Последний месяц года - Лидия Либединская

— Ты совсем простужен, Кондраша, — просительно сказала она. — Погляди на себя, красный весь, глаза блестят, жар у тебя… Выпей липового чаю и полежи.

Рылеев стал было спорить, но Наташа проявила несвойственную ей твердость и заявила, что не пустит его ни за что на свете. Пришлось покориться.

Рылеев лег на софу и, чтобы отвлечься, снял с полки первую попавшуюся книгу. Чтение успокаивало, он задремал.

Гремя волочащейся по полу саблей, в кабинет влетел Якубович. Выкатив глаза, налитые кровью, он крикнул:

— Умер царь!

Проклиная все и всех за то, что ему не пришлось убить своего врага, Якубович так же внезапно, как появился, ушел, ничего толком не рассказав.

Было уже около одиннадцати. Курьер принес деловые бумаги. Рылеев рассеянно подписал их и послал в канцелярию записку, что сегодня быть на службе не сможет.

Вскоре приехал Трубецкой. Привыкший к простору громадных своих комнат, он всегда чувствовал себя неловко в маленьком кабинете Рылеева и долго усаживался в кресле, укладывая длинные ноги.

— Я был на заседании Государственного Совета, — говорил он. — Царь завещал престол не Константину, как это следовало по закону, а Николаю Павловичу. Но сенатор Мордвинов, дочитав завещание до конца, спокойно встал и сказал: «А теперь пойдем присягать императору Константину!»

— Почему? — изумился Рылеев. — Ведь престол завещан Николаю!

— Не знаю. Словом, повели нас в покои Николая Павловича, и ему было объявлено решение Совета. Николай, услышав, что его не хотят признавать царем, вышел к войскам и сам присягнул Константину.

— Обстоятельства чрезвычайные, князь! — воскликнул Рылеев. — Надо действовать. Необходимо избрать диктатора. Я уже говорил раньше с членами общества, и они согласны со мной — мы хотим избрать диктатором вас. Вы полковник Генерального штаба, занимаете высокий пост, солдаты знают вас, помнят ваше участие в Бородинском сражении, в заграничных походах. Трудно найти человека, который вызвал бы такое доверие в войсках…

Трубецкой поднялся. На его побледневшем лице изобразился испуг.

— Перемена самовластительного правителя наводит невольную боязнь! — зашептал он с опаской и, пристально заглянув в глаза Рылеева, произнес шепотом: — Лучше бы ночью, как Павла…

— Что вы говорите, князь?! — возмутился Рылеев, с неприязнью глядя на него. — Мы должны действовать не таясь. Наши замыслы благородны и бескорыстны!

— Я против того, чтобы сейчас начинать действия, — мрачно проговорил Трубецкой. — Сил у нас еще недостаточно.

— Мы не имеем права медлить! — горячо возразил Рылеев. — Столь благоприятного момента не будет.

— Если бы я знал заранее, — медленно продолжал Трубецкой, — я бы составил план действий.

Его тонкое аристократическое лицо было бледно и торжественно, но сквозь эту торжественность все отчетливее проступал страх.

— А вы и составьте, князь, — уже с трудом сдерживая раздражение, сказал Рылеев. — Ведь переворот должен совершиться силой военной.

Трубецкой ничего не ответил и, торопливо попрощавшись, уехал.

Не успела закрыться за ним дверь, как вошел Николай Бестужев. Рылеев никогда не видел сдержанного Николая Бестужева в таком волнении. Не снимая шинели, он остановился на пороге кабинета, бросая в лицо Рылееву укоризненные слова:

— Ты поступил не так, как должно, Кондратий! Где общество? Почему не оповестили членов о смертельной болезни царя?! Во дворце уже больше недели получали тревожные бюллетени. Что намерено предпринять общество? Говори!

Рылеев молчал. Упершись локтями в колени, он положил голову на ладони. От жара, от волнения голова нестерпимо болела.

— Я сейчас столкнулся с Трубецким, — продолжал возбужденно Николай Бестужев. — Кажется, князь напуган не в меру.

Рылеев поморщился.

— Трубецкой один из старейших членов общества, — возразил он. — Я уверен, что в решительный момент князь покажет себя с лучшей стороны.

— Дай-то бог, дай-то бог…

— Надо узнать о настроениях в городе и в войсках, — сказал Рылеев. — Я поеду собирать сведения.

Два дня и две ночи Рылеев вместе с Бестужевым ходил по казармам, разговаривал с солдатами:

— Знаете ли, братцы, что в сенате есть завещание покойного государя, а нам его не объявили?

