Взятка по-черному - Фридрих Незнанский

— Фамилии палачей?

— Возбудила дело Хамовническая межрайонная прокуратура, по месту жительства, но курирует, определенно, генеральная, фамилию куратора не знаю, эти деятели из Хамовников только многозначительно поглядывают наверх. А вот следователь, который ведет дело, Нина Георгиевна Ершова, — она «важняк» из Следственного комитета МВД.

— Взятку передавали ей? Кто, известно?

— Так адвокат же! Дмитрий Аркадьевич Штамо, контора где-то на окраине. Называется чудно. Помните, у Образцова был кукольный квартет — Дидл, Падл, Дудл и Семенов? Вот и у этого — тоже что-то вроде Дидла, Падла и Штамо. Я уточню. А вы сегодня в самом деле можете навестить генерала Грязнова?

— Разве я называл вам фамилию? — Гордеев посмотрел на посетительницу с мгновенно вспыхнувшим подозрением.

— Не называли, но я тоже когда-то была знакома с Вячеславом Ивановичем Грязновым.

— Так в чем же дело? Почему вы не отправились сразу к нему?

— Он же не адвокат, Юрий Петрович. Но если вы увидитесь, пожалуйста, не сочтите за труд, передайте ему привет от Лены Казначеевой. От меня. Может быть, он вспомнит.

— Ни фига себе! — Гордеев едва не присвистнул, с некоторой растерянностью глядя на покрасневшую почему-то под его пристальным взглядом женщину. — Ах дядя Слава, ах рыжая котяра!..

Она звонко рассмеялась.

— Не берите в голову, Юра. Я лет пятнадцать назад была у них на практике, так они всей Петровкой отчаянно за мной ухаживали, проходу не давали. Правда, до дуэлей не доходило… А он тогда майором еще был. И друг у него был симпатичный…

— Александр Борисович Турецкий, мой непосредственный учитель.

— Так это вы о нем? Тесен мир… Теперь я уверена, слава богу, что не ошиблась в выборе.

— Но получается, что вы сама — юрист? Не понимаю ваших проблем, — недоуменно пожал плечами Гордеев.

— Увы, давно нет. Была женой, потом любовницей, потом… скучно, Юра.

— А если расправить плечи?

Она с печальной улыбкой посмотрела на него, вздохнула, глаза ее сузились, и лицо как-то странно осунулось, стало старше. А может быть, она вдруг осознала жесткую материальность времени, которой, не будь этого разговора, и дальше бы старалась не замечать. Все-таки время для женщины — понятие конкретное и реально ощутимое, особенно когда встречается человек, в которого, вполне возможно, была тайно влюблена… давным-давно, давным-давно…

— Ленка Казначеева?! — вскричал Вячеслав Иванович, всплеснув руками. — Так что ж ты ее с собой не привез?! Саня, ты просто не можешь ее не помнить! Это же Ленка! Вот такие золотые волосы! — Он стал показывать округлыми движениями рук. — Вот такой бюст! Такая талия! И вот такая… ой! Все с ума сходили! Ей не в юристы, а на подиум! Венера, да куда той! И как она выглядит? — восхищался Грязнов. — Царица?

— Ну, может, не царица, но немного постаревшая принцесса — это похоже на правду. Впечатление, во всяком случае, производит. Хотя принцессы на такси не ездят, — скептически заметил Юрий. — Как правило. Но, возможно, бывают и исключения.

— Не помню я ее, — скучным голосом прокомментировал Славкин восторг Турецкий. — Ты лучше про этого Брусницына давай. Чего он там натворил?

И Гордеев выложил все, что услышал об отставном полковнике от Елены Александровны. Грязнов с Турецким слушали, переглядывались, но молчали. Никак не отреагировали они и на фамилию адвоката Штамо. Да мало ли нынче этих контор! Всех и не упомнишь. Это, кстати, куда удобнее сделать самому Юрию — через Московскую коллегию. Наверняка и его шеф, Розанов, мог что-то знать об этом типе.

А вот следователь Ершова — эта сразу заинтересовала обоих.

— Как, говоришь, ее зовут? — Грязнов прищурился. — Нина Георгиевна? Ага. А кто у нас с вами руководит Юго-Восточным округом? Куницкий. А кто его первый зам? Серега Ершов. То есть Сергей Георгиевич, так? И какая тут напрашивается связь?

— Память у тебя, Славка, однако! — похвалил друга Турецкий.

— Не жалуемся, — прокомментировал генерал. И не удержался, чтобы не уколоть приятеля: — А ты вот Ленку забыл! Плохо, Саня, стареешь…

— Мы про следователя, — напомнил Гордеев.

— Вот именно, — кивнул ему Грязнов. — Мне этот бывший полковник сразу не понравился.

— Это о ком? — не понял Гордеев.

— Да Саня знает, — как-то неохотно ответил Грязнов. — Ну чего уставился? Да о твоем Брусницыне, о ком же еще!

