7 интимных тайн. Психология сексуальности. Книга 1 - Андрей Курпатов

Критические годы

Впрочем, такие «критические периоды» имеют место не только в процессе нашего биологического взросления, но и в процессе нашего социального развития. Ведь биология и психология хотя и взаимосвязаны, но находятся в очень сложных, зачастую противоречивых отношениях.

Наша личность, безусловно, зависит от «физики» — от тела, от состояния мозга, но все-таки обладает определенной самостоятельностью — и в принятии решений, и в субъективной оценке тех или иных явлений. Более того, наша психика способна настраивать организм определенным образом. Например, некий стимул может и не вызывать у человека сексуальной реакции, но ведь можно «настроиться» и вступить в соответствующие сексуальные отношения вопреки голосу (или молчанию) плоти. Причем, это в равной степени касается как мужчин, так и женщин.

Короче говоря, сексуальность, которая формируется у нас в голове, с одной стороны, идет в фарватере тех импульсов и влечений, которые исходят от тела, но с другой — она и сама способна настраивать тело определенным образом. Это происходит и во взрослой жизни, но уже в деталях, а принципиальные вещи формируются и закладываются именно в детстве, в подростковом возрасте. Более того, в детстве и юности эти «настройки» происходят не в результате сознательного и осмысленного выбора (о какой сознательности и осмысленности в отношении сексуальной жизни тут вообще можно говорить?), а как бы сами собой, в каком-то смысле спонтанно, бесконтрольно, а потом их уже не демонтировать — затвердели.

В возрасте трех-пяти лет ребенок задается вопросом о том, кто он — мальчик или девочка? А главное — почему так, и в чем, собственно, главное различие между представителями полов? Да, ребенок уже и в два года, как правило, точно знает, какого он пола, и в этом вопросе не путается. Знает, но не понимает. Он с тем же успехом знает, например, что днем светло, а ночью — темно. Но понимает ли он, с чем это связано? Отдает ли он себе отчет в том, что это не солнце всходит и заходит, а наша планета вращается вокруг своей оси, подставляя солнцу то одну, то другую свою сторону? Нет, разумеется. Он знает это как факт — день, ночь, сутки прочь, но не более того. Та же самая петрушка и с половой принадлежностью.

В три-четыре года, пережив период личностной самоидентификации (знаменитый «кризис трех лет»), ребенок пытается разобраться в сложном вопросе пола, ищет «объективные» свидетельства своей половой принадлежности, доказательство различий между полами. На повестку дня выходят игры «в доктора», разнообразные «подглядывания» и «показывания».

Дети изучают этот вопрос с удивительной настойчивостью, серьезностью и даже скрупулезностью, можно сказать! Их вовсе не так интересует вопрос: «Откуда берутся дети?», хотя родителям, по наивности, кажется, что в этом вся суть дела. Их интересует, почему у мальчиков — «кранчик», а у девочек — «дырочка»? Как может быть в одном теле «кранчик», а в другом — «дырочка»? Непонятно! А главное — «Почему?!» Кроме того, «вид сверху» — это совсем не то же самое, что «вид сбоку» или «снизу». Соответственно, возникает интерес не только к «секретику» противоположного пола, но и к особенностям собственного.

Это исследовательское возбуждение ребенка, учитывая характер предмета исследования, естественно превращается в возбуждение сексуальное, по крайней мере, обретает соответствующие оттенки. Да, ребенок и прежде переживал сексуальное возбуждение, игрался со своими гениталиями, наслаждался этим занятием, но сейчас совсем другое дело. Тогда, в младенчестве, это было просто удовольствие, радость, некая приятность. А сейчас это стало уже именно возбуждением, тем, что так метко назвали «сладо-страстием», то есть влечением к удовольствию, некой жаждой, неким томлением. Грубо говоря, в сексуальную историю включается мозг, сознание. Прежде — была одна физиология, инстинктивные реакции, безусловные рефлексы, а сейчас все это осмысляется, мыслится. А коли так, то сексуальность ребенком в этот момент не просто переживается (испытывается), она еще и определяется, оценивается. И это серьезно…

Если во сне кто-то начнет вас ласкать и поглаживать, то вы, с большой долей вероятности, сексуально возбудитесь. Но кто вас поглаживает? Вы не знаете — вы спите. А вот вы проснулись и… оказывается, что вас поглаживает какая-то личность, которую вы на эту роль никак не планировали. И как вы среагируете? Только что приятная сладость, и тут же, едва включился мозг, — ужас и негодование! Иными словами, то, что вас возбуждает, и то, что вы хотите, чтобы вас возбуждало, — это две разные вещи. В одном случае просто физиологическая реакция, в другом — сознательная оценка, отношение к предмету. Так и с первым детским «сексуальным опытом»: в младенчестве — приятная забава, в три-четыре года — появляется отношение, грубо говоря: нравится — не нравится, приятно — неприятно.

