Тимка-новосёл - Василий Волков

Тимка понял, что перед ним не бабушка, с которой можно поспорить и настоять на своём…

В лагерь вернулись к обеду. Тимка не сразу узнал бабушку: она была в белой полотняной куртке и косынке.

— А ну, работнички, идите к столу! — позвала бабушка.

Вот это обед! Тимка не заметил, как проглотил горячие оладьи.

После обеда Ирина Николаевна попела ребят в степь и разрешила им побегать. Павлик, Юлия и Тимка принялись гоняться за сусликами, но поймать зверька не удалось.

Наступил вечер. Ирина Николаевна сказала, что ребята, живущие на полевом стане, спать будут дома, а в палатке разместятся только те, кто приехал из других бригад с центральной усадьбы.

Такой несправедливости Тимка не ожидал. Разве он не помогал устанавливать палатку, подавая колья и распутывая верёвки?

— В чём дело, Тимочка? — спросила Ирина Николаевна.

— Я хочу в палатке спать! — Тимка указал на раскладушку, на которой сидела маленькая девочка.

— А девочку куда положим? Она же меньше тебя. Ты что же, хочешь обидеть её: прогнать с раскладушки, а сам лечь? — Воспитательница вопросительно смотрела на мальчика.

— Я в вагончик пойду! — согласился Тимка и выбежал из палатки.

Глава одиннадцатая. Набег на комбайны

Ну и погода! Жара! Степь притихла. Кустовища сухой травы стоят неподвижно. У самого горизонта медленно ползёт трактор. Он похож на большого чёрного жука.

Тимка, Юлия и Павлик лежат в тени палатки. Тимка любит слушать интересные истории. Вот и сейчас Павлик рассказывает о том, как он с отцом и матерью путешествовали по зимней степи.

— Сто! Нет, двести километров ехали на санях. Сани большущие, — вспоминает Павлик. — А на них будка. В будке печка. Трактор тянет сани. Печка топится, и в будке тепло…

— Так уж и тепло… — усмехнулась Юлия. — Когда в степи мороз, никакой печкой не нагреешься! Мы с мамочкой в буран ехали. Ужас как дуло!

Девочка, вглядываясь в пышущую жаром степь, говорит о застрявшей в снегу машине, о том, как она с мамой шла по глубоким сугробам, а кругом выло и свистело; потом её нёс на руках дяденька; у дяденьки на бровях, усах и бороде висели сосульки. Девочка вспоминает и о том, как хорошо было укрыться от жгучего ветра в низком длинном сарае, набитом овцами.

— Это не сарай, а кошара; в ней овец от бурана укрывают, — поправил Павлик.

Юлия, надвинув панамку на глаза, сказала, что такие сараи называют овчарнями.

— Папка их зовёт кошарами, и я буду называть кошарами, — настаивает на своём Павлик..

Тимка, раскрыв рот, слушает спор двух бывалых новосёлов, ведь они приехали в совхоз зимой — раньше его.

На дороге, огибающей четыре кургана-близнеца, появляются тракторы. Один, второй, третий, четвертый…

— Шесть! — вскочив на ноги, кричит Павлик. — Комбайны тянут! За мной!

Побежать навстречу комбайнам ребятам не удалось: из палатки вышла Ирина Николаевна.

— Берите кружки! — сказала она ребятам. — Пойдём за клубникой.

Тимка любит клубнику. Он и в городе ел её, но разве она там такая, как здесь? Правда, здешняя не очень крупная, но зато сладкая и пахучая, и как интересно её искать в траве!

— Я быстрее Юльки наберу ягод! — заявил Тимка.

Ирина Николаевна улыбается.

— Вот и не быстрее! Ты три ягоды кладёшь в рот, а одну в кружку! Я сама видела. — Юлия укоризненно посмотрела на мальчишку.

Тропинка, по которой идут ребята, петляет по степи. Вот она избежала по склону и, перемахнув через вершину кургана, начала спускаться в глубокую балку. На дне балки родник. Ирина Николаевна пьёт воду и разрешает напиться ребятам.

От родника тропинка ползёт по отлогому скату. Юлия этот скат прозвала суслячьим: он весь изрыт, и на каждом шагу попадаются норы сусликов.

Пройдя скат, ребята очутились в густой, как стена, пшенице. Тимке нравится ходить по пшеничным зарослям. Пшеница высокая-высокая; и как бы жарко ни было, здесь всегда прохладнее, чем на открытом месте. А когда по колосьям пробегает ветер, Тимке кажется, что ему на ухо кто-то нашёптывает непонятные слова.

Самый интересный участок пути — это широкий солончак. Большая поляна словно забрызгана извёсткой; тускло поблёскивает под солнцем выступившая на поверхность соль; земля серая, и на ней ничего не растёт; от этого всё кругом кажется скучным и неприветливым; местами тропинка колеблется под ногами, и кто знает, какая глубина скрывается под зыбким покровом солончака. Тимке хочется припустить во всю мочь, чтобы скорее выбежать на зелёный пригорок. На нём земля не колеблется под ногами, а трава мягкая-мягкая; среди зелени тут и там краснеют ягоды. Сейчас их уж не так много, как было в первый раз, когда Тимка ходил за клубникой с бабушкой. Но зато теперь какую бы ягоду ни взял — они красные и сладкие.

