Совершенство - Клэр Норт

Ответы – в письме, так что я читаю дальше.

Ты видишь? – спрашиваю я. – Ты видишь его?

Фотографию повесили на доску объявлений через три дня после съемки, чтобы напоминать людям о торжестве. Я, наверное, стояла и таращилась на фото минут десять-пятнадцать, пытаясь понять, что к чему. И не смогла. В итоге я умыкнула ее с доски и начала обход, старясь обнаружить мужчину с фотки. Конечно же, его там не оказалось – Вселенная не так тесна, как мир, – но после обеда, когда я уже уходила, он объявился входящим в здание. Я, разумеется, его не узнала, но то, что фото все еще было у меня, и сам факт того, что я его не запомнила, заставило меня задуматься и удивиться. Я сравнила его лицо с лицом на фотографии, увидела, что они совпадают, подошла к нему, назвала свое имя и сказала, что мы еще не знакомы, а он ответил:

– Нет, я здесь совсем недавно.

Тогда я показала ему фотографию.

Сначала, по-моему, он решил, что я из какой-то спецслужбы. Он быстро схватил куртку, словно собрался уходить, но я успела вцепиться ему в руку и сказать:

– Нет, послушайте. Вы не понимаете. Я вас не помню – а вы можете вспомнить меня?

Вот он посмотрел на меня.

Вот поглядел на фотографию.

Вот снова посмотрел на меня.

Вот начал понимать.

В тот момент мы вышли вместе, слова нам были не нужны. Мы зашли в закусочную за углом, не смея упускать друг друга из виду, пока, наконец, он не произнес:

– Мне надо это проверить.

Акцент у него был американский, характерный для Восточного побережья – он говорит, что он из штата Мэн.

Итак, он оставил себе записку: «Ты знаешь эту женщину, она похожа на тебя», – и положил ее поверх куртки. Я тоже написала себе записку: «Сидящий рядом с тобой мужчина похож на тебя, он – некто, кого ты забудешь, говори с ним, гляди на фото, запоминай, ЗАПОМИНАЙ». Затем он отправился в туалет, а я таращилась на фотку, пока глазам не стало больно. Когда он вернулся, то уже все забыл, но, собравшись взять куртку, заметил оставленную самому себе записку и увидел меня.

Еще один предмет: записка, нацарапанная моим почерком на обороте салфетки из закусочной.

Запоминай, ЗАПОМИНАЙ.

– Привет, – сказал он, протягивая руку. – Меня зовут Паркер – единственный и неповторимый Паркер из Нью-Йорка. За исключением Человека-паука, который урод.

– Хоуп, – ответила я. – Похоже, мы раньше уже встречались.

– Вы англичанка? Господи, кажется, я, наверное, вас уже об этом спрашивал.

– Я не помню, как вы спрашивали, хотя, вполне возможно, мы десятки раз говорили подобным образом.

– Я вас забыл.

– А я забыла вас.

Кажется, он тогда рассмеялся; я-то уж точно. Вся абсурдность этого – полное помешательство. Но когда я засмеялась, мне одновременно хотелось заплакать, хотя грусти я не чувствовала. Каким он будет, зеркальный образ меня самой? Как он жил? Сможем ли мы вдвоем создать что-нибудь значащее?

Он схватил меня за руку и крепко ее сжал, а я не вырывалась, поскольку мне тоже нужно было быть рядом с ним.

– Мы не покидаем друг друга, – произнес он. – Еще не время, не сегодня.

Мы вместе отправились гулять по городу. Весь день мы переходили из кафе в кафе, от одной достопримечательности к другой, как туристы. Движение – это хорошо. Как незнакомые люди, мы находим новые виды, новые места, ощущаем наши голоса, когда идем вместе, бок о бок. Мы направились в Центральный парк, пили горячий шоколад и виски. Поднялись на вершину Эмпайр-стейт-билдинга, поужинали на Бродвее. Мы не упускаем друг друга из виду, не смеем отвести друг от друга глаз. Он предлагает научные опыты, говорит, что мы можем засечь, сколько времени нам понадобится быть врозь, прежде чем мы забудем друг друга, посмотреть, сможем ли мы запомнить друг друга на ощупь с закрытыми глазами. Он говорит, что это шанс, потрясающая возможность, но даже когда он это говорит, я чувствую сомнение в его словах. Я стою возле кабинки в туалете и пою, пока ему нужно отлить, а он трясется от страха, когда запирает дверь – вдруг он меня забудет, и мне тоже страшно. Запоминай, повторяю я, запоминай.

