Семиозис - Сью Бёрк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джулиану хотелось порадовать меня, а мне хотелось радоваться с ним, а потом я его обнимала, понимая, что мне хотелось бы, чтобы он всегда был счастлив. Родители сочли бы все это пустой тратой времени из-за его бесплодия, но той ночью у нас была любовь, настоящая любовь. Она была бесполезно прекрасной, как и браслеты. И это стало началом бунта.
На следующий день я поискала радужный бамбук в сарае – а он исчез. На берегу, наверное, можно было найти еще, но мне некогда было идти на озеро. Джулиан поискал его во время охоты и в конце концов нашел прутик, даже красивее, чем прежние.
– Он с Громовой реки, у водопада, – сказал он. Никто не поднимался по течению выше водопада, но карты, сделанные на основе снимков метеорологического спутника, показывали длинный каньон, уходящий вверх через горы и ведущий к широкому плато. – И я нашел еще вот что. – Он протянул мне кусочки красного, зеленого и желтого стекла. – Это может быть обсидиан или агат, но, по-моему, нет. Что будем делать?
Я долго думала, прежде чем ответить. Можно было продолжать жить как обычно: работать с восхода Света до заката солнца: сажать, полоть, строить, собирать урожай, охотиться, заниматься собирательством, готовить, убираться, ткать, шить, ухаживать за животными, следить за оборудованием, ремонтировать механизмы, смотреть, как компьютеры сбоят, а роботы останавливаются, разбирать погибшие механизмы на запчасти, помогать родителям дойти до клиники и вернуться домой, перестраивать энергосистему на работу от ветра и ручных воротов…
Можно было смотреть, как сменяются времена года: весны с разливами и вездесущими гнездами ящериц; лета с ураганами, срывающими крыши, валящими деревья и злаки на полях; осени с засухами и пожарами; зимы с заморозками и туманами. Нашими праздниками были урожаи, рождения, похороны, солнцестояния и равноденствия, но праздник сводился просто к чуть более обильной еде. На Земле люди ходили на бои, карнавалы, в музеи и университеты, а я, если повезет, ходила на озеро. На Земле были протесты, революции, геноциды, пиратство и войны, а меня наказывали за сплетенные браслеты.
– Я знаю, чего не хочу делать, – призналась я так грустно, что он меня обнял.
Но мы продолжали это делать. А какой у нас был выбор? Искать тех стекловаров в одиночку? Это стало бы нарушением взаимной поддержки.
И потом, у мамы был рак из-за облучения во время космического полета, и ей становилось все хуже, пока она совсем не слегла. Этот же рак успел убить многих родителей. Я старалась проводить с ней как можно больше времени в ее маленькой комнатке, и все думала, будет ли мне ее не хватать так же сильно, как папы, и однажды я задала вопрос, который мне не давал покоя:
– А как на самом деле было на Земле? На самом деле, честно?
В книгах говорилось много чего, обычно плохое, но я понимала, что там сказано не все.
У мамы болели кости, болел живот – и она была рада любой возможности отвлечься, так она всегда говорила. Она поджала серые губы и ненадолго задумалась.
– Напряженно. И сложно. Если по правде, то нам было не особо плохо: мы были богаты, по крайней мере в сравнении с остальным миром. Другие умирали от голода, а мы смогли набрать достаточно денег, чтобы отправиться к звездам.
Богаты? Она была богатой? Мне никто не рассказывал!
– А если бы вы не улетели, мама?
– Нам всем жилось бы легче. И вам, наверное. О, все любят рассказывать всякие истории, правда: про загрязнение и болезни, начало конца человечества, но богачи-то вполне себе. Только бедняки друг друга убивали. Или пытались не умереть – не от одного, так от другого. Это было так трагично!
– Но тогда почему вы улетели? Разве вы не вынуждены были?
– Нет. Мы вызвались добровольно – и хотели все устроить как лучше. На Земле человечество совершило ужасные ошибки, ошибки фатальные для целых стран, многих миллионов людей. Ах, это был просто стыд и позор: бедняки получали так мало помощи в решении проблем, которые создавали не они! Тебе не понять – но нам хотелось сделать новую попытку. Заново начать Землю. И на этот раз сделать все правильно, без несправедливости, когда кто-то был богат, а кто-то беден. Ты даже себе не представляешь! По-моему, мы положили хорошее начало. И я рада, что мы это сделали. Да, трудности есть, но мы этого и ожидали. Мы словно вернулись в Эдем.
Я слышала про Эдем – мифический рай, но в библиотеке не оказалось книги, где об этом подробно рассказывалось бы. Если верить родителям, я все равно ничего не поняла бы… но трудности – это не рай, это я знала. Каково было бы оказаться настолько богатым, чтобы получить любую книгу, какую только захочешь – и иметь время ее прочитать?
– И при всех ее проблемах Земля была такая скучная! – мама улыбнулась. – На Мире оказалось захватывающе интересно.
Я думала об этом, пока плакала на ее похоронах. На Земле мне жилось бы легче. Мы похоронили ее рядом с дружественными снежными лианами у западного поля, рядом с Паулой. И мы похоронили маму в лохмотьях, потому что закапывать хорошую одежду было непозволительно. Октаво понуро и устало смотрел на лианы.
– С рождения до смерти, – пробормотал он, – мы им принадлежим.
Октаво не любил снежные лианы, так что мог неправильно оценить и радужный бамбук, и стекловаров. Я как-то утром высказала все это Джулиану. Он готовил отравленные стрелы для охоты. Мы были далеко от остальных, так что к нам не мог случайно подойти какой-нибудь внук, и можно было говорить все, что думаешь.
– Надо пойти вверх по Громовой реке и посмотреть, что там, – сказала я.
– Вверх по Громовой реке, – повторил он, не отрываясь от работы. На нем были перчатки и защитные очки, и он макал стрелы в спорынью и раскладывал на решетке сушиться на солнце. – Я подготовленный разведчик. Я могу это сделать.
– Мы оба. Нам обоим надо пойти.
Он колебался. Вера такого ни за что не одобрит.
– Я пойду без тебя, – пригрозила я.
Чуть погодя он сказал:
– Одной ходить не следует.
Голос у него был такой, каким он говорил: «Почитай родителей». Мы начали строить планы, пока он оборачивал стрелы листьями коровяка. Будут ли нам рады стекловары и бамбук? Почему стекловары сами к нам