— Так вы с ним что, знакомы?! — изумился адвокат.

— Довелось, — вздохнул Турецкий. — Удостоились такой высокой «чести». Славка, а ведь, проанализировав твое вызывающее поведение, я вынужден все-таки признать твою правоту. Получается, ты у нас единственный, кто как в воду глядел. Так, значит, это ему Ленка и врезала по харе?

— Фи, Сан Борисыч! Ну и выражения у вас, однако, генерал! Хотя чего взять с генерала? Но Елену Александровну, судя по вашей интонации, вы определенно вспомнили?

— А ведь он уел тебя, Саня! — засмеялся Грязнов. — А вспомнил он ее, Юра, наверняка по манере действовать решительно и бесстрашно. Поди, и сам когда-то схлопотал, да? А вот со мной у нее подобного никогда не случалось! Правда, приходилось строго ограничивать себя, сдерживать. Это было, да. Особенно за руками все время следить. А так — даже очень, очень… Славная девочка. Компанейская…

— Да уж какая она теперь девочка! — ностальгически вздохнул Турецкий.

— Слушайте, отцы-милостивцы, чего это вы ударились в воспоминания? Я вам для этого разве все рассказывал?

— Ты свое рассказал — и помолчи. Дай взрослым дядям думать, — строго оборвал Гордеева Вячеслав Иванович. — Ишь торопыга! Саня, у меня возникла одна идея насчет этого фонда сплошной благотворительности. Только Юрке с ним отродясь не справиться. Тут тяжелая артиллерия нужна. Или снаряды, которые любую броню прошибить могут.

— Кумулятивные, — подсказал Гордеев.

— Да? — обернулся к нему Грязнов. — Тебе видней. Но мы, Юра, выступаем сейчас в роли советчиков, не больше. Ты ведь за этим пришел? Верно? Не могут, да и не имеют никакого права, не говоря уже об обычной житейской целесообразности, заниматься этим твоим делом помощник генерального прокурора, например, или начальник такого управления, как мое. Мы с ним, конечно, пушки, — Грязнов кивнул на Турецкого, — но палить по воробьям — это, извини…

— Я бы не стал сравнивать Брусницына с воробьем, Вячеслав, — возразил Александр Борисович. — Чтобы не попасть ненароком впросак. Именно в этой связи я и хотел бы от тебя услышать, с чем у тебя ассоциируется упомянутый фонд?

— Ну про гигантскую кормушку мы уже говорили. Но чтобы разложить все по полочкам и тщательно проанализировать каждую в отдельности, надо выявить, во-первых, всех его учредителей, а во-вторых, членов. И посмотреть, кто из них «ху» и где в настоящий момент находится. Влезать самим в фонд нам никто не позволит. Иначе, я думаю, этот полковник не чувствовал бы себя настолько уверенно. Значит, остается что? Ну, Саня? Ты же у нас признанный мастер версий! Пошевели мозгами, это ж тебе не руками… с Ленкой, а?

— Далась она тебе! — сделал вид, что обиделся, Александр Борисович. — И ничего в ней такого, чтоб «ах-ах!». И вообще, когда это было!.. Ладно, кончайте ржать, остряки… А касательно фонда, я полагаю, может пройти такой финт. Вот ты, Юра, обмолвился тут насчет охоты, сравнивая современный бизнес с облавой хищников на их жертвы. Ничего, подходит, есть что-то… А если нам продолжить твою аналогию? Те же наши волки, к примеру, или там львы, которые охотятся в других широтах, они ведь на крутого зверя не полезут. Они выберут себе больного или совсем еще молодого, кто не опасен для них, рогом не подцепит, копытом не пришибет, да просто опыта грамотной защиты от врага не имеет, верно? Значит, каков вывод? Если мы с этой точки зрения посмотрим на фонд как на возможную свою пищу, которую надо еще добыть, то самое время нам выбрать максимально уязвимую в этом отношении жертву. И с нее начать охоту. Скрасть, как я слышал, говорят в Сибири. А потом расколоть. И узнать структуру. А пока такого материала, причем достаточно аргументированного, на руках не будет, о военных действиях нечего и думать. Такое вот мое непросвещенное мнение.

— Скромный ты, однако. Ну что, согласимся, Юра? — спросил Грязнов.

— Да я чего? Вы битые, опытные сыщики, вам и карты в руки.

— А вот это уж — фигушки, Юрий Петрович! — возразил Турецкий. — Не на тех, братец кролик, напал. Сам валяй, все сам. Ишь, в рай он захотел! Дуриком…

— Если бы ты вспомнил, Сан Борисыч, эту поговорку-пословицу полностью, ты бы так ни за что не сказал.

— А чего тут непонятного? На чужом горбу…

— Ну это как у кого. А народ предпочитает называть другую часть тела, в смысле, орган.

— Это ты меня с чем сравниваешь?! — заревел Турецкий. — Славка, держи меня крепче, а то я сейчас разделаюсь с этим жалким адвокатишкой!