Финансист - Б. Б. Истон

10

Как-то, когда Кен еще был просто Пижамой, я напилась на одной из вечеринок у Джейсона – как обычно – и спросила у него, почему он не отмечает праздники и дни рождения. И у нас состоялся примерно такой разговор.

– Я не верю во все эти покупки барахла вслепую только потому, что на календаре какое-то очередное число. Типа Дня Валентина. Кто сказал, что мы все должны хором покупать все это дерьмо с сердечками только потому, что наступило 14 февраля? Эту фигню придумали торговцы. Это массовая промывка мозгов.

Я закатила глаза.

– А что думает об этом твоя девушка?

Кен равнодушно пожал плечами.

– У меня никогда ее не было.

Я подняла один палец.

– Так, поправь, если я ошибаюсь. Ты не куришь, не пьешь, не играешь и не веришь в праздники, в религию и, очевидно, в обычаи. Теперь еще скажи мне, что ты и шоколада не ешь.

– Ну, вообще-то… – покосился на меня Кен краешком глаза.

– Господи! – заверещала я. – Не может быть! Да ты и взаправду враг всякого веселья! А как насчет кофеина!

– Не-а.

– А секс?

Едва я расслышала собственный вопрос, как у меня расширились глаза. Я уже собралась извиниться, но Кен обернулся ко мне с ухмылкой, говорящей, что он ничуть не обижен.

– Я – фанат секса.

– А-а, так значит, фанат, – ухмыльнулась я в ответ, приподнимая бровь.

Салютуя ему своей полупустой бутылкой пива, я сказала.

– Ну что ж, тогда за секс и ругань, две вещи, которые нас объединяют.

Кен улыбнулся и приподнял свой витаминный напиток.

– Ура. – Его пластиковый сосуд с унылым звуком чокнулся с моей бутылкой.

Пока я ехала в тратторию «Густо» на ужин с Кеном по поводу 14 февраля, я снова и снова прокручивала в голове этот старинный разговор и убеждала себя не питать особых надежд. Я говорила себе, что мы встречаемся всего несколько недель и у нас не было ничего, кроме неловких поцелуев на его диване, и то однажды. Я снова и снова проигрывала в голове его ясное утверждение, что он не отмечает праздники, не соблюдает обычаи и даже не ест шоколада. И я старалась максимально снизить свои ожидания от этого вечера.

Ужин прошел хорошо. Еда была превосходной. Я, как всегда, обожралась и проклинала себя за это. И, хотя Кен никак не отметил, что это был Валентинов день, он, по крайней мере, оплатил счет, что, как я знала, было ему неприятно.

В общем, все шло лучше, чем я ожидала, – до тех пор, пока я не вручила Кену подарок.

Я сама сделала открытку, помня, что он говорил насчет торговых корпораций. Спереди я нарисовала кельтский узел, который любила рисовать, а если всмотреться, то там среди сложных завитушек можно было разглядеть буквы К, Е и Н. Даже не помню, что я написала на самой открытке, возможно, что-то ехидное. Потом я вложила ее в конверт и прилепила его клейкой лентой к красиво завернутому диску «All-American Rejects». Мне не хотелось делать дорогой подарок, просто небольшой сувенир, и, поскольку на прошлой неделе мы в машине подпевали одной из песен оттуда, я решила, что это будет прекрасный подарок.

Подарок…

Который Кен…

Отказался…

На хрен…

Открыть.

– Ты не должна была этого делать, – сказал он почти сердито, глядя на мой подарок.

– Но почему? – возразила я, снова сунув подарок ему.

«Потому что я тебе не нравлюсь? Потому что со мной можно встречаться, но я недостаточно хороша, чтобы позвать меня наверх в спальню или нарушить свои дурацкие правила? Потому что ты серийный убийца и не хочешь иметь ничего с моими отпечатками пальцев?»

– Потому что, если я что-то захочу, я куплю себе сам.

– Нет, не купишь.

– Может, я это и не хочу.

– Хочешь.

Кен смотрел, как я дуюсь, так же, как измученные родители смотрят на истерику своего двухлетки. Вся его сущность вопрошала: «Ну можно не сейчас?» и «Ты уже закончила?»

Но я не закончила. Я была чертова Брук Бредли, избалованный единственный ребенок родителей, которые, сами того не желая, научили ее, что «нет» означает только то, что я пока не причинила им достаточного неудобства. Кен мог ничего не хотеть, но я-то точно знала, что он хочет.

– Послушай, – огрызнулась я, как только официант ушел с кредиткой Кена. – Или ты откроешь это сам, или это сделаю я, но мы не уйдем отсюда, пока ты не увидишь этот свой чертов подарок.

Кен вздохнул и опустил плечи, признавая поражение, но не сделал ни одного движения в сторону подарка.

– Ладно, – прошипела я. Резче, чем нужно, оторвав конверт от упаковки, я разорвала его и вытащила самодельную открытку. – О, только взгляни на это! – воскликнула я с самым наисладчайшим южным акцентом, хлопая глазами, как диснеевская принцесса. – Разве это не самое прелестное, что ты когда-нибудь видел? – Ахнув, я прижала руку к сердцу. – Боже мой, кажется, тут даже написано твое имя. – Я хлопнула открыткой по столу возле тарелки Кена. – Но это еще не все! – Я сорвала с диска серебряную упаковку и повернула его к Кену лицевой стороной. – «All-American Rejects». О, я их просто обожаю! Какой прекрасный подарок, Кен! – Положив диск рядом с открыткой, я вышла из роли и скорчилась на своем месте. При взгляде на него в моих венах начинал струиться напалм, и я воображала тысячу и один способ покалечить Кена, используя все доступные столовые приборы.

– Ну, мы уже можем идти? – спросил Кен, явно не впечатленный моим представлением.

Натянув на себя личину стервы на отдыхе, я схватила сумку и подарок Кену.

– Отличная мысль.

В дополнение к празднику, созданному американскими компаниями по выпуску открыток, Валентинов день был еще и днем рождения Джейсона. Он устраивал у себя праздник по этому поводу, и мы обещали туда прийти.

– Ты к Джейсону-то пойдешь? – спросил Кен откуда-то сзади, пока я мчалась по темной парковке к своему «Мустангу».

Я уловила в его голосе нотки раскаяния. Ну, или, может, это было опасение, потому что я вела себя как полная психопатка.

– Да, – ответила я без выражения, когда Кен нажал на своих ключах кнопку, чтобы открыть машину.

Фары его «Эклипса» мигнули в нескольких метрах от нас, и, прежде чем я успела подумать, я припустилась бегом. Я подскочила к его машине, распахнула пассажирскую дверцу и швырнула диск и открытку внутрь. Захлопнув дверь, я повернулась и, печатая шаг, пошла к своему «Мустангу».

«Вот, засранец, теперь это все твое. Подавись».

Кен наблюдал за мной с выражением полной скуки на прекрасном лице.

Я оказалась на шоссе прежде, чем Кен успел завести мотор. Даже при том, что я километров на тридцать превышала скорость, поездка через Атланту, казалось, заняла целую вечность. Я провела это время, перебирая про себя все мелочи своего Валентинного свидания, после чего