Сефевиды. Иранская шахская династия - Фархад Карими

В 1551 году шах Тахмасп укрепил свои позиции в Закавказье, покорив Шекинское ханство, лежавшее к северу от Ширвана. Последний правитель Шеки Дервиш Мухаммед-хан был не самым лучшим вассалом, несмотря на родство с шахом (он был женат на одной из сестер Тахмаспа, правда, та умерла еще в 1543 году), потому Тахмасп предпочел установить в Шеки свое прямое правление. Дервиш Мухаммед-хан ожесточенно сопротивлялся, но его войско было разбито, а сам он погиб в бою.

По мирному договору, который султан и шах подписали в мае 1555 года в городе Амасье[83], под османскую руку отходили все сефевидские владения в Восточной Анатолии, а также Западная Грузия и Ирак с Багдадом. Не спешите хвататься за голову и восклицать: «Какой позор!». Амасийский договор стал итогом четвертого и последнего вторжения султана Сулеймана в пределы Сефевидского государства. Каждое из этих вторжений, отражаемых буквально на пределе возможностей, могло стать фатальным для Тахмаспа, но шах всякий раз оказывал успешное противостояние, имея в своем распоряжении гораздо меньшие силы (да и ресурсов у него было куда меньше, чем у Сулеймана). Наиболее успешным стало противостояние во время последнего вторжения, предпринятого Сулейманом в 1553 году – на фоне постоянных небольших, но при этом весьма болезненных ударов кызылбаши сумели нанести османам несколько крупных поражений. Западные и турецкие историки имеют привычку восхищаться стратегическим даром Сулеймана Справедливого, но скажем честно – шах Тахмасп не раз переигрывал султана с меньшим количеством воинов.

Амасийский мир был не позорным, а крайне выгодным для Тахмаспа. В обмен на прочный мир шах отдавал султану непокорную Западную Грузию, которая была скорее проблемой, нежели приобретением, малоценные в стратегическом плане восточноанатолийские владения и населенный арабами слабо лояльный Ирак. Выражаясь медицинским языком, шах отрубил пальцы, которые были затронуты гангреной, чтобы спасти «руку» – государство, созданное его отцом. Вдобавок к миру, османы перестали обвинять сефевидов в ереси, а те, в свою очередь, признали османов покровителями священных городов Мекки и Медины. Худой мир всегда лучше доброй ссоры, и шах Тахмасп прекрасно это понимал. Кроме того, не нужно упускать из виду еще одно важное обстоятельство – усиление западных рубежей при ограниченных ресурсах означало ослабление восточных, и вместо малоприбыльной Восточной Анатолии шах рисковал бы потерять плодородный Хорасан, на который продолжали зариться и после смерти Убайдуллы-хана.

Своеобразным «противовесом» по отношению к Шейбанидам выступали Захир-ад-дин Мухаммед Бабур, создавший в Индии свое государство, известное как Империя Великих Моголов, и его потомки. Состоя с Шейбанидами в родстве, Бабур был их непримиримым врагом по причине пересекающихся интересов и в этом качестве стал союзником сефевидского престола. Когда сына и преемника Бабура Хумаюна сверг военачальник Шер-хан, Тахмасп дал ему пристанище и помог вернуть престол, правда, для этого Хумаюну пришлось перейти из суннизма в шиизм. Хумаюн утвердил свою власть над Индией в 1555 году, то есть шах Тахмасп, практически одновременно, заключил мирный договор с султаном Сулейманом и заполучил (точнее – восстановил в правах) сильного союзника на востоке.

«Это был великий правитель, не уступавший в доблести и мудрости своему отцу, – писал о шахе Тахмаспе один из его современников. – Там, где можно было прийти и взять, он приходил и брал, а там, где нужно было договориться, предпочитал договариваться».

1555 год, ставший тридцать первым годом пребывания Тахмаспа на шахском престоле, можно считать рубежом подведения предварительных итогов его правления. Тахмасп смог сохранить и укрепить полученное от отца государство, несмотря на внутренние распри, предательство братьев и натиск внешних врагов. Из практически безнадежного положение Сефевидского государства сделалось надежным, прочным. К тому же пример

Тахмаспа показал его потомкам, что больших успехов можно добиваться и с малыми силами, если применять верную тактику и умело использовать обстоятельства.

Заключенный с Сулейманом мир сохранялся в нерушимости до конца правления Тахмаспа, а на османском престоле за это время дважды сменились правители – в 1566 году султаном стал сын Сулеймана Селим (II), которого в 1574 году сменил его сын Мурад (III). Впрочем, ни сын, ни внук, в отличие от своего блистательного деда, делами правления не занимались, предпочитая им развлечения, с той лишь разницей, что Селим отдавал предпочтение вину, а Мурад – гаремным утехам. Реальная власть при Селиме и в начале правления Мурада принадлежала великому визирю Мехмед-паше Соколлу, боснийскому сербу, начавшему карьеру в корпусе янычар. Мехмед-паша, по праву считающийся одним из наиболее выдающихся государственных деятелей османской эпохи, мудро предпочитал поддерживать хорошие отношения с шахом.

Образно говоря, шах Исмаил породил государство, а шах Тахмасп его выпестовал. Преемнику Тахмаспа полагалось явить миру мощь Сефевидов во всем ее блеске… Эх, если бы можно было передать власть сразу внуку Тахмаспа, минуя двух его сыновей, оказавшихся никуда не годными правителями! Впрочем, не будем забегать вперед, всему свое время.

Шахский чиновник Будак Казвини в своих «Перлах известий» описывает шаха Тахмасиба как мудрого и справедливого правителя… Впрочем, современники обычно писали о правителях только хорошее, поскольку никому не хотелось расплачиваться жизнью за свою объективность, а лестные слова могли обернуться различными благами. Но важно обращать внимание на детали, которые могут рассказать гораздо больше, чем восхваления. Так, например, Будак пишет, что каждый день недели был отведен у шаха для определенных дел, и сразу становится ясно, что шах был организованным, дисциплинированным человеком и, скорее всего, хорошим администратором. Кроме того, в «Перлах известий» сообщается, что Тахмасп собственноручно вносил правки в черновики посланий, отправлявшихся правителям других стран, иначе говоря – контролировал дипломатический процесс. А вот то, что шах помнил имена и обстоятельства жизни всех своих чиновников и стражников, вызывает некоторые сомнения, ведь речь идет о нескольких тысячах человек. Также с трудом верится в то, что шахские наместники могли увольняться по единичным жалобам простых людей. «Стоило только кому-то из подданных, пусть и не имеющему заслуг и званий, подать ко двору жалобу на правителя, как тот увольнялся после разбора жалобы», – пишет Будак, подчеркивая великую справедливость Тахмаспа, но вряд ли так было на самом деле.

Сведения, сообщаемые Будаком Казвини, во многом перекликаются с тем, что пишет в «Лучшей из летописей» Хасан-бек Румлу: «Шах Тахмасп… с утра до вечера занимался государственными делами и вникал во все обстоятельства, так что векили и везиры без его дозволения не могли выдать никому даже фельса»[84]. Подозрительность Тахмаспа, о которой упоминает Хасан-бек, легко объяснима – как не стать подозрительным, если тобой пытаются манипулировать эмиры, а родные братья предают тебя? И то, что Тахмасп предпочитал принимать пищу в уединении, тоже вполне объяснимо: