Найди свое счастье - Лора Мэрфи

Но подарить свою девственность его лучшему другу — это она решила сама. Заметил ли Грег в их брачную ночь, что она не целомудренна? Ей думается, что нет. Он не казался одухотворенным или разочарованным. Не сказал ни слова, не сделал ни намека.

Хэмфри-то определенно раскусил, что она была невинна.

Какое-то безумие увлекло ее в постель с ним. Любопытство? Страсть? Она улеглась с ним под мамино стеганое покрывало и с содроганием ждала. Сама не знала, чего именно, может, ответной страсти, такого же свирепого желания.

И она получила желаемое. Но никак не ожидала его трогательной нежности, трепетных ласк. Не ожидала ничего, столь подобного обоготворению…

Она и не подозревала, что Тед, холодный, жесткий, сдержанный Тед может быть так горяч, нежен, порывист…

Протянув дрожащую руку, она коснулась стекла, провела пальцами по снимку и прошептала:

— Я сожалею, Грег. Сожалею, что была тебе неверна, нечестна с тобой. Но больше всего…

Она оборвала себя посреди фразы, когда открылась дверь ванной комнаты и Кэт зашлепала босыми ногами по коридору.

Больше всего Дорис жалела, что вышла за него замуж.

IV

Тед устало опустился на софу, откинул голову назад и со вздохом облегчения закрыл глаза. Он в хорошей форме, в лучшей, по крайней мере, чем большинство мужчин его возраста, но сегодня вечером у него болели все мышцы тела. Ломило ноги и плечи, шея не поворачивалась…

Результат марш-броска с полной выкладкой в тридцатиградусную жару.

Десяток лет назад двадцатимильная пробежка по лесистой местности на родной базе была для него все равно, что прогулка по парку. Дистанция осталась той же, скорость не стала более высокой и местность не изменилась. Разницу составили прошедшие годы.

Он медленно наклонился, чтобы развязать шнурки на ботинках. Едва он справился с одним, как в дверь постучали.

— Проваливайте, — пробурчал он. Какой-нибудь сборщик пожертвований или кто-то еще, не менее назойливый. Он пока не познакомился со своими соседями, не получает никакой почты, кроме счетов, а со службы могли бы позвонить по телефону. Никто и не знает, где он живет.

А из знакомых — разве что Дорис.

Он заставил себя встать, кривясь от пронизывающей все тело боли. До двери было всего лишь несколько шагов, и он сделал их весьма осторожно. Повернул замок, распахнул дверь и в тот же миг почти забыл, в каком он ужасном состоянии.

— Хэй, Тед, — смущенно улыбнулась Дорис. — Может, я не вовремя?

— Что случилось?

Ее улыбку сменила виноватая гримаса, в глазах появилось настороженное выражение. Он поднял руки, как бы выражая приятное удивление и радушие.

— Заходи, Дори.

Как и в прошлый раз, она прошла на середину комнаты и остановилась. Очевидно, она зашла прямо с работы. На ней были бледно-желтая льняная юбка и блузка с кружевным воротником цвета созревшего апельсина, стянутые назад волосы закрепляла желтая лента. И пахло от нее восхитительно. Он почувствовал пьянящий аромат духов, когда прохромал вслед за ней к софе. А как прекрасно благоухала она в ту давнюю ночь — так сладко, так возбуждающе, и была чертовски хороша. И невинна, пока он не прикоснулся к ней.

Дорис озабоченно взглянула на хозяина.

— С тобой все в порядке?

— Сегодня батальон совершил марш-бросок. Двадцать миль, меньше чем за четыре часа. — Он осторожно сел, стал развязывать шнурки на втором ботинке, и, освободившись, наконец, от него, громко выругался.

Прежде чем он сообразил, что происходит, она подошла к нему и опустилась на колени. Потом высвободила его носок из-под резинки, стягивающей брючину, и стянула с ноги. Опустив стопу оторопевшего Теда на пол, она проделала то же самое со второй ногой. Было нечто странно интимное в этой женщине, стоявшей на коленях и снимавшей с него носки. Пришло яркое воспоминание о той ночи, когда она помогала ему снимать совсем другое — рубашку, джинсы, майку…

Слишком яркое.

Закончив, она присела на пятки и заметила:

— Ты ужасно натер ноги.

Он знал об этом, сразу понял, что появятся волдыри, как только пересек в первый раз ручей и его ботинки намокли, но пока еще не ощущал боли. Единственное, что он чувствовал, это ее руки — мягкие, нежные, прохладные.

Она поднялась с пола, примостившись на краешек кофейного столика. Улыбка сочувствия не сходила с ее лица.

— Ты думал когда-нибудь, что можешь стать слишком старым для подобных игрищ?

Он постарался выглядеть бодрым и неунывающим.

— Я морской пехотинец. Мы, меднолобые, — ребята крутые. Никогда не становимся слишком старыми.

— Дай-то Бог. Тогда просвети меня, какой толк в двадцатимильном марш-броске в такую жарищу, не говоря о покалеченных ногах?

— Откуда, к черту, мне знать? Я следую армейским порядкам. Мне приказывают — я выполняю.

Улыбка Дорис стала шире, и он мог лишь смотреть на женщину и почти физически ощущать вкус ее губ. Милая и очаровательная улыбка, и предназначалась она ему, но…

Проклятье, за что такие истязания.

— Обычно я не захожу к знакомым без предупреждения, — извиняющимся голосом сказала она, — но у меня не было иного способа повидать тебя. А теперь вижу, что явилась не вовремя…

Он повторил ранее заданный вопрос:

— Что случилось?

— Мы с Кэтрин будем рады, если ты придешь как-нибудь к нам на обед. Я подумала, что это могло бы быть и сегодня. Но тебе, очевидно, не до визитов.

Он поморщился, услышав это "очевидно", но молча признал, что она права. Единственное, чего он жаждал сегодня вечером, это попариться в горячей ванне, принять аспирин и лечь в постель.

Нет, поправка: попариться в горячей ванне, принять аспирин и лечь в постель вместе с Дорис. Он почувствовал бы себя лучше, если бы она снова прикоснулась к нему. Ему бы спалось лучше, если бы она лежала рядом.

Спалось бы, усмехнулся он про себя. После десяти лет забвения и тайного ожидания, если ему наконец удастся заманить ее снова в постель, ни черта не будут они спать, как бы ни болело все его тело. Он удовлетворил бы десятилетнее ожидание, голод, потребность.

Удовлетворил бы неистребимую потребность в любви этой женщины.

— Как насчет завтрашнего вечера? Тебе уже полегчает к тому времени?

— Ага, — сдерживая радость, пробормотал он, — это было бы чудесно.

Она потянулась за сумочкой, словно готовясь уходить, и он испытал внезапную тревогу. Сейчас она назначит время, попрощается и быстренько исчезнет. Он пытался придумать, что бы такое сказать, лишь бы задержать ее подольше.

Но она не встала и не назначила пока время обеда.