Тепла хватит на всех - Сергей Котов

— Конечно, — охотно подтвердил я, когда она убрала палец. — Доброй ночи!

Центрифуга

Прогулка на верхнюю палубу окончательно развеяла сон. Я знал, что лучше посидеть час-полтора, занимаясь своими делами, чем пытаться во что бы то ни стало уснуть. Организм живёт ритмами, и лучше к ним прислушиваться, хотя бы иногда.

Я сел перед телевизором, в хранилище видео отсортировал живые концерты, полистал список. Моё внимание привлекла запись шоу Жана Мишела Жарра в Москве, в девяносто седьмом. Редкая вещь, в нормальном качестве найти сложно. Здесь же запись была просто отличной, в максимальном разрешении. Наверняка после нейросетевого улучшения — ну и что? Главное, что красиво. И звук отличный.

Прогулка принесла новую информацию. Теперь можно попробовать подвести промежуточные итоги наблюдений и, если повезёт, сделать практические выводы. Мне хорошо думается именно под музыку.

Диана говорила о странных вещах во множественном числе, но упомянула лишь сон, в котором я дрался со своим двойником. Значит, было что-то ещё, о чём она говорить не хотела. И поэтому меня не расспрашивала, чтобы я не начал задавать встречные вопросы. Важный момент, надо запомнить.

Итак, у нас есть прорывной научный проект, который в случае успеха позволит людям путешествовать между уже открытыми обитаемыми мирами. Его практическая значимость будет куда выше, чем у первого полёта в космос. Каковы будут глобальные последствия этого открытия?

Колоссальные. Это совершенно изменит расклад сил на Земле. Если мы успеем вступить в союз с одной из внешних цивилизаций — ядерной войны не случится. Потому что взаимное уничтожение земных противников станет невозможно. Ведь наша сторона получит возможность скрыть значительные силы и резервы в далёком космосе и вернуться вместе с новыми союзниками, чтобы заново осваивать очищенную от противников планету. Скорее всего, в этом и будет заключаться главная цель нашей миссии. Поиск союзников. Переговоры. Начало большого торга.

Учитывая всё происходящее в мире, такая перспектива выглядит крайне привлекательной для нашего руководства. Но она же несёт огромные риски, Диана права: если об этом узнают раньше времени на Западе — война начнётся немедленно, безо всяких предлогов, только чтобы нас остановить.

Получается, что Сергей немного покривил душой, когда сказал, что нам предстоит стать исследователями. Мы будем не исследовать, а договариваться. Выполнять роль дипломатов.

И это, кстати, объясняет все скрытые психологические тесты на уровень эмоционального интеллекта, которых нас постоянно подвергают с того момента, как объявили нам об участии в проекте!

Разговор в поезде, перелёт с высадкой в морозной ночи при полном отсутствии инструкций, изъятие личных вещей, унизительный медосмотр с раздеванием… все возможные модели практических ситуаций для определения реальной картины состояния эмоционального интеллекта, которую не даст ни один синтетический тест! Ну и отдельно давление на мою недавно приобретённую «больную мозоль». Боязнь холода. Я стараюсь бороться с этим, как только могу: снегом обтираюсь, принимаю контрастный душ, но факт остается фактом: теперь холод — это моё слабое место. И они об этом знают.

Вопрос: является ли Диана экспериментатором, или же её просто используют в тёмную, зная особенности каждого из нас? Я вспомнил про бассейн. Выражение её лица, тон. Нет, скорее всего, она это сделала искренне, для себя. Не ради эксперимента. Значит, она такая же подопытная, как и я сам. Несмотря на своё прошлое.

Кстати, я даже понимаю, почему она это сделала. Защитная агрессия. Ей нужно было доказать самой себе, что я просто обычный человек, а не оживший ночной кошмар.

Следующий вопрос. О странностях. Диана предполагает, что это какие-то побочные эффекты предстоящих полётов. Возмущение континуума. Что ж, допустим. Каковы шансы, что экспериментаторы и теоретики о них тоже знают? Прямо скажем, высокие. Может, они уже сталкивались с чем-то таким, когда запускали зонды?

В таком случае мы с Дианой сильно ошибаемся. Нужно рассказать о происходящем, и как можно скорее. Это действительно может быть частью тестирования и подготовки. Нашу программу в любом случае уже не отменят, именно потому, что ставки слишком высоки. Мы находимся на той стадии, когда отменять более рискованно, чем продолжать.

Кстати, что произойдёт, если кто-то из нас не впишется в нормативы по этим скрытым тестам? Нам-то сказали, что всё, вы уже зачислены, в любом случае полетим и всё такое… Ну и оставили морковку в виде возможности быть самым-самым первым.

А ещё у нас нет родственников. Про себя и Диану я знаю наверняка — но готов спорить, что у остальных то же самое. Удобно, если вдруг понадобится, чтобы мы исчезли…

Что ж, в таких делах всегда есть риск негативного развития событий и глупо обижаться на руководителей за то, что они подстраховываются. Опять же, учитывая уровень ставок. Как бы я сам поступил на их месте? Ну и кроме того — всё это пока что не более, чем мои подозрения.

Вернёмся к аномалиям. Мой двойник предостерёг меня, чтобы я не менялся. Но ведь это невозможно: человек всегда меняется, и это не от него зависит. Многое в жизни определяется обстоятельствами, везением и прочим. Конечно, при желании я могу постараться минимизировать изменения. Например, бородку не сбривать. Только какой в этом практический смысл? Если, конечно, он вообще есть. Второй разговор с официантом в вагоне-ресторане был более предметным. Мне просто рекомендовали умереть. Будто нарочно бросали вызов. А что, если нет? Если это не вызов был, и нечто, говорившее через того парня, просто не обладает человеческой логикой и восприятием мира? Если для него умирать — обычное дело?

Вот это уже может быть серьёзно. Контакт с нечеловеческим разумом. Но, опять же, у меня слишком мало информации для более серьёзных выводов. Посмотрим, может, у здешних учёных данных больше? И они согласятся поделиться со мной в обмен на сотрудничество? Честно говоря, сомнительно — но рассказать обо всём всё равно надо. Так правильно.

Осознав, что решение мной уже принято, я вытянулся на диване и прямо там и уснул, под аккомпанемент тихой электронной музыки.

…в овальной камере центрифуги стоял плотный запах крови. С первого взгляда, едва мы подняли люк, стало очевидно: мы опоздали.

Я знал, что плоский комбинезон с кровавыми потёками в пилоне — это всё, что осталось от Максима. «Пойдёмте, здесь уже ничего не сделаешь», — сказал научный руководитель. Он стоял рядом, на помосте, ведущем в капсулу. Я взял Диану за плечи и мягко потянул её на себя. Она зарычала, сопротивляясь. Я почувствовал, что её спина сотрясается от рыданий.

Во сне я