Смерть меня не найдёт (СИ) - Летова Ефимия

Ничего такого. Двор как двор. Несколько разнокалиберных строений, одно из которых деловито испускало пухлый сизый дым из трубы на крыше и, возможно, являлось баней.

Другой мир, другой мир, а сауны с проститутками проходят белой магической нитью сквозь времена и пространства…

— Лирта! — окликнул меня весьма довольный Март. Явно ведь уже договорился на вечерний банно-ублажительный сеанс… упырь.

Мы поднялись на второй этаж ближайшего двухэтажного строения по узкой, тёмной винтовой лестнице, зашли в пустую незапертую комнату, а минут через десять та же смешливая блондинка притащила короб с тряпьем…

— Откуда тебе знать, ты же не королевский следователь. Может, здесь и будут искать в первую очередь, — возразила я, с неудовольствием рассматривая более чем скудную спартанскую окружающую обстановку: узкую и даже на вид жёсткую кровать, несколько деревянных коробов, стоящих на полу, деревянная молитвенная скамеечка — ну а что, очень удобно. Согрешил и тут же покаялся.

С какой-то точки зрения в камере обстановка казалось даже более уютной.

Возможно, комнаты для встреч с клиентами отличаются контрастной пышностью и яркостью, и после своих унылых обиталищ местные дамочки лёгкого поведения идут на работу, как на праздник.

Определившись с выбором, Март бросил на кровать несколько тряпок густо-бирюзового цвета, видимо, под цвет моих волос. Справившись с брезгливостью, я подошла и рассмотрела подношение. Ткань была чистой и на ощупь приятной, мягкой. Длинное в пол, закрытое, как у монашки, платье со шнуровкой на спине, нечто вроде длинных гольф, трусики… мда. На такое подобие, нет, даже иллюзию белья без слёз не взглянешь, это же три тесёмки, а не трусы, даже мысленно представлять себя одетым вот в такое неудобно. Тюремное бельё, грубое и душное, а ещё ни разу за все эти дни не стиранное, носить я уже не могла, его хотелось попросту сжечь. Надеюсь, предприимчивые путаны не найдут ему другого применения, нет, нет, не буду я об этом думать! Тюремную одежду мы с Мартом сложили в холщовый мешок, надеюсь, его уничтожат как особо предательскую улику.

Но, чёрт возьми, как же неудобно! Хотя, как говорила моя бабушка, пока жива была, «неудобно только зонтик в кармане открывать». Ладно, перебьюсь как-нибудь, то есть — перевяжусь. Или, скорее, подвяжусь. А вот…

Я покосилась на Марта, безо всякого стыда повернувшегося ко мне спиной и лихо облачающегося во что-то коричневое и непритязательное — штаны, рубашка, какой-то жилет. Хотела было изобразить девичью стыдливость, но благое намерение быстро проиграло любопытству. Вот почему у мужчин тут совершенно нормальные трусы, вполне себе земные по покрою боксеры, даже нечто ближе к шортам — к сожалению, в видах мужского нижнего белья я разбиралась из рук вон плохо, просто не было повода интересоваться этим вопросом раньше, — а у женщин, пусть даже проституток, такое недоразумение?! И вместо этих ужасных чулок до середины бедра — просто удлинённые гольфики до середины икры? Кстати, ноги у моего спутника вполне себе нормальные. Не спички и не перекаченные, и волос практически никаких не видно. Не люблю я излишне волосатые ноги. На мистера Вселенную не потянет, но…

— Лирта, вы бы одевались, а не дырки на мне взглядом просвечивали, — саркастично посоветовал каким-то образом почувствовавший мой изучающий взгляд гадский некромант.

— Я почти оделась, — чтобы скрыть нахлынувшее-таки смущение, я добавила в голос недовольство. — Но тут застёжки на спине. И кстати. Вы не дали мне…

Вот ведь гадство. Вероятно, слова «лифчик» или «бюстгальтер» в местном языке отсутствовали напрочь!

— Что? — Март обернулся и уставился на меня, а я с максимально независимым видом скрестила руки на груди.

Грудь большая.

А ткань тонкая.

Гадство!

— Так, — руки прикрывают провокационно натянувшую корсаж грудь, спина голая, практически виртуальные трусы — чистый мрак. И, несмотря на то, что на следующие пару суток я собираюсь затаиться, одежда, в которой я буду похожа на местную проститутку, даже живя при монастыре Единой, меня не устраивает.

