Другая сторона - Андрей Семенов

Хайль Гитлер!

СС бригадефюрер В. Шелленберг

Примерно с этого времени Шелленберг, под прикрытием поисков сепаратного мира с Западом, решительно перешел на сторону англичан.

Пожалуй, из «Большой четверки» больше других делами был завален генерал Головин.

Начиналась летняя кампания 1942 года. Большое наступление Красной Армии захлебнулось в собственной крови под Харьковом, а немцы еще не начали наносить свой главный удар. Следующий ход был за ними. Надо было определить участок фронта, по которому Гитлер нанесет свой концентрированный удар.

Головин собирал и анализировал донесения своей агентуры, и вывод напрашивался сам собой — Ростов-на-Дону и Кавказ. Вот они — цели кампании сорок второго года.

Продолжая работать с агентурой, Головин составил аналитическую записку на имя Василевского. Если его правота со временем подтвердится, то это поставит его еще ближе к Александру Михайловичу, а если нет, то… то такого быть не могло, потому что Головин никогда не ошибался в своих прогнозах. Слишком большой объем информации он переваривал, прежде чем сделать выводы.

Черчилль этот еще как заноза в заднице. Черт его дернул прилетать в Москву. Мог бы кого помельче послать. У Филиппа Ильича своей работы было невпроворот, а тут надо еще выполнять распоряжения Власика. Ходить на заседания оперативного штаба по подготовке переговоров, подстраиваться, подлаживаться, отвлекаться от своей работы и сосредотачиваться на сиюминутных вопросах. Головин, и без того спавший неполных шесть часов в сутки, урезал свой сон еще на два часа.

И Штейн… Вот кто мешал жить Филиппу Ильичу. Олег Николаевич Штейн. Бывший лучший оперативный сотрудник Северо-Западного направления ГРУ Генштаба РККА. Прихлопнуть бы их обоих, и Штейна, и выкормыша его — Тиму Неминена.

Да руки коротки.

Поэтому в Стокгольм ушла шифротелеграмма, с кодом, который использовался для связи с Колей Осиновым. До конца войны немцы не смогут раскрыть этот код. Немецкие криптографы все зубы свои сломают об него, но не добьются успеха. Ключ к шифру для Осипова-Неминена был основан не на русской, не на финской, и уж тем более не на немецкой или английской лексике. Готовя Колю к внедрению в Стокгольм, Головин предложил построить ключ на мокшанском языке, на котором в Рейхе не разговаривал никто.

«Мершанту. По данным, полученным из надежных источников, в германских конструкторских бюро ведутся работы по созданию тяжелого танка с бронированием, способным выдержать прямое попадание снаряда любого орудия противотанковой артиллерии. Приказываю в кратчайший срок добыть и доложить технологию изготовления броневой стали для данного танка. Глобус».

«Мершантом» теперь становился Коля. Штейн подготовил его для выполнения одного задания, сбора сведений о поставках в Германию шведской руды. Своим уходом к американцам Олег Николаевич открыл Коле дорогу к самостоятельной деятельности. Генерал Головин, до поры выведя Штейна за скобки, замкнул капитана Саранцева-Осипова непосредственно на себя, имея на него свои, особые виды.

Для тех, кто не понял, поясню.

Бои сорок первого года показали лучшие боевые качества советских танков. Средний танк Т-34, признанный лучшим танком Второй мировой войны, превосходил по своим качествам немецкие Pz-II, Pz-III, Pz-IV и мог противостоять «пантерам».

Еще шли бои под Москвой, а в немецких КБ уже шла работа по созданию танка нового поколения, который отвечал бы условиям современной войны и мог бы решать любые боевые задачи. Проанализировав эпизоды сражений с обоюдным применением танков, Главное командование Сухопутных войск поставило перед конструкторами задачу создать танк — «истребитель танков». 20 апреля 1942 года, в день рождения Гитлера, две фирмы — «Порше» и «Хейншель» представили ему свои прототипы танков Pz-VI. Гитлер одобрил обе конструкции, но остановился на модели фирмы «Хейншель». Он только распорядился поработать над усилением броневой защиты и артиллерийского вооружения.

На показе присутствовало много народу, и известие о том, что скоро у немцев на вооружении появится танк, неуязвимый для советских