Лабиринт Данимиры (СИ) - Бариста Агата

В этот день мне впервые захотелось вновь испытать свою память.

Не доставая блокнота, я подошла к посетителю, занявшему место у окна.

Блондин в голубом пуловере, повесив джинсовую куртку на вешалку и пристроив объёмистый рюкзак на соседнем стуле, изучал меню.

— Доброе утро, — поздоровалась я. — Может быть, сразу кофе? Сегодня у нас до десяти утра…

Он поднял голову, и я запнулась.

Это был тот самый Мартин из нашего института. Прибалтийская звезда, о которой ходило столько невероятных слухов.

Голубоглазый, золотоволосый, потрясающий.

— Привет! Действительно, давайте сразу кофе. — Улыбаясь, он спросил — с этим своим невероятным акцентом: — И что мне будет за то, что я пришёл раньше всех?

— Двадцатипроцентная скидка на эспрессо и капучино. До десяти утра, — несколько скованно ответила я.

Дружелюбный, но пристальный взгляд голубых глаз слегка смущал меня. К тому же вдруг вспомнились Женькины предупреждения.

Но не могла же я отказать посетителю в обслуживании из-за мутных слухов — мол, ходят тут всякие, а потом Тургеневы из могил пропадают.

— Пусть будет капучино, сто лет не пил, и кружка пусть будет огромной, — продолжил Мартин, по-прежнему улыбаясь. — У вас есть огромные кружки?

— Разумеется. Есть огромные стандартные…  — я показала на стойку, где, подвешенная к держателю, сверкала белоснежная посуда. — А есть и такие…  — Я повернулась в другую сторону и указала ему на старый буфет, притулившийся рядом с барной стойкой.

Там, за застеклёнными дверцами, стояли кружки, чашки, бокалы — разнообразнейших размеров, цветов и форм.

— Что предпочтёте? Стандарт или индивидуальность?

— Только отсюда! — Он кивнул на буфет. — Я и сам большая индивидуальность.

Не сомневаюсь, подумала я.

— Тогда выбирайте. Но только не с верхней полки.

— А что на верхней полке?

— Там чашки постоянных посетителей. У каждого своя. Это у нас бонус такой, для тех, кого мы давно знаем.

— М-м-м…  Я тоже хочу такой бонус, — мечтательно сказал Мартин, но смотрел он при этом не на буфет, а на меня. И что-то такое было в его взгляде, отчего мне померещилось — не про чашки он говорит.

Сердце вдруг ёкнуло, и руки задрожали.

Так, Даня, кончай дурить, строго приказала я себе. Как ты ему кофе подавать собираешься — трясущимися-то руками?

Я подсобралась и вежливо улыбнулась краешками губ.

— Это ещё надо заслужить.

Пусть тоже подумает, про чашки ли я говорю.

Мартин сделался подчёркнуто серьезен.

— Я заслужу, — торжественно пообещал он, приложив руку к сердцу.

Его глаза смеялись.

Потрясающие глаза.

Глупое сердце снова трепыхнулось.

— Дерзайте, — сказала я безразлично. — Но давайте вернёмся к капучино. Выбирайте свою огромную кружку. Любую. Но не советую брать вон ту, самую большую.

— Потому что она больше похожа на ведро?

— Потому что ведро капучино в нашем «Раю» обойдётся вам в целое состояние.

— А как же двадцатипроцентная скидка до десяти утра? — с комичной наивностью приподнял брови Мартин.

— Не поможет, — я зловеще понизила голос.

Мартин понимающе хмыкнул.

— Тогда я хочу вон ту, с Венецией. Она классная.

— Согласна. Мне тоже нравится.

Ещё бы не нравилась. Я сама привезла её из Италии несколько лет назад, когда мы с мамой летали туда на весенних каникулах. Когда Лена придумала эту фишку с личными кружками, мне тоже захотелось внести свою лепту. Я поскребла по сусекам, наткнулась на этот сувенир и отнесла его сюда. Посуды у меня и так было больше, чем нужно, и к тому же хотелось знать, кто выберет мою кружку.

Вот и узнала. Кто бы мог подумать.

Я достала кружку из буфета и передала Эдику заказ. Потом отнесла готовый кофе Мартину.

Тот снова углубился в меню.

— Я жду друзей, — заметил он. — Мы договорились здесь встретиться.