— И слыхом не слыхивали!

И пополз среди солдат слух: царь хотел объявить волю крестьянам, а солдатам сбавить срок службы…

На третий день Рылеев слег, жар свалил его. В бреду он звал жену и дочь. Они не отходили от постели, но он не узнавал их. Из его несвязных слов Наташа поняла, что ее Кондратий задумал что-то страшное, и так напугалась, что не решилась звать доктора, а послала за Александром Бестужевым. Александр пришел, взглянул на больного и сам кинулся за врачом.

Доктор внимательно осмотрел Рылеева и нашел его состояние весьма тяжелым. Велел поставить на горло компресс, прописал лекарства. Делая перевязку, Александр слишком туго затянул шарф, и Рылеев невольно вскрикнул от боли.

— Как тебе не стыдно, Кондратий, — пошутил Александр Бестужев. — Ты-то ведь знаешь, к чему следует тебе приучать свою шею…

Знал бы он, что слова его окажутся пророческими…

В России наступило междуцарствие. Вернее — двоецарствие. По завещанию Александра I наследником престола являлся Николай. Завещание хранилось в тайне, о нем знали немногие. Получив известие о смерти брата, Николай не решился заявить свои права — ведь завещание было тайным — и присягнул Константину. А цесаревич Константин, живший в Варшаве, присягнул Николаю. Таким образом в России было два царя, но ни один из них не вступал на престол.

В Варшаву был послан гонец. Николай с нетерпением ждал отречения брата. 1 декабря из Варшавы в Петербург приехал младший брат царя — Михаил и привез от Константина письмо. Тот поздравлял Николая, называл его «императорским величеством», но об отречении ничего не писал.

Николай пришел в бешенство. Он снова послал брата в Варшаву, строго наказав на этот раз не возвращаться до тех пор, пока не получит от Константина либо манифеста о вступлении на престол, либо отречения.

И вот отречение получено…

14 декабря войска должны были присягнуть новому императору — Николаю I.

Медлить дальше было нельзя. Тайное общество решило в этот день начать открытые действия. Вывести войска на Сенатскую площадь и силою оружия заставить Сенат отказаться присягать Николаю.

Рылееву и Пущину было поручено предложить Сенату подписать выработанный тайным обществом «Манифест к русскому народу». В этом манифесте царское правительство объявлялось низложенным, провозглашались отмена крепостного права, широкие демократические преобразования: свобода слова, вероисповедания, устанавливалось равенство всех сословий перед законом, уменьшение сроков солдатской службы.

Чтобы решить, каков будет строй новой России — республика или конституционная монархия, предполагалось созвать Великий собор. Судьбу царской фамилии тоже должен был решить Великий собор.

И снова члены общества ездили по казармам, призывая солдат не присягать Николаю.

Вечером 13 декабря члены тайного общества собрались на квартире Рылеева у Синего моста.

Все были торжественны и взволнованны. Рылеев, похудевший после болезни, с горлом, обвязанным шарфом, бледный и быстрый, торопливо отдавал последние распоряжения. Слова его были логичны и четки. Но порой ему казалось, что все происходящее призрачно, словно еще продолжалась болезнь и он не вышел из забытья. И он все время мысленно повторял написанные недавно строчки:

Погибну я за край родной,Я это чувствую, я знаю…

А вокруг спорили и шумели друзья, товарищи по борьбе, братья по духу. Что-то будет завтра со всеми ними? Куда он ведет их: к славе ли, к гибели?

Все было продумано и решено. Утром полковник Булатов выводит на Сенатскую площадь лейб-гренадерский полк. На рассвете Александр Бестужев и Якубович отправляются в Московский полк. После того как полк прибудет на площадь, Бестужевы и Якубович пройдут в казармы на Литейный и приведут на Сенатскую площадь артиллеристов.

Революционные войска окружат здание Сената. К сенаторам, собравшимся для присяги, явится делегация от восставших и предложит им объявить Николая I низложенным и издать «Манифест к русскому народу». Пока революционная делегация будет вести переговоры в Сенате, гвардейский морской экипаж, Измайловский полк и конно-пионерный эскадрон должны были занять Зимний дворец, арестовать царскую семью.

К Рылееву подошел Каховский. Длинный, нелепый, взлохмаченный.

— Какая роль отведена обществом мне? — настороженно спросил он.

Рылеев, подавшись вперед, крепко обнял Каховского.