Дети Арктиды. Северные истоки Руси - Александр Тулупов

Рядом с медведем можно поставить только пчел, таких же солнечных и гиперборейских созданий, которые также до сих пор живут по полярному времени, ночь — зима и день — лето. В северном человеке тоже спит наидревнейший ген, который вдруг иногда возрождается, и тогда человек засыпает странным полумертвым сном. Летаргический сон чисто медицинский термин, но медицина не может сказать об этом ни одного внятного слова. Из всех млекопитающих только человек и медведь сохранили эту «странную» способность.

Возможно, вся тайна человека в спящих генах и главная тайна в том, что большинство человеческих генов, чуть ли не 90 %, спящие. Нынешняя цивилизация Кали-юги цивилизация «спящих», если не умирающих. Наше «коллективное бессознательное», наше родовое сознание, еще живо только благодаря этим 90 %, уже спящим, но еще не умершим. Сам феномен сохранения Традиции связан исключительно с генетической памятью, человек передает потомству не только цвет глаз, но прежде всего эстафету информации. В этом собственно и есть методология познания. «Знание есть припоминание» (Платон).

Сразу за Масленицей следует Великий пост, и это тоже от Севера, внутри ветхозаветной традиции, откуда вышло христианство, сакральное голодание по абсолютно чуждому. Великий пост, может, есть наша самая главная память о Севере, о гиперборейском земледельческом Рае, который не знал животной пищи. Не менее важная составляющая родовой памяти — это и отказ от половой жизни, объяснение этому в том, что дети, зачатые в период поста, рождаются в самую полярную ночь, появляются в мир без света, без Солнца, в богооставленный мир. Если православный в пост съел скоромное, то этот грех он мог и отмолить, наложив всякие епитимьи, но известно, что вплоть до XX века священники даже отказывались крестить детей, зачатых в пост, и это была не отдельная практика, а каноническое уставление. Первые свадьбы на Руси после поста праздновали на Красную Горку, в начале мая, то есть дети заведомо рождались после Сретенья, 2 февраля, и они уже встречали Солнце. Современные инсинуации о том, что это скорее пост души, чем тела — не более чем христианское вырождение традиции, чисто кабинетное и теологообразное. Главный смысл именно в отказе от плотского, и в смысле пищи, и в смысле тела. Впрочем, остальное христианство выродилось еще при Лютере, который уже в XVI веке отменил все посты как некую глупость, и это сильно подчеркивает в очередной раз, что в коллективном бессознательном индоевропейцев уже отсутствовала память о Севере.

Еще одной важной полярной реминисценцией остался русский северный кокошник. Исключительно северный архетип сохранился удивительным образом в головном уборе женских божеств в индуизме, что еще раз показывает правоту полярной теории об истоках индийской традиции. Это не европейская корона, цельный завершенный круг, который тоже олицетворяет Солнце, но солнце полное и цельное, ежедневное и круглогодичное, русская корона-кокошник это сегмент восходящего Солнца, память о полярной заре, о долгожданном восходе-возвращении, или воскресении бога Солнца. Понятие зари исключительно важное, можно утверждать ключевое, в понимании исторической традиции полярной расы и в индоевропейских языках оно имеет место быть только в славянских и уже мертвых языках Вед и Авесты. Надо четко сознавать принципиальную разницу между зарей и рассветом, восходом Солнца, заря есть самостоятельное и отдельное событие, ненаблюдаемое в умеренных и южных широтах. И что важно, в русском языке, как и в санскрите, слово «заря» является гораздо более древним и первичным, чем те же «рассвет» и «восход», которые уже сами по себе составные и вторичные от основных понятий «свет, ход», и они так и просят дополнения «утренний рассвет, восход Солнца», тогда как «заря» цельно и самодостаточно. О значимости и древности понятия говорит и богатство оттенков: «заря, зарница, зорька, зарево, жар, стожары», и производных от этого слов «взор, дозор, узор, заряд, зариться, прозорливый». Опять же, в русском до сих пор живет чисто полярное множественное число «зори», что никак не может относиться к одномоментным среднеширотным рассветам или закатам. И точно так же, как в Европе отсутствует символ зари, кокошник, в германских языках само это слово отсутствует, точнее, переводится через ближайшие составные понятия «красное утро» или «восход Солнца» («morgenrot», «sunrise», а английское «dawn» той же этимологии, что и «day, dine»). Еще в романских языках осталось это слово как память о римской богине зари Авроре (аура, ореол — заря перед появлением солнечного шара). Но сама римская традиция это совсем другая история и отдельная тема и сейчас что-либо говорить о романской группе европейцев в вопросе традиции не имеет смысла из-за той пропасти между первоисточником языка и его новыми наследниками, точно так же, как нет смысла искать галлов или римлян среди французов и итальянцев. Корни латинского языка это все, что оставили от Римской империи и ее традиций сожравшие ее изнутри бывшие рабы, средиземноморские семиты. Это также объясняет буйный разгул иудеохристианской традиции среди уже «божьих рабов», новых романских народов, и полное отсутствие в романском католичестве Реформации, то есть всякого сопротивления.

В русском остались все ведические боги-демоны, с которыми борется Индра — Вритра, Валу, Нипру, Шушна, Ахи. Вритра, главный враг Индры, укравший небесные воды и огонь, это главный «вор». От Валу осталось «валить» (Индра в итоге «завалил» Валу), от Нипру — разговорное «нипруха», от Шушны — русский языческий Шишок и разговорное Шиш. Ахи, а точнее Аши (Ахи — англоязычный перевод) перешел в древнейший архаичный образ великого змея Яши. Почему эта память так важна оказалась для русских? Во многих местах Ригведы говорится, что после победы над этими богами тьмы Индра выводит на небо зори и Солнце, что является священным для русского бессознательного. Как уже говорилось, точно так же осталось в родовом сознании отношение к морю, море — это мор, мрак, смерть, и это опять не относится ко всей индоевропейской среде. В Ведах ясно указано, что битва Индры над Вритрой происходит в «далеких областях, где Вритра окружен водою», в Авесте борьба Тиштрии против Анаоша происходит тоже в море, и именно туда, в чертоги Вритры, уходило Солнце в полярную ночь.

Праздник Пасхи, или, лучше сказать, «Светлого Воскресения», как до сих пор говорят на Руси, связан с возрождением жизни в природе после полярной ночной смерти, отсюда и символы: яйцо-зародыш и кулич-фаллос, это ярко выраженный земледельческий праздник, можно добавить, и ярко выраженный русский праздник. Это одно из дополнительных указаний на то, что русский всегда и изначально был земледельцем, земля была основа его бытия, и, может, и от этого тоже он меньше всех и труднее всех из северной расы сдвинулся со своей изначальной родины, в отличие от своих родичей или соседей индоевропейцев-кочевников, не привязанных к земле, «почве». Вот и разбрелись они от юга Европы до севера Индии, а теперь уже от Канады и до Новой Зеландии. Примечательно, что именно в русском языке сохранилась связь почвы как «земли» и почвы как «основы».

Тяга к земле, к «почве», все еще глубоко сидит в нашей подкорке, как нечто неуничтожимое нашего «коллективного бессознательного». Наши «6 соток» с грядками и парниками — это тоже необъяснимый для Европы феномен, невозможно представить индоевропейца, в выходные дни ковыряющегося в земле, скорее и наверняка он будет стричь любимый газон, и в этом его «коллективном бессознательном» нечто забавно общее с его любимым скотом: раз лошади и овцы «стригут» траву, значит, это правильно и даже красиво. И дело не в том, что наш горожанин голодает и не проживет без своей картошки и морковки, просто такой вселенский закон, такая Рота, что земля должна родить, трава должна цвести, и по этому же закону в России, слава богу, никогда не будет английских газонов и, увы, голландских полей тюльпанов.

И то, что пресловутые 6 соток это не от «советского» стереотипа поведения, а именно от русского, говорит то, что и до Советов во всех русских городах (кроме нерусского Петербурга) всегда цвели сады и огороды и никогда газоны и цветники. Есть царское Уложение 1649 года «О посадских людях», где в главу 19 была включена статья «Об огородах на Москве и городах» и где регламентировалось устройство огородов и выгона для скота в городах. Действительно, «Москва — большая деревня», как и вся Россия.

Западная линия индоевропейцев имеет свой главный праздник, зимнее солнцестояние, или рождение нового Солнца, в римской традиции праздник Непопедимого Солнца, в христианской терминологии Рождество. Дате 25 декабря мы обязаны Юлию Цезарю, точнее, ошибке в 4 дня его календаря в вычислении зимнего солнцеворота, но важнее суть праздника одного дня, одного момента самого солнцеворота. В славянской традиции это празднование Коляды, солнцебога, точнее, солнца-младенца, отсюда и старое название коловорот, но важно принципиальное отличие его в том, что это не праздник, а празднование, растянутое по времени от 25 декабря по 6 января, дошедшее до нас как языческие святки (последний патриарший запрет на поклонение Коляде был издан в 1684 г., а борьба со Святками, с их чисто языческими обрядами, продолжалась до последнего времени). Не случайно в них много общего с Масленицей, всякая чертовщина, ряженье в козла и медведя. Скорее всего это отголоски следующего, и весьма значительного, этапа исхода, когда наши предки спустились в околополярные широты Кольского и Канинского полуостровов, где им пришлось перестраиваться под новый жизненный цикл, когда полярная ночь сузилась до двух недель. Важно, что индоевропейцы Европы знают только сам праздник Рождества, то есть сам момент зимнего солнцестояния, но у них нет периода, Святок, каких-либо реминисценций о даже кратковременной полярной ночи.