Ребята разбрелись по пригорку. Тимка то и дело нагибался и торопливо срывал спелые ягоды.

Вечером бабушка спросила:

— Чего же, Тимоша, ягод-то мало набрал?

Мало! Их было много, но разве утерпишь, если на обратном пути рука сама тянулась к кружке.

После ужина Павлик позвал Тимку пойти посмотреть комбайны.

— Они новые, только с завода, — с видом знатока уговаривал мальчишка.

Комбайны, вытянув вверх руки-трубы, стояли на поляне, недалеко от лагерной палатки. Мальчишки, сверкая голыми пятками, во всю прыть побежали к ним и вдруг остановились как вкопанные: с земли поднялся тракторист со шрамом на подбородке. В руке у него был обрезок резинового шланга.

— А ну! — крикнул он ребятам. — Назад!

— Ты их караулишь? — Тимка кивнул на комбайны. — Мы только посмотрим. Ну самую-самую чуточку!

— Поворачивай! — Взмахнув обрывком шланга, тракторист ударил им по рыжему пыльному сапогу.

Мальчишкам уходить не хотелось.

— Топай, топай отсюда! — потребовал караульщик.

Павлик нехотя повернулся и, оглядываясь на грозного стража, пошёл к палатке. Тимка побрёл за ним.

Ребята укрылись за стеной вагончика-кухни.

— Стемнеет, сторож уйдёт, — уверяет Павлик.

— Он не уйдёт, — не соглашается Тимка. — Он на посту стоит…

— Говорю, уйдёт — значит уйдёт! Он спать захочет. Пойдёшь? — зашептал Павлик. — Мы гаечный ключ возьмём, фару отвинтим и приделаем её на самокат. Здорово будет!

— Папа узнает — попадёт! — не соглашается Тимка.

Павлик презрительно смотрит на товарища и цедит сквозь зубы:

— Трусишь? Скажи, что струсил. Скажи!

Нет, Тимка не трус, он готов пойти ночью к комбайнам и отвинтить фару.

Ночь. Но почему так долго не засыпает бабушка? Эх, выскользнуть бы бесшумно из вагончика и к палатке! Павлик, наверно, ждёт.

Тимка чутко прислушивается. Широко открытыми глазами он смотрит в окно. Две звезды, перемигиваясь, заглядывают в темноту вагончика. Мальчику кажется, что звёзды неслышно переговариваются между собой.

Но вот булькающее похрапывание и тихий присвист нарушают тишину. «Уснула!» решает Тимка. Встав с раскладушки, он крадётся к двери. Противный крючок! Надо же ему так крепко засесть в петле! Попробуй откинь его бесшумно…

Ночная свежесть охватывает Тимку; он вздрагивает и стоит в нерешительности: идти или вернуться в вагончик и забраться под тёплое одеяло? Нет, надо идти! Павлик может подумать, что Тимка струсил…

От палатки отделяется тень, она приближается, это Павлик. На мальчике длиннополый ватник, а в руках какой-то предмет. «Гаечный ключ!» — догадался Тимка.

Ребята стараются идти бесшумно, но Тимке кажется, что их шаги обязательно услышит бабушка; тогда уж наверняка никакой набег на комбайны не удастся; к тому же она вчера предупреждала, чтобы ни в косм случае даже и близко не подходить к машинам.

— Ложись! — шёпотом командует Павлик. — Надо ползком…

Тимка плашмя надает в мокрую от ночной росы траву. Но сейчас ему не холодно, только в левой стороне груди что-то сильно-сильно стучит.

Павлик ползёт на четвереньках; в темноте он похож на конька-горбунка. Совсем близко чернеют комбайны. Тимке хочется подняться на ноги, но Павлик продолжает ползти. Он старший, командир, его надо слушаться и делать всё так, как делает он.

Комбайны рядом. Тимка хорошо различает руки-трубы. Оттого, что эти «руки» вскинуты вверх и угрожающе торчат в тёмном небе, мальчику становится не по себе.

Но что это? У комбайнов кто-то разговаривает! Страх плотно прижимает Тимку к земле. Павлик наваливается на Тимкины ноги и затаив дыхание лежит неподвижно.

— Да не ори ты! Там они лежали! На мостике… В деревянном ящике. Ищи, как хлеб ищут!

Тимка хорошо знает этот голос; так говорит только тракторист со шрамом на подбородке.

— Нет здесь подшипников… — отвечает незнакомый голос.

Тимка слышит, как у комбайнов звякнуло железо и мелькнула большая лохматая тень… Первым с земли вскочил Павлик. Полы его ватника зашуршали по траве…