Оборотная сторона правды (СИ) - Торн Дженн Мари

Выглядеть представительно.

Прежде мной никто так не командовал.

Двери открылись. Челюсти расслабились, позвоночник выпрямился, рука вцепилась в Гейба, но на сей раз не от страха.

Толпа была благовоспитанной. Я не раскачивалась на каблуках. Приготовившись к съемке, я нацепила улыбку. Вопросов никто не задавал. Знали, что еще улучат момент. Проходя мимо, я услышала, как они бормочут в микрофоны — они обращались к зрителям, прилипнувшим к экранам. Когда мы устроились на подмостках, сенатор зачитал краткое заявление, которое он кусочками начитывал много раз за неделю.

— Десятого июня вместе с остальным народом я узнал… — он сделал паузу, и если бы я не слышала репетиции, то сочла бы, что он поперхнулся. — Кое-что невероятное.

Он повернулся. Его глаза переполняла радость при взгляде на меня. Мег наклонилась через Гейба и похлопала меня по спине, как и моя мама делала. Толпа журналистов, зрителей и вспомогательного персонала замерла.

Но лишь на секунду.

— Семнадцать лет назад, — продолжил он, голос его стал низким и серьезным. Я собралась с силами — этой части я прежде не слышала. — Я завел отношения с молодой сотрудницей Эмили Квинн. Начинались они невинно, но превратились в неуместные. Мы оступились. Я оступился. Я унизил жену. Я унизил штаб и граждан Массачусетса. Я принимаю за это ответственность. Мы с мисс Квинн быстро поняли, что ошиблись и прекратили отношения, тогда она покинула кампанию и я…

Тут Мег взяла его за руку. Вспышки фотоаппаратов обезумели.

— Я признал свой неблагоразумный поступок и предпринял шаги, чтобы возместить нанесенный семье ущерб. Это заняло время, но я рад сообщить, что мы выстояли и стали еще сильнее.

Он откашлялся и ассистент у основания сцены предложил ему стакан воды. Сенатор отмахнулся.

— Позвольте опровергнуть некоторые слухи, разошедшиеся за последние недели. За семнадцать лет я ни разу не выходил на связь с Эмили Квинн. Впервые о том, что Кейт моя дочь я узнал от репортера из Нью-Йорк Таймс, которого вижу сегодня здесь.

Все журналисты повернулись к женщине средних лет с крашеными черными волосами. Она подняла диктофон. Мне подумалось, что я могла прочесть ее статьи, когда это случилось. Если б я попала в автобус для прессы, то задала бы ей несколько вопросов, начиная с «Как же ты раскопала»?

— Мы с Мег с удовольствием познакомились с Кейт за прошедшую неделю, равно как и Грейс с Гейбом. Кейт замечательная девушка, и я рад это сообщить.

Когда сенатор через плечо стал на меня сиять благожелательностью, все мое тело закололо.

Но затем произошло следующее. Вернулась Кейт с доски.

— Каждый день после школы Кейт помогала своей матери в продовольственном банке, стабильно показывая на занятиях отличные результаты. В последние недели она столкнулась с обжигающе пристальным вниманием и невероятным потрясением. Она перенесла это мужественно и безропотно, не взирая на горе после трагической гибели матери. Она умная. Заботливая. И отлично играет в пинг-понг!

Толпа зашлась смехом, а я постаралась не показать смущения. Мы редко играли в пинг-понг. С тех самых пор я ни разу не возвращалась к нему.

— Я понимаю, в условиях выборов это выглядит как навязчивая агитация, но я и моя семья высоко ценим ваши благоразумие и рассудительность, равно как и приветствуем Кейт. Я отвечу на парочку вопросов.

Толпа зашумела, но он указал на конкретного человека, словно учитель, вызывающий к доске.

— Вы рассчитываете выбыть из гонки?

— Я не планирую выбывать из гонки. Я не верю, что это будет правильным выбором для Америки, и не считаю это примером для своих детей. — Он кивнул в мою сторону. — И хочу, чтобы моя дочь знала, что я из тех, кто держит обещания.

— Она принимает участие в кампании? — раздался женский голос.

— Да, — ответила на это Мег, нагнувшись к микрофону. — Мы попросили ее и присоединиться, и рады от того, что она согласилась.

— Кейт!

