Переломный год. Рассказ. Сценарий - Иван Гоготов

говорил,

У меня генерал.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,

Говорил, будто все меня продали,

И гостям, говорят, не давал продохнуть -

Все донимал их блатными аккордами…

Луч гаснет, полный мрак.

Эпизод 8

Рассказчик. Мыслов. Испанцы.

Сцена освещена. На конвейер падают желтые лучи. Петр в красной футболке и такого же цвета комбинезоне стоит (около правых кулис и офисной зоны) лицом к короткой стороне листа макета конвейера (на котором кружек нету и возле которого нет ни башен из пустых коробок, ни поддонов с закрытыми коробками), лицом к короткому срезу прямоугольника, печи. Он бегает с бутафорским молотком, и бьет молотком по листу, по левой его стороне и по правой. Слышен звук железа по железу.

Рассказчик

(Голос Мыслова в записи. Через колонки.)

Луплю по ковру новой печи молотком, железом по железу около трех часов – такое задание дал Олег.

Некоторые звенья кольчуги выступили, вот я и бью молотком по этим звеньям, по самому краю ковра. Ковер длинный, двигается медленно, благодаря этому я успеваю приплюснуть все звенья с двух сторон.

Петр прекращает бегать и колотить.

Мыслов

(Поворачивается лицом к зрительному залу и обращается к нему.)

Чувствую себя контуженным… Пойду разгружать фуры, коробки с пепельницами и стаканами. Ну и напоследок буду подавать стаканы. Видите испанцев?

Мимо Мыслова, вдоль конвейера, справа налево проходит группа солидных мужчин в костюмах, говорящих наперебой на испанском, жестикулирующих и смотрящих на «желтый» конвейер.

Мыслов

(Продолжает. Обращается к зрителям.)

Смотрели на новый станок и печь. Дело в том, что детали для обеих машин сделаны в Испании, а собраны машины на «Экране». Некоторые кружки и стаканы, которые я подаю и принимаю, тоже испанские, специальные, предназначенные для обжига в родных печах.

Звук железа по железу смолкает. Свет гаснет, полный мрак.

Эпизод 9

Рассказчик. Мыслов.

Темно. Слышен звук проносящихся машин, звон бутылок, также фоном слышны крики пьяных. На сцену падают через равные промежутки желтые лучи. Летят хлопья бутафорского снега. Петр в своей клетчатой красной рубахе, джинсах клеш, с серой сумкой на плече, согревая руки дыханием, движется слева направо, через темные и светлые участки.

Рассказчик

(Голос Мыслова в записи. Через колонки.)

Отпустили с работы к закрытию метро. Но на метро чуть опоздал. Добираюсь на своих двоих из центра города («Экран» располагается практически в центре) на окраину, в спальный район. Идет снег. Машин совсем нет. Осталось примерно десять километров.

Тишина. Лучи гаснут, снегопад заканчивается, полный мрак.

Эпизод 10

Мыслов, Костя, Егор, Витя, Павел.

Сцена освещена. Фоном слышен звук удара тяжелым молотом по бетонной стене. Раздевалки, мастерской-столовой, складского офиса, конвейера, офисной зоны нету. По центру стоит большой лист фанеры, подпираемый сзади брусьями. Не подпираемая брусьями плоскость смотрит на левые кулисы, подпираемая – на правые. Петр в красной футболке и красном комбинезоне, Егор, Витя, Павел в синем лупят бутафорскими молотами по плоскости. Слева обогреватель, около него Костя в серых футболке и комбинезоне расположился на корточках, наблюдает за ребятами. Петр прекращает долбить, поворачивается на сорок пять градусов.

Мыслов

(С молотом в руках обращается к зрительному залу.)

Долблю стены, руководит процессом Костя.

Мы на складе рядом с воротами, через которые въезжают и выезжают погрузчики, поднялись по лестнице и попали в несколько идущих друг за другом длинных помещений. Директор из этих помещений решил сделать спортзал, сауну, душевые. Что раньше было в этих помещениях, я не знаю.

Перед нами стоит задача – отдолбить толстый слой старой штукатурки со стен железными молотами. Луплю молотом по стене со всей силы, при этом отваливаются огромные куски штукатурки и небольшие, а иногда, сколько ни колочу, ничего не отваливается. Стоим как в тумане. Костя предлагал надеть маски, но мы отказались. Долго долбить не получается, быстро устаем.

Петр возвращается к работе и друзьям. Несколько синхронных ударов, и все садятся на корточки вокруг обогревателя, рядом с Костей, протягивают руки к теплу.

Мыслов

(Поворачивает голову и обращается к зрителям.)

В перерывах Костя рассказывал про себя. Потом сказал сложные участки не долбить.

Помещения не отапливаются, на улице холодно, и в помещениях холодно, в перерывах мы – вокруг переносного обогревателя, греемся.

Звук смолкает. Свет гаснет, полный мрак.

Эпизод 11

Мыслов.

Свет приглушен. На сцене (слева) – гора бутафорских кусков штукатурки и лежат огромные мешки, как из-под сахара. Петр в своей красной униформе уже находится на сцене, под белым лучом света берет один мешок, набивает его кусками штукатурки, затаскивает на спину и тащит через всю сцену, луч света сопровождает его. У правых кулис сбрасывает мешок со спины и, потирая руки, идет обратно. Все повторяется еще раз. Петр останавливается у горы штукатурки.

Мыслов

(Обращается к зрительному залу.)

На стройке в помещениях собираю отбитую штукатурку в плотные мешки, будто из-под муки, и переношу их.

Луч и свет гаснут, полный мрак.

Эпизод 12

Мыслов. Лермонтов.

Сцена освещена. Петр в оранжевом свитере и в серых вельветовых штанах сидит в мягком кресле и смотрит кинескопный телевизор, который стоит на круглом столе, боком к зрителям. За сценой слышно, как ведущая концерта представляет исполнительницу, после та исполняет песню. Петр встает и выключает телевизор. Разворачивает кресло.

Мыслов

(Садится лицом к зрительному залу и обращается к нему.)

Идет предновогодний концерт популярных исполнителей. Эта молодая артистка чем-то похожа на Елизавету. До сих пор не могу забыть эту девушку, все время вспоминаю ее…

Свет гаснет, полный мрак. Пауза.

Лермонтов – по центру сцены, ближе к зрительному залу, в луче света. Вокруг темно.

Лермонтов

(Читает отрывок из своего стихотворения «Нет, не тебя так пылко я люблю».)

Нет, не тебя так пылко я люблю,

Не для меня красы твоей блистанье;

Люблю в тебе я прошлое страданье

И молодость погибшую мою.

Когда порой я на тебя смотрю,

В твои глаза вникая долгим взором:

Таинственным я занят разговором,

Но не с тобой я сердцем говорю.

Я говорю с подругой юных дней,

В твоих чертах ищу черты другие,

В устах живых уста давно немые,

В глазах огонь