Вспышкой в мозгу мелькнула картина: Мартин, распростёртый на постели и девицы рядом с ним. Знаем, каких друзей ты ждёшь, подумала я, и настроение сразу почему-то испортилось. Мой голос стал холоден, как вчерашняя зола.

— Превосходно. Ваши друзья — наши друзья. Если они успеют до десяти утра, тоже получат двадцатипроцентную скидку.

Некоторое время Мартин смотрел на меня озадаченно, потом вдруг нерешительно произнёс:

— Послушай, Данимира…  ничего, что я на ты?..

— Да пожалуйста, — я лихорадочно пыталась понять, откуда он знает моё имя. Потом вспомнила про бэйдж, приколотый к фартуку, и обозвала себя идиоткой.

— Извини, но мне твоё лицо кажется знакомым. Мы не могли где-то уже встречаться?

Надо же. Не думала, что он мог меня запомнить.

— Я учусь в Смольном институте, — кратко пояснила я.

— Точно! А я-то голову сломал, всё думал, откуда я тебя знаю! — Мартин засиял. — Ты та самая красавица, которую я чуть не зашиб в подвале!

Несмотря на явное преувеличение, «красавица» мне понравилась.

— Хорошая зрительная память, — сказала я потеплевшим голосом.

— Не только зрительная. Я ведь и имя твоё откуда-то помню. Редкое имя. И красивое, как и его хозяйка.

А говорят — прибалты медлительные, мелькнуло в голове. Что-то не похоже. Тут у нас скорее римлянин. Veni, vidi, vici.

Впрочем, прямолинейный комплимент, вместо того, чтобы добавить смущения, странным образом успокоил меня. Если бы ты знал, дружок, подумала я, сколько раз за год девушка с моим именем может слышать такие слова. Должно быть, банальности интернациональны.

Мартин хотел ещё что-то добавить, но тут зазвенел колокольчик у входа, и в зале появились Мартиновы подружки.

Насколько же их поведение отличалось от того, что я привыкла наблюдать в стенах института! Невероятная вещь — они смеялись! Да и одеты были во что-то разноцветное и жизнерадостное, отчего напоминали теперь не чёрный ковен, а стайку колибри.

Мартин помахал им рукой, и они подошли к нам.

Каждая приложилась символическим поцелуем к щеке Мартина.

Я зорко следила за поцелуями — меня разбирало любопытство.

Выглядело всё вполне невинно.

Девушки разместились за столом.

— Пойду принесу ещё меню, — сказала я.

— Подожди, — Мартин встал и удержал меня за руку. Пальцы у него были сухие, тёплые и сильные. — Это Данимира, — представил меня он. — Она тоже учится в Смольном, вы должны её помнить. Я, представьте, чуть голову не сломал — лицо, вроде, знакомое, а почему знакомое — вспомнить не могу. А это Ксения, Ангелина, Анна и Людмила.

— О-о-о…  — протянула вдруг московская красавица Ксения. — Я вспомнила…  Это же твоя подруга недавно с крыши упала?

Я немедленно ощетинилась и хотела ответить, что это не их дело, но внезапно увидела на лицах, обращённых ко мне, сочувствие и жалость, и удержала резкие слова, готовые сорваться с языка.

— Такой ужас, — тихо сказала Ксения. — Сестра твоей подруги с нами учится. Мы все были в шоке.

— Как жаль! Такая молоденькая! — сказала Анна.

— Бедная, бедная, — сказала Людмила.

Я почувствовала, что ещё немного — и выступят слёзы.

— Ей бы ещё жить и жить, — сказала Ангелина и шмыгнула носом.

Прозвучало фальшиво.

— Вообще-то, Женя ещё жива, — сказала я, высвободила руку, развернулась и пошла за ещё одним меню.

Позади раздались укоризненные возгласы и шиканье — Ангелине пеняли на недостаток такта.

Какая-то эта Геля неприятная, думалось мне. И, кстати, я заметила на ней магическую вуаль. Да такую мощную, что если бы эта вуаль была макияжем, то получилось бы похоже на театральный грим — нарочито яркий и грубый. Не то чтобы я могла осуждать Ангелину за использование магических сил для украшения наружности, я и сама сегодня, торопясь на работу, привела в порядок волосы с помощью магии. Но всё же такое интенсивное наложение волшбы на внешность невольно показалось мне вульгарным. Тут же я вспомнила мамин рассказ о том, как она в юности была вынуждена использовать такие же уловки, и устыдилась своей тёмной стороны.