Я вздрогнула. Строй репортеров выкрикивал мое имя. Большинство из них. Слева меня сверлил неодобрительным взором Эллиот.

— Кейт, как вам удалось справиться с шоком…

— Кейт, ваша мать даже не…

Я не могла расслышать вопросы, да это и неважно. Я и не должна разговаривать. Только стоять и мило улыбаться.

— День обещает быть долгим, — сенатор рассмеялся, успокаивая корреспондентов. — Кейт к такому не привыкла, будьте к ней снисходительнее.

Затем я услышала вопрос, перекрывший остальные шумы.

— Как вы отреагировали на эту новость? Почувствовали стыд?

На секунду я решила, что они обращаются к Мег. Но нет, все смотрели на меня, в ожидании ответа притихнув. Спросивший корреспондент-проныра выглядел глуповато. Гейб посмотрел на меня огромными глазами и дважды пожал руку, молчаливо спрашивая, все ли со мной в порядке.

— Ладно, на сегодня хватит, — на прощание сенатор помахал рукой.

Достаточно? Нет, недостаточно. Последнее слово не останется за ним. Если вопрос останется без ответа, повиснет в воздухе, вся страна будет считать, что я стыжусь матери. Сенатор отошел от микрофона, и я рванула вперед, чтобы занять его место. К коже прилила кровь, от такого вопроса затряслись руки, но я заставила их схватить микрофон.

— Нет, я не стыжусь.

Мой голос рикошетом отразился от динамиков и вернулся. Наверное, я сказала слишком громко. На толпу пал полог тишины. Я заметила, как сенатор подошел, его рука зависла над микрофоном, но что он мог сделать? Я говорила, он меня не прерывал. Он опустил руку.

Я сглотнула.

— Мне не стыдно за свое рождение. И извиняться я за это не собираюсь. Как и сенатор Купер…

Передо мной предстало воспоминание о нашей поездке на прошлой неделе, во время которой сенатор цитировал любимый отрывок речи.

— Мне повезло, что он мой отец.

О да, это все, что вертелось на языке. Они все еще напряженно на меня глазели, поэтому я тихим голосом добавила:

— Спасибо за внимание, — тут представители штаба начали расточать улыбки, стали позировать для снимков и прорываться к микрофонам, меня с остальными оттеснили со сцены.

Нэнси ехидничала, Эллиот намеревался позже меня придушить, но репортеры остались впечатленными, зеваки подбадривали меня и хватали за руки, когда мы проталкивались к автобусу. Мачеха медленно растянула губы в усмешке и объявила как бы официально: Мне эта девчонка по нраву!

Глава 11

Солнечный свет тускло разлился над покатыми холмами, на вершине которых прогуливались коровы, и пролег над длинной низкой изгородью. Позади меня в политиканской небрежности расположились сверкающие шатры тусовки сенатора Таубера. В пронзительных голосах присутствующих чувствовалось принужденное веселье. Но здесь было красиво. Хотя сенатор и его команда подготовили наш выход, я целых две минуты переводила дыхание.

Мы скакали с одного мероприятия на другое, мимоходом забежав в продуктовый пожать руку потенциальным избирателям. Я должна была всем махать и улыбаться.

После пресс-конференции меня предусмотрительно держали подальше от микрофонов. Я и не возражала. Я все высказала и чуть тряслась, нагло ослушавшись приказа. Прилив адреналина перешел в отлив.

Это оказалось труднее, чем я думала. Я протягивала руку, как в финальном туре на чемпионате по восьмичасовому рукопожатию. Сейчас же руки висели по бокам словно ржавые якоря. Они хотя бы позволили мне на вечер переобуться в балетки. Ноги были за это благодарны.

— Кейт! — жестом подозвала меня Нэнси.

Я взяла еще один напиток, глубоко вдохнула аромат сена и поспешила к Куперам. К нашему почтенному виновнику торжества, ушедшему в отставку сенатору Тауберу, вели выстроившиеся в линию гости. Эта ферма, поместье и земля принадлежали жене Таубера, выболтала мне по пути Нэнси. Таубер был сыном шахтера. После смерти первой жены он стал ухаживать за наследницей. Супруга номер два стояла настороже рядом с ним, ее белоснежные волосы были уложены наверх в форме рожка для мороженого.