Категории
Самые читаемые
ChitatKnigi.com » 🟠Проза » Современная проза » Люба – Любовь… или нескончаемый «Норд-Ост» - Григорий Свирский

Люба – Любовь… или нескончаемый «Норд-Ост» - Григорий Свирский

Читать онлайн Люба – Любовь… или нескончаемый «Норд-Ост» - Григорий Свирский
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 33
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

– Известно куда! – отозвалась Тоня с нервной веселостью.– На ней повесят следователя Галю Лысенко-Птаху, которая осмелилась… нет, еще не обнародовать, а только составить списочек властительных убийц, помешанных на имперской идее – идее самоубийства России!

Галчонок, ты талант многогранный, у тебя головка золотая. И исследователя науки, и, как видим, следователя по важнейшим уголовным делам, «важняка», как они говорят. Куда бы ты не подалась, в исследователи науки или в следователи-важняки, все равно, в России с ее чиновничьей круговой порукой беда мимо тебя бы не прошла.

Боль распадается на множество маленьких болей, а вместе с ней и я – на десять, сто, тысячу Рябовых… Огромный оранжево-розовый спрут держит меня в каждом щупальце. Я хочу проснуться, я уже почти проснулась, надо только заставить себя поднять веки, и весь этот кошмар исчезнет. Все от боли, даже когда удается уснуть, видишь во сне всякую мразь, и еще оттого, что вечером из меня снова вытягивали расписку, так что ничего удивительного. Удивительно, что я все-таки не расписалась, хотя похоже… Галя права, это и в самом деле бессмысленно – бороться. Драться вручную – с огромным налаженным механизмом, состоящим из металла, жестокости и силы, сминающей всех и все. Если я умру от какого-то кожно-нарывного агента, умру от боли или отчаянья, там, в университете, печально разведут руками и скажут моим родителям: несчастный случай. И они поверят, они не будут требовать никаких расписок, потому что и в самых бредовых мыслях, в самых нелепых догадках им не придет в голову то, что произошло на самом деле.

Неведенье темнее страха и холоднее тоски, но уж лучше стоять над пропастью с завязанными глазами, чем висеть над бездонной чернотой, зная, что твою спасительную, веревку перегрызают старые выжившие из ума идиоты… Вчера наш Скалозуб спокойненько, не торопясь, рассказывал, как умер очередной лаборант… Все тот же усовершенствованный иприт…поломка вентиляции, сорок пять минут. А потом целый час весьма профессионально запугивал: де, я, злокозненная Рябова, государство нагло обманываю. Потому что знала о токсичности, а отпираюсь… Прямо гипноз какой-то! От этого рыка и вправду начинает казаться, что знала… Нет, хоть пеной они изойди,– не знала.

«Не лейте на руки, у вас такие тонкие духи»… И еще «химику стыдно бояться запахов»– Это все, о чем предупредили…

… И кудлатый, как его…Попов не врал: умершие дышали газом сорок пять минут… на пять минут всего дольше, чем я. Оказалось, большая разница. К тому же они – мужчины. А я – женщина. Женщины крепче. Санитару из Обуха можно верить…

Ребята, дорогие мои, а что потом? Опять вместе со всеми кричать на демонстрациях «миру-мир», приветливо улыбаться иностранным туристам и читать газету «Правда»?

Но все-таки лучше выжить.

Расписка –это гарантия молчания, Пшежецкий – борец за мир и ангел во плоти. Академик Каргин… ангел в бо-ольшой плоти. А тут, в Обухе, – одни ангелы-спасители… Страшный мир, где все шиворот навыворот…

Напрасно Тоня кричала, что это предательство. Нет выхода… И я… чем я сильнее других? Вчера после укола снова потеряла сознание, хотя укол был так, пустяки по сравнению с первым, когда я уплыла в мир иной…

Как гнусно сознаваться в собственной трусости…

Утешительные мысли медленно текут сквозь сито боли. Как говорят математики, что же остается в сухом остатке: жалкая никчемная суть… Вместо того, чтобы, как Анна Лузгай, смиренно просить: «Прими, Господи, душу мою!» думать о том, как БЫ ПОХИТРЕЕ ПРИСПОСОБИТЬСЯ К ЭТОЙ СВОЛОЧНОЙ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ.

– Господи! Я хочу жить, неужели это грешно?!

НОЧЬ светлеет медленно. Насупившийся день, наконец, возникает в смешении ртутно-серых облаков. Он не светит, а, скорее, вкрадывается в палату. Бросает бледный отсвет на пол и снова гаснет, и вместе с ним исчезает и всякий проблеск надежды.

Сегодня суббота, все дома, и никто ничего ничего!!! не сделал, чтобы вытащить меня из ада… Странно. Коля точно знает, что такое убийственный хлорэтилмеркаптан, Господи, да Кольки наверное, нет в Москве…

Тусклые лучи падают на постель умершей женщины. Но там уже другое, еще живое существо: тоненькое, полудетское, жалкие кудельки. волос, уцелевшие после шестимесячной завивки, темные пятна локтей на дрожащих сухоньких руках, которыми она все время закрывает лицо.

