Екатерина Дашкова - Ольга Елисеева

Создается впечатление, будто молодой государь проявлял большую заинтересованность в сестре фаворитки: трижды посылал за ней, а потом взялся втолковывать, как опрометчиво она ведет себя, избегая его общества. Действительно, в первые месяцы нового царствования Петр поддерживал надежду клана Воронцовых стать альтернативной «семьей императора». Благодаря супруге канцлера — двоюродной сестре покойной государыни — он именовал их родственниками, подчеркивал близость к августейшей фамилии. Роман Илларионович возглавил комиссию по составлению нового Уложения{116}. Александр Романович был назначен полномочным министром в Лондон. Анна Карловна получила богатые имения на Волге и была пожалована орденом Святой Екатерины 1-й степени (большого креста). Муж Дашковой фактически возглавил лейб-гвардии Кирасирский полк.

Петр явно рассчитывал на родню «Романовны» и старался вернуть заблудшую овечку в стадо. Но вот что настораживает: камер-фурьерский журнал опять не зафиксировал присутствия Дашковой при дворе[9]. Только однажды, 23 февраля, по случаю дня рождения императора, она вместе с мужем появится за столом новой государыни в ее внутренних покоях, среди двенадцати приглашенных{117}. Но не за столом у самого Петра III.

Предложение строить «карьеру в свете», изучая желания «Романовны», должно было оскорбить княгиню. Она сообщала, что постаралась отвлечь государя от разговоров о сестре, подойдя к карточному столу. «Всегда выигрывал император, так как он не брал фишек, и когда проигрывал, то вынимал из кармана империал, чтобы покрыть им пульку». Сыграв одну партию, Дашкова наотрез отказалась участвовать во второй, сказав, что «недостаточно богата, чтобы позволить так обирать себя». «Обыкновенные участники карточных вечеров Петра III… все с удивлением взглянули на меня, — писала наша героиня, — и когда я вырвалась из их круга… произнесли: “Это бес, а не женщина”»{118}. (В другой редакции: «Вот мужественная женщина!»)

И снова камер-фурьерский журнал разочарует нас, не указав княгиню в числе приглашенных к карточному столу. Неверно полагать, будто младшая сестра фаворитки, известная дружбой с опальной государыней, не считалась значительной персоной, чтобы называть ее среди участников игры. Камер-фурьерский журнал в соответствии со своим назначением фиксировал всех, прибывших ко двору. А карточная игра императора — слишком важное этикетное событие, чтобы пропускать его участников. Приглашение к ней — особая милость, о которой иностранные министры сообщали своим дворам. Оно подчеркивало статус вельможи, его близость к монарху.

Рассказывая о том, как Петр III безуспешно добивался ее участия в следующей пульке, даже предлагал играть «пополам» с ним, Дашкова мыслила в названном русле. Карточный стол был так же важен для нее, как и обеденный. Место за ним — знаковое. Согласно «Запискам», за Екатериной Романовной охотились оба претендента на престол. Одного она отвергала, к другому тянулась. В конечном счете выиграл именно тот, с кем осталась княгиня. Таков подтекст.

А на деле? Если в камер-фурьерском журнале наша героиня не отмечена за карточным столом, стало быть, ее там не было. Она могла услышать историю о жульничестве императора и, как многие мемуаристы, сделать себя участницей интересного эпизода.

Где же в действительности побывала молодая княгиня? «Все придворные и знатные городские дамы, соответственно чинам своих мужей, должны были поочередно дежурить в той комнате, где стоял катафалк», — сообщала Екатерина Романовна. Вероятно, «посол» из дворца трижды приглашал Дашкову именно на траурное дежурство. И выговор императора был вызван промедлением княгини встать в печальный караул.

«Как настоящий капрал»

Что в действительности имело место, так это ссора Петра III с мужем Дашковой. «Однажды, в первой половине января, утром, — писала Екатерина Романовна, — в то время как гвардейские роты шли во дворец… императору представилось, что рота, которой командовал князь, не развернулась в должном порядке. Он подбежал к моему мужу, как настоящий капрал, и сделал ему замечание. Князь… ответил с такой горячностью и энергией, что император, который о дуэли имел понятие прусских офицеров, счел себя, по-видимому, в опасности и удалился так же поспешно, как и подбежал»{119}.

В другой редакции сказано: «Дашков… встревоженный выговором, где замешивалась его честь, ответил так энергично и жестко, что Петр немедленно дал ему отставку, по крайней мере, так же поспешно, как возвысил его».

О каком возвышении речь? Это еще одна лакуна в «Записках», поскольку прежде автор ничего не говорил о переходе мужа в лейб-гвардии Кирасирский полк. Иначе встал бы вопрос о неблагодарности за пожалование высокого чина. Нарисована сразу картина отставки вкупе с грубым выговором императора. Здесь уже благодарить не за что.

Вверяя зятю фаворитки Кирасирский полк, молодой император имел в виду укрепление собственной власти. Он не любил гвардейцев, называл их «янычарами», которые только «блокируют столицу». Поэтому, с его точки зрения, было логично вывести из состава старых полков «лучших» солдат, соединить их в особую часть и поручить команду доверенному лицу.

Мы видели, что на первых порах Петр обманулся — Дашков тяготел к другому лагерю. Но после издания Манифеста о вольности дворянства 18 февраля 1762 года князь заколебался в выборе покровителя. Екатерина II рассказывала в мемуарах, что через три недели по кончине Елизаветы Петровны она как обычно направлялась к телу слушать панихиду В передней ей встретился Дашков, плакавший от радости. На расспросы он отвечал: «Государь достоин, дабы ему воздвигли штатую золотую; он всему дворянству дал вольность»{120}. Одним указом Петр купил дворянские сердца.

Но император сам всё испортил. Можно сказать, что он слишком любил кирасир, чтобы они чувствовали себя в безопасности. Еще в бытность наследником Петр шефствовал над гвардейскими так называемыми желтыми кирасирами, которые выказывали ему преданность. В письме прусскому королю 15 мая 1762 года император рассказывал, как цесаревичем слышал от солдат: «Дай Бог, чтобы вы скорее были нашим государем, чтобы нам не быть под владычеством женщины»{121}.

Получив корону, Петр предпочитал позировать художникам в форме генерала лейб-гвардии Кирасирского полка. Однако это не значило, что государь во всем был доволен любимым родом войск. Созданная им Воинская комиссия, пришла к выводу, что отечественная кавалерия уступает прусской. Петр III намеревался создать 25 новых полков тяжелой кавалерии. Их предстояло снабдить иным вооружением и переучить на прусский лад. Начинать следовало, конечно, с собственного гвардейского полка, поэтому выговор Дашкову за «неправильный марш» вполне объясним.