А вот Март, похоже, проблемы не видит вовсе.

— А мужчины в подобных местах работают? — начинаю издалека.

— Ну-у, да, — недоуменно кивает он. — И такое бывает, есть спрос — есть и товар.

— И их исподнее под стать моему? — чувствую себя просто этим гадским красавчиком-следователем с коварной рожей героя-любовника из ванильной латиноамериканской мелодрамы с его иезуитскими допросами.

— О-о, бывает и похуже! — Март задорно прыскает в ладонь. — Таких изысков понашьют, хоть пропасть, хоть кварку в пасть!

— А ты откуда знаешь?! — вопрос оказался незапланированным, как чих. А и в самом деле, откуда в мире без телевизора и интернета приличные мужчины могут узнать о таких вещах?

На мгновение в глазах моего спутника мелькает растерянность.

— Мы, некроманты, и не такое видали, — наконец, гордо выдаёт Март. — На вскрытия-то кого только не привозили.

Находчивый. Но соврал.

Почему-то я уверена в этом, с другой стороны, какая мне разница? Если парень, допустим, из любопытства или проспорив, однажды посетил мужской бордель — мне-то что за дело?

— Тогда какого… хмыра у меня такое извращенское бельё? — зашипела я. — Найди мне нормальные трусы, я же не проститутка!

— Ну нет их здесь прямо сейчас! — парень умоляюще вытянул руки. — Мужские — это для клиентов, на всякий случай, а женские свободные только такие есть! Потерпи, пару дней, ну, пожалуйста! А я тебе всё привезу, обещаю!

— Сам в таких ходи! — ненавижу стринги. А это ещё хуже, это даже спереди… стринги. — Найди мне тоже мужские тогда!

— Мужские, лирте?! — фу-ты ну-ну, какие мы нежные!

— Именно.

— Ну, Агнесса, — он заговорил почти заискивающим тоном, как с двухлетней капризной девочкой. — Платье облегающее, мало ли увидит кто, заподозрит чего-нибудь… И вообще, пора мне. К тебе придет Кларисса, пообщаетесь о своём, о женском…

"О трусах", — мысленно закончила я.

— Помоги хоть застегнуть это хмырово платье, — надеюсь, горечь в моем голосе достаточно горькая, чтобы пробудить хоть каплю мук совести в этом каменном сердце.

Может, некроманты все такие?

— Конечно, лирта. К вашим услугам, — он встал за моей спиной, близко-близко, я ощущала это более чем отчётливо.

Прошла секунда, другая, третья — ничего не происходило. Март просто стоял за мной, не прикасался, а… смотрел?

Зачем?

Тишина потихоньку начинала звенеть, и никто из нас, казалось, не был в силах ее нарушить.

А потом я почувствовала мягкое прикосновение рук. Март сдвинул мои волосы в сторону, тёплое дыхание согрело плечи, по предплечьям и вдоль позвоночника побежали мурашки, и я невольно задержала дыхание. Пальцы коснулись поясницы, словно бы случайно задели обнажённую кожу.

Пуговица.

Пуговица.

Пуговица.

Я попыталась сконцентрироваться на счёте, но не смогла. Никто и никогда не одевал меня, да что уж там, будем честны — и не раздевал тоже. И этот контакт через преграду такой тонкой, скользящей ткани оказался слишком волнующим, слишком… интимным. Медленно-медленно поднимающиеся наверх пальцы, преодолевающие, будто ступеньки, неудобные тугие застёжки, словно обещали что-то необыкновенное по завершению своей нелёгкой миссии, хотя казалось бы, наоборот. Разве не логичнее раздевать симпатичную тебе девушку, а не одевать?

Я слегка наклонила голову, зачем-то подставляя голую шею. Преграда последней пуговицы была преодолена, и мы снова замерли, я — в томительном предвкушении, и он, с мыслями, для моего понимания неподвластными, но резкий стук в дверь заставил меня отшатнуться и прийти в себя.

Глава 16.

Рук с груди я так и не убрала, но как никогда хотелось прижать ладони к пылающим щекам. И пнуть, пнуть что-нибудь, не в силах справиться со смущением, злостью на саму себя и неуместным, беспричинным, но таким болезненно-горьким разочарованием.

— Войдите, — как-то хрипло отозвался Мартен, дверь открылась, и на пороге показалась женщина лет тридцати. Её светлые волосы были уложены в замысловатую причёску, платье такого же, как и у меня, бирюзового цвета словно бы стекало с точёной стройной фигурки.