Худющая, тоненькая женщина по имени Катя, о которой никто ничего не знает, потому что Катя плачет все время, без передышки с тех пор, как ее привезли. Вот только к утру она слегка поутихла, а так полночи никто не мог уснуть. Даже странная больная по кличке молчунья, которую побаивается Тоня, ворочалась, бурча себе под нос.

В соседней палате кто-то кричит от боли, прямо всю душу выворачивает. Я бы и сама разревелась, только от соли еще больней будет, прямо хоть вой по-собачьи.

– Сегодня дежурит Грачев, – объявляет тетя Даша и лезет мыть окна. На низкой стремянке ее жиденькое тело качается, как стрелка маятника из стороны в сторону, закрывая кусок жестяного неба. Причудливый узор варикозных вен на ее искривившихся, но еще крепких ногах назойливо напоминает: время, время, время… «Пять минут – это очень большая разница.»

И вдруг показалось – таким невозможным, немыслимым счастьем быть по ту сторону окна, ради которого стоило подписать – любую бумажную ложь…

Ох, как бы врезали мне и Анна Лузгай и Тоня, услышь они мой заячий лепет!

Увы, даже Тоня, кажется, начинает понимать, что деваться некуда… Она уже никого не утешает, не уговаривает, не суетится, а лежит на неприбранной постели, глядя куда-то в пустоту…

Мне сегодня вроде получше, а вот Анна кривит рот напряженной улыбкой, затем гулко кашляет в полотенце, и сквозь фиолетовый больничный штамп проступает красно-ржавое пятно…Все утро она задыхается, глаза ее, большие,слюдяные, чего-то ждут…

Дежурный врач Грачев, провалиться бы ему в преисподнюю, уроду, поглядывает на бумажную змею, испещренную затейливыми пиками: вздох, – взлет падение, жизнь – смерть. Пока жизнь. Видит темно-ржавые пятна.

Его темное, будто из пузырчатой пемзы лицо каменно неподвижно. Лишь уголки рта горестно опускаются, будто в них скрыта какая-то боль. Не верю я ему, Гробовщику… Работа у него такая, что чувствовать ему противопоказано. Ему не в больнице работать, а в крематории. И вдруг – неслыханное:

– Ну, вот, болящие. Ухожу я отсюда.

«Вот так история… Выгнали его, что ли? Или их меняют, как на войне потрепанные войска…»

– В Министерство…

– В Министерство любви? – ядовито уточнила Тоня.

– Сегодня последний день, отбарабаню и все. – Он поворачивается к Гале, говорит с обычной своей усмешечкой: – Курировать теперь СПЕЦЫ буду.

Такая, как видите, история. Спинка вашей кровати – граница. По вашу сторону – добро, по мою – зло. – Его длинная тень горбато падает на застиранную белизну простыни!

Галя растерянно захлопала своими пушистыми ресницам. У нее под этими ресницами спрятано столько боли и надежды, что трудно понять – где же она, эта граница между добром и злом.

А гробовщик все не уходит. Ему не терпится объясниться с жертвами:

– Дорогие болящие, мы все большие наивные дети. Не буду философствовать и объяснять, в любом явлении всегда нужно различать причину и следствия… Не знаю когда придет время прозреть истину и осмыслить действия.

– Вы убеждены, что мы еще ничего не осмыслили? – язвительно вопрошаю я.

– Пока об этом рано говорить, дорогие болящие, только время расставит все и всех по своим местам. Надеюсь, я выражаюсь понятно, товарищи студентки? Я бы посоветовал желающим хорошо подумать над этим, но не сейчас, а потом, где-нибудь на свежем воздухе.

– Если нам еще придется дышать? – замечаю я.

– Рябова, постарайтесь лежать спокойно и поменьше разговаривать. У вас организм хорошо борется. Не мешайте ему. А вам, Антонина Батьковна, я бы посоветовал дать расписку, что вы были предупреждены о токсичности. Не забывайте, что у вас есть шансы выкарабкаться, но для этого нужно поберечь силы, а не тратить их на то, чтобы доказывать, будто белое – черное. Ни к чему эта демагогия. Так…. Между прочим ваши адреса указаны в истории болезни, и я знаю, что некоторым из вас не обязательно дышать грязным городским воздухом.– Он пристально смотрит на Галю… Я полагаю, что и в ваших теплых краях найдутся врачи, которые захотят вам помочь… Ну, а я ухожу, понятно?

Галя машинально кивает и… заметно сникает.

– Откройте форточку в палате. До свидания.

Ветер проникает в открытое окно, развевает полотенца, как белые флаги, запах улицы гуляет по палате, выгоняя кислую вонь карболки.

Значит шансы есть у Тони, и у Гали. А мне Грач даже не советовал расписаться. Но ведь организм хорошо борется, так почему же…

Тоня радостно возбуждена:

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 33
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?
Анна
Анна 07.12.2024 - 00:27
Какая прелестная история! Кратко, ярко, захватывающе.
Любава
Любава 25.11.2024 - 01:44
Редко встретишь большое количество эротических сцен в одной истории. Здесь достаточно 🔥 Прочла с огромным удовольствием 😈