Земля белых облаков - Сара Ларк

Хелен хотелось прочитать письмо О’Кифа как можно быстрее, но она призвала себя к терпению. О том, чтобы открыть его в прихожей бюро преподобного отца Торна, и речи быть не могло, а на улице письмо бы обязательно намокло под дождем. Поэтому девушка понесла письмо домой нераспечатанным и пока могла радоваться ровному красивому почерку на конверте. Нет, написавший эти строки явно не был малограмотным крестьянином! Хелен задумалась, не стоит ли взять извозчика, но, поскольку поблизости не было ни одного, отбросила эту мысль. В результате девушка едва не опоздала к ужину. Раздевшись в прихожей, Хелен с письмом в кармане поспешила к столу, стараясь делать вид, что не замечает любопытных взглядов Джорджа. Юноша был вовсе не глуп и умел сопоставлять факты! Он наверняка догадывался, где Хелен провела вторую половину дня.

Миссис Гринвуд, напротив, ничего не заподозрила и не стала расспрашивать Хелен о подробностях ее визита к священнику.

– Ах да, мне тоже надо будет в ближайшие пару недель заглянуть к преподобному отцу, – рассеянно сказала она. – Поговорить по поводу сирот, которых мы отправляем в Крайстчерч. Комитет отобрал шесть девушек, но преподобный отец посчитал, что половина из них слишком юные, чтобы ехать в такую даль без присмотра. Я ничего не имею против нашего доброго пастора, но порой он как будто не от мира сего! Он просто не понимает, сколько денег уходит на содержание этих сирот, в то время как там они могли бы обрести свое счастье…

Хелен никак не прокомментировала слова миссис Гринвуд, да и у мистера Роберта в этот вечер, похоже, не было настроения заводить спор с женой. Очевидно, он наслаждался мирной атмосферой, которая царила за столом и объяснялась, прежде всего, тем, что Уильям сегодня по-настоящему устал. Поскольку уроков не было, а няня мальчика отпросилась, сославшись на очень важные дела, играть с ним в мяч поручили самой юной служанке. Девушка здорово погоняла Уилли по саду, но в конце благоразумно позволила ему выиграть. Поэтому теперь любимец миссис Гринвуд сидел за столом со спокойным и счастливым выражением лица.

Хелен тоже сослалась на усталость, чтобы избежать необходимости продолжать беседу после ужина. Обычно девушка из вежливости проводила в компании Гринвудов еще около получаса и, сидя у камина, что-нибудь вышивала, пока Люсинда рассказывала о бесконечных заседаниях, которые проводили женские комитеты Лондона. Однако сегодня Хелен сразу же направилась в свою комнату и еще по дороге туда засунула руку в карман, чтобы нащупать заветный конверт. Наконец девушка с торжественным видом уселась в кресло-качалку – единственный предмет мебели, который она перевезла в Лондон из дома отца, – и развернула письмо.

Уже с первых строчек оно поразило Хелен своей деликатностью и теплотой.

«Уважаемая сударыня, я с трудом решаюсь обратиться к Вам, настолько непостижимым мне кажется то, что я смог привлечь ваше драгоценное внимание. Выбранный мною для этого способ, безусловно, необычен, однако я живу в очень молодой стране, где мы хоть и придерживаемся старых добрых традиций, но вместе с тем вынуждены находить новые и порой чрезвычайные решения тревожащих нас проблем. В моем случае такой проблемой является глубокое одиночество и тоска, которая порой лишает меня сна. Конечно, я живу в хорошем доме, но ему не хватает тепла и уюта, который может быть создан лишь женской рукой. Окружающие меня земли поражают необычайной красотой своих просторов, однако всему этому великолепию не хватает чего-то самого главного, что привнесло бы в мою жизнь свет и любовь. Одним словом, я мечтаю о человеке, который разделил бы со мной все светлые и темные стороны моего существования, который бы радовался тому, как развивается моя ферма, и был готов помочь в трудные минуты. Да, я мечтаю о женщине, готовой соединить свою судьбу с моей. Сможете ли Вы стать такой женщиной? Я молю Бога о любящем, чутком существе, сердце которого способны смягчить эти слова. Но Вы наверняка хотите узнать обо мне что-то помимо моих мыслей и желаний. Что ж, меня зовут Говард О’Киф, и у меня, как Вы, должно быть, уже догадались, ирландские корни. Но это давняя история. Я уже не припомню, сколько лет мне пришлось скитаться по миру, который далеко не всегда был ко мне добр. Да, моя дорогая, я уже давно не безусый юнец. Мне пришлось многое пережить и выстрадать. Однако здесь, в Кентербери, у подножия Новозеландских Альп, я обрел вторую родину. Моя ферма небольшая, но овцеводство имеет в этой стране прекрасные перспективы, и я уверен, что смогу прокормить семью. Мне бы хотелось, чтобы моя жена была мудрой и доброй женщиной с умелыми руками, чтобы она воспитывала наших детей согласно всем христианским заповедям. А я буду добросовестно и всеми силами поддерживать ее в этом, как и положено любящему супругу.

Если случилось чудо и Вы, читающая эти строки, разделяете часть моих желаний и стремлений, прошу Вас, напишите мне! Для меня каждое Ваше слово будет как глоток воды для умирающего в пустыне, и уже то, что Вы согласились прочесть это послание, навсегда отвело Вам место в моем сердце.

На глаза Хелен навернулись слезы. Как прекрасно умел писать этот мужчина! С какой точностью он выражал то, о чем так часто думала Хелен! В ее жизни тоже не хватало чего-то самого главного. Она тоже хотела иметь место, где можно было бы чувствовать себя по-настоящему уютно, обрести собственную семью и дом, в котором она была бы полноправной хозяйкой. Конечно, при этом она думала скорее о городском особнячке, нежели о ферме, однако в жизни всегда приходится идти на небольшие компромиссы. И уж тем более, когда решаешься на такие крутые перемены. К тому же Хелен очень нравилось в загородном доме Мортимеров. Она с удовольствием наблюдала, как миссис Мортимер по утрам, заливаясь звонким смехом, вплывала в гостиную с корзинкой свежих яиц и пестрым букетом садовых цветов. Хелен, которая обычно вставала довольно рано, помогала миссис Мортимер накрыть на стол и съедала с ней по бутерброду со свежим маслом и жирным молоком. Мортимеры держали коров. Мистер Мортимер также произвел на Хелен самое приятное впечатление. Перед завтраком он, как правило, объезжал окрестности верхом и возвращался с этой прогулки свежим, раскрасневшимся и проголодавшимся от утренней прохлады. Таким же жизнерадостным и привлекательным Хелен теперь представляла своего Говарда. Мой Говард! Как замечательно это звучало! Как чудесно было чувствовать, что у нее теперь есть кто-то близкий! Пританцовывая от счастья, Хелен кружилась по своей крохотной комнатке. Стоило ли забирать с собой в новый дом отцовское кресло-качалку? Как увлекательно представлять, что однажды, сидя в нем, Хелен будет рассказывать детям об этом мгновении, когда она впервые прочла слова их отца, которые сразу же поразили ее до глубины души…