В результате всех этих детских игр, «показалок» и «обжималок», у ребенка формируется то, что уже можно назвать первичным влечением. Пусть оно еще и не то чтобы очень сексуальное, но уже, по крайней мере, весьма чувственное. В одном случае игра «в доктора» закончилась положительным переживанием, а в другом — отрицательным. Существенно… Но и это еще полдела. Важно то, с представителем какого пола, в каких обстоятельствах и в какой роли было достигнуто это положительное или отрицательное переживание. Кроме того, имеет значение — «застукали» вас за этим «непристойным» занятием или нет? Наказали или не наказывали? От всей совокупности этих факторов зависит, каким именно будет ваше базовое переживание, связанное с сексуальностью. Грубо говоря, от этого зависит, что вам понравилось в этом деле, а что — нет, не понравилось. А от этого, в свою очередь, зависит направленность вашего внимания в будущем — если что-то понравилось, то потом на это глаз и будет падать, об этом и будете думать, а если что-то не понравилось, то этого, понятное дело, вы будете в дальнейшем избегать. То есть, формируется своего рода генеральная линия партии, настройки в сексуальной программе.

При этом нельзя сказать, чтобы возраст трех-пяти лет был единственным периодом детства, когда сексуальность заявляет о себе и ищет возможность каким-то образом со-ориентироваться. Детские игры с взаимным раздеванием и подглядыванием продолжаются и до семи лет. В школе, как правило, подобное «безобразие» заканчивается, наступает некоторое затишье, и очередной всплеск интереса к сексуальной проблематике фиксируется в возрасте 8–10 лет. Здесь также значительную роль играет прежде всего социальный аспект, а не физиологический. Девочки и мальчики начинают внимательнее приглядываться к тому, что происходит между взрослыми, между юношами и девушками из старших классов. От детей уже ждут, что у них появятся какие-то первые симпатии, курсируют бесконечные рассказы про «первую любовь», в результате чего девочки пытаются спровоцировать мальчиков на «рыцарское» поведение, а мальчики парируют его в силу своих талантов и способностей. В ход идут скабрезные шутки и анекдоты, а также учебники анатомии и различного рода «развивающая» литература, замеченная у родителей или старших братьев и сестер.

Так или иначе, но в этом возрасте основание будущей «сексуальной фиксации» уже положено. И хотя в целом это период затишья, но затишья перед бурей…

Примечание:

«Папа и мама, а также Эдип и Электра…»

Меня часто упрекают в том, что я, мол, критикую Зигмунда Фрейда. Причем, упрекают в особенности те, кто уж точно в психоанализе ничего не понимает. Да, я критикую, но не Фрейда, а миф о Фрейде, который, честно говоря, уже трудно отделить от основателя психоанализа, слишком уж он разросся во все стороны и сросся с исторической фигурой. И еще у меня есть ряд вопросов, которые я не устаю задавать психоанализу как научной теории, поскольку, право, «нестыковочки получаются». В отношении же самого Зигмунда Фрейда я всегда говорил и буду говорить: его социальная, культурная и просветительская миссия огромна, значение его работы переоценить невозможно, наконец, совершенный им по сути антикартезианский переворот в мировоззрении современного человека — это величайший прорыв гуманитарных наук, сравнимый разве что с открытиями Коперника и Эйнштейна в соответствующих областях знания.

Рене Декарт Картезий в свое время провозгласил культ разума, Зигмунд Фрейд спустя двести лет показал, что наши попытки опираться на разум — смехотворны, поскольку он сам — наш разум — лишь слабая марионетка в руках иных, куда более могущественных сил. Этот мировоззренческий переворот и есть поистине историческое событие, авторство же здесь безусловно принадлежит Зигмунду Фрейду. Но при чем здесь психические расстройства?..