Мне интересно знать, сколько ты – то есть я, та я, что станет тобой, когда забуду, – запомнишь из всего этого. Вскоре я сделаюсь тобой, изучающей это письмо, и что тогда? Запомню ли я Эмпайр-стейт, запомню ли ватрушки с шоколадом и ванилью. Музей Гуггенхайма и как он сползал с пластикового сиденья экспресса, когда мы мчались по Манхэттену? Что ты видишь?

Я вижу Эмпайр-стейт и распростертый подо мной Нью-Йорк. Я помню, как чизкейк прилип к моей вилке, а плотный белый и черный шоколад перемешались между собой. Я помню, как мчалась в вагоне экспресса, но никто не сползал с пластиковых сидений, и никого рядом со мной не было.

Ты помнишь чувство? Помнишь смех? Помнишь радость, надежду, страх?

Я помню… Помню, как смеялась в музее Гуггенхайма, вот только не могу припомнить, над чем именно.

Теперь мне страшно. Я боюсь того, что когда он исчезнет из моей памяти, умрет и частичка меня. Чувства, то, что я узнала, мысли, пришедшие мне сегодня, так много мыслей, так много чувств – они умрут вместе с моей памятью. Я боюсь этой потери. Но больше всего меня страшит ужас, который я должна разделить с будущей собой. Я боюсь того, что это для меня значит. Если ты забудешь радость этого дня, тогда вся радость, что ты дашь другим, тоже будет забыта, и жизнь твоя не имеет ни результата, ни смысла, ни значения. Я – тень, отбрасываемая солнцем, бессмысленное препятствие на пути света, исчезающее вместе с остатками дня.

Запоминай. Господи, прошу тебя, пожалуйста, запоминай. Запомни его. Запомни меня.

Теперь я отложу ручку в сторону.

Он уйдет прочь.

Он уходит.

Уходит.

Запоминай.

На этом письмо оборвалось, и он пропал.

Глава 23

Много лет спустя я подошла к посту таможенного контроля в аэропорту Шарм-эль-Шейха, выстояла очередь из девяти человек, сосчитала свои шаги, сосредоточилась на пальцах ног, пока не почувствовала каждый их кончик и не определила очертания каждого сантиметра ступней. Меня не похлопали по плечу, когда я проходила досмотр, и не удосужились проверить мой багаж. Оказавшись в международной зоне, я зашла в дьюти-фри, купила там дрянной кофе и дрянной международный журнал, принявшись ждать, пока объявят мой вылет.

Красочные картинки, слова на странице.

Маски сброшены! Знаменитости без макияжа!

Как прошла первая ночь Дэринг Данкан на стрип-подиуме? История без купюр!

Соперничество Ройзин и Эбби: теперь это уже личное.

Я машинально перелистывала страницы, по-прежнему внимательно осматривая зал.

Горячие хиты сезона: список самых влиятельных персон.

«Она говорит, что любит меня, но почему она так фригидна в постели?»

«Совершенство» ста шести. Откровения инсайдера.

Я останавливаюсь. Пролистываю на несколько страниц назад. Смотрю внимательнее.

Целая серия фотографий: красивые люди в красивой одежде. Ни грамма жира, никакой седины, никаких морщин, только идеальные, косметически-чистые улыбки. Шампанское в бокалах с витыми ножками, золото на шеях у женщин, золото на запонках рубашек под смокинг.

Весь мир просто без ума от «Совершенства», новейшего улучшающего жизнь и лично вас приложения от компании «Прометей». Но лишь очень немногим удается набрать достаточно баллов, чтобы получить приглашение в Клуб ста шести. Мы встретились с некоторыми счастливчиками, сделавшими свою жизнь по-настоящему совершенной…

Далее – множество имен и лиц. Когда-то она была секретаршей, но теперь возглавляет собственную медиакомпанию. Он работал в бухгалтерии писчебумажного магазина, а сейчас консультант по менеджменту, причем довольно известный. Он весил почти сто сорок килограммов и боялся встреч с новыми людьми, но набрав на «Совершенстве» баллы для вступления в Клуб ста шести, полностью изменил свою жизнь и только что обручился с моделью, занявшей второе место на конкурсе «Мисс Колумбия 2009».

Она обожает свою яхту.

Он обожает свой дом.

Он познакомился со своей женой на «Совершенстве», с идеальной женщиной, он не знал, что такое совершенство, пока не увидел ее.

«Мне казалось, что моя жизнь катится под откос, – объясняет она. – Но теперь понимаю, что тоже могу быть совершенной».

Я закрываю журнал, когда объявляют мой рейс, иду к выходу на посадку, на время забыв о бриллиантах. Самая трудная часть работы позади. Дальше все пойдет полегче.