал цепкий изучающий взгляд двух пар глаз. А мальчуган вдруг открыл глаза, посмотрел на Гурона и заплакал… Многоголосо шумел вокзал, голос диктора объявлял посадку на автобус, уходящий в Пенеда-Жереш. Было очень душно. Гурон чувствовал, как прилипает к телу рубашка. Взгляд полицейского давил…

– Хосе, – сказала женщина очень нежно и погладила мальчика по голове.

Полицейские проводили Гурона взглядом.

– Obrigada,[23] – сказала женщина, когда они дошли до стоянки такси. Гурон выдавил:

– Nao ha de gue.[24]

Гурон двинулся в город. Вообще-то, он планировал прямо на вокзале купить телефонный справочник и узнать адрес советского посольства, но в последний момент передумал. Решил, что сделает это где-нибудь подальше от вокзала и бдительных полицейских.

Гурон шел неторопливым, уверенным шагом человека, который точно знает куда идет. Он шагал по широкой, плотно набитой автомобилями и пешеходами, улице. Улица называлась Avenida da Ribeira das Naus. Гурону было совершенно наплевать, как она называется. Он шел, периодически проверялся, но, кажется, все было в порядке. Примерно через полкилометра Гурон вышел к квадратной площади, пересек ее, резко изменил направление и пошел по крутым и кривым улочкам, по узким лестницам, поднимаясь вверх, вверх… мимо работающих кафе и закрытых магазинов… мимо бесчисленных вывесок… мимо старинных вычурных фасадов, балконов и черепичных крыш… вверх, вверх… Он уходил от вокзала, стремясь потеряться в этом странном городе.

Он остановился на мирадору[25] и закурил сигарету, обозревая панораму города. Мирадору еще была залита вечерним светом, а внизу уже лежали сумерки. Там, в сумерках, лежала широкая гладь Мар-ди-Палья с огнями судов, паромов и катеров. Там были растянувшиеся, насколько видит глаз, причалы и верфи… Цепочки фонарей вдоль улиц… Медленно ползущие букашки фуникулеров. И – крыши, крыши, крыши.

Лиссабон был прекрасен, но Гурон не видел этой красоты… Не хотел ее видеть. Не мог. А главное – он был чужим в этом городе. Рядом с Гуроном на площадке были еще несколько человек. По всей видимости, туристы. Они тоже были чужими в этом городе. Но они были чужими по-другому.

Гурон выкурил сигарету, собрался идти… и вдруг услышал русскую речь.

Его как будто током ударило. Он медленно обернулся, скользнул "рассеянным" взглядом по площадке, засек двух мужчин. Оба были в костюмах, но без галстуков… кажется, слегка подшофе. Довольно молодые, крепкие, раскованные. Они остановились в нескольких метрах от Гурона, курили и разговаривали. В речи проскакивал явный украинский акцент.

Они говорили о каких-то поставках и сроках, обильно пересыпая свою речь матом… Гурон вслушивался в их разговор, как в музыку. Про себя он решил, что ребята, видимо, сотрудники советского торгового представительства… а кто же еще? На дипработников не похожи – ни по манере держаться, ни по разговору не тянут они на дипломатов. И на туристов они тоже не похожи – наши туристы за границей ведут себя по-другому.

Мужики тем временем перекурили, бесцеремонно бросили окурки на мостовую, выложенную из черно-белой брусчатки. Какой-то азиат с видеокамерой неодобрительно покосился на них, и один из мужчин сказал ему с вежливой улыбкой:

– Че ты зыркаешь, чурка гребаная? В чайник хочешь, сука? Так это у нас строго.

Гурона такое поведение удивило. Он знал, как накачивают наших перед командировкой за бугор. По десять раз напоминают: товарищи, помните: возможны провокации. Он подумал: зря вы, ребята, так, зря. Напрасно. Провокации – это, в общем-то, фигня на постном масле, но так себя вести не следует…

Мужчины неторопливо двинулись вниз, Гурон выждал несколько секунд и пошел следом. Они совершенно ни на что не обращали внимания, были поглощены разговором. Гурон шел за ними, держась на разумном отдалении, контролируя обстановку. Он выбирал момент для контакта. Вообще-то, служебные инструкции запрещали не только раскрывать каким-то образом свою принадлежность к ГРУ – об этом даже говорить смешно, но и вообще вступать за границей в какие-либо контакты без крайней необходимости. Гурон считал, что сейчас и есть та самая крайняя необходимость. А ему и нужно-то было только узнать, где находится советское посольство. Н у, и – если уж совсем честно – ему очень хотелось поговорить со своими. Совсем немножко, чуть-чуть… просто перекинуться парой фраз.