Тени киновари - Линн Абби

Внезапно пришло тепло, но не изнутри. Высший темплар встала со своего стула. Она стояла позади Матры, массируя ей шею.

— Какая я глупая, — сказала августейшая эмерита.

Лорд Экриссар использовал те же самые слова, когда извинялся за то, что оставил ее наедине с Какзимом. Давление за глазами стало еще больше, еще более странные звуки рождались в ее больном горле. Совпадение было слишком велико; Матра больше не могла выносить эту муку. Она завалилась на сторону, почти потеряв сознание, и только неожиданно сильная рука высшего темплара удержала ее от падения на пол.

— Ты же просто ребенок. Я слишком долго жила без детей в этом доме; я и забыла, на что это похоже. Расскажи мне все с начала до конца. Используй слова — твои мысли слишком перепутаны, взволнованны, я почти их не понимаю. Я помогу тебе, если смогу, но я не хочу совершить ошибку. Я не дам тебе уйти, во всяком случае сейчас. Почему ты сидела на пороге дома Элабона? Что на этот раз сделал раб-алхимик?

Матра была готова рассказать все — любому — о том, что произошло, но оказалось, что очень трудно привести свои мысли в порядок настолько, чтобы августейшая эмерита могла бы понимать, хотя бы и плохо, ее невысказанные слова такими, какими они рождались и ее сознании. А без своей маски Матра слишком застенчива, чтобы говорить. Так что, когда Беттин вернулся в атриум с подносом, на котором лежали засахаренные ломтики фруктов и другие восхитительные сладости, верховный темплар послала ее за маской.

— А пока ты должна съесть все, что есть на этом подносе, дитя, Еда, как и разговор, стесняла Матру, но при виде пищи проснулся и ее желудок, а августейшая эмерита была не тем, кому можно было не подчиниться. Матра аккуратно ела, беря кусочки пальцами и не обращая внимания на острый нож и трехзубую вилку, которые этот раб, Беттин, положил рядом с подносом. Она много раз видела такие устройства раньше, в резиденциях других верховных темпларов, и знала, что пользоваться ими более вежливо, более элегантно, чем кончиками пальцев. Но она была элеганта, хотя и не элегантная, и она ела так, как привыкла, пальчиками отправляя каждый кусок под складки своей шали. Августейшая эмерита не сказала ни одного слова по поводу манер Матры; августейшая эмерита, казалось, вообще забыла, что та у нее в гостях.

Держа изукрашенный дорожный посох так, как если бы это было оружие, а не костыль, старуха ходила кругами вокруг фонтана и деревьев, о чем-то размышляя. Она не была самой высокой женщиной из тех, которые видела Матра, зато она была одна из самых стройных: плечи находились прямо над бедрами, она шла точными, ровными шагами, ее нос смотрел прямо вперед, абсолютно не отклоняясь в сторону; она не сбилась с шага даже тогда, когда Матра случайно задела вилку, которой так и не воспользовалась, та упала и, громко звякая, заскользила по мозаичному полу.

Наконец августейшая эмерита обратила на нее свое внимание. Она вернулась на свой собственный стул на другой стороне стола в точности в тот момент, когда Матра проглотила последний ломтик последнего слоеного пирожка с мясом. Из ниоткуда появился Беттин, тихо и внезапно, а потом так же исчез, оставив маску Матры на столе рядом со своей хозяйкой. Как и одежда и сандали, маска была тщательно обработана. Ее кожаные части были смазаны маслом, металлические отполированы, а замша цвета киновари, которая касалась кожи, когда маска застегивалась, была так вычищена, что опять стала гибкой, мягкой и ароматной. Августейшая эмерита деликатно отвела взгляд, пока Матра подгоняла пряжки, ставя маску на место.

— А теперь дитя, начинай рассказывать все с начала.

В самом начала была горячая, безжизненная пустыня, создатели позади нее и неизвестность перед ней. Нужно было бежать до тех пор, пока не кончались силы и она не могла бежать дальше. Она падала, лежала на коленях и локтях, отдыхала, потом вставала и бежала дальше-Пещера, Матра. Начни с пещеры, много-много дней после начала. Ты жила рядом с резервуаром. Ты идешь домой. Что случилось? Что ты увидела? Что этот человек — Отец — сказал тебе?

Возможно это было только солнце над головой, но Матре показалось, что морщины на лице августейшей эмериты стали глубже, а глаза еще тверже, чем были раньше. Она сидела на краешке своего стула, такая же прямая, как и тогда, когда ходила кругом, с ладонями, сложенными на головке посоха. Головка была вырезана в виде свернувшейся клубком змеи с желтыми драгоценными камнями вместо глаз. Матра никак не могла решить, что заставляло ее нервничать больше: августейшая эмерита или змея.

Она вернулась назад в не-такое-далекое утро и вновь пошла по своим следам: фрукты кабры, бусинки из киновари, странное послание Энторена. Глаза змеи не мигали и — так ей показалось — не мигали и глаза высшего темплара. Вообще не было никакой реакции с дальней стороны стола, пока Матра не дошла до конца рассказа.

— …Отец сказал, что он был убит вместе с Микой и всеми остальными. Он дал мне изображение того, кто его убил. Он сказал… Он сказал, что у меня есть покровители, которые могут позаботиться, чтобы больше никого не убили. Я знаю этого… мужчину, изображение которого показал мне Отец. Это раб-халфлинг Лорда Экриссара, Какзим. Так что я пошла к Лорду Экриссару — к Дому Экриссара — и ждала его там.

Августейшая эмерита опять встала на ноги и стала медленно ходить, держа посох со змеей в руке, но не опираясь на него. Ее свободная рука поднялась, легла на медальон, который она носилась, а потом опять опустилась.

— У тебя не было права жить там. Резервуар — запретное место; ты сама видела запрещающее заклинание Короля Хаману и тем не менее обманула его. Тот человек, которого ты называешь «Отец», нарушил королевский закон и взял тебя туда. В Урике есть места для тех, кто не может работать или не имеет родственников. И они все останутся в живых, если будут жить по законам и темплары смогут защищать их.

Ее посох многозначительно ударил по мозаике, и Матра почувствовала, что нет никакой необходимости рассказывать ей, что народ, который жил рядом с подземной водой, с большим недоверием относился к королевским законам и с еще большим недоверием к темпларам короля. Отец говорил, что он скорее проживет всю жизнь под землей в полной темноте, чем будет жить рабом на земле, пусть и на свету, и даже недавно сделанная Матра знала, что среди рабов есть множество тех, кого ни работа ни семья не уберегли от долгов. Она спросила себя, однако, а согласился бы с Отцом гибкий, улыбающийся и хорошо упитанный Беттин.

Августейшая эмерита ударила посохом по мозаике второй раз. — Спроси его, — сказала она, напоминая Матре, что здесь ее мысли не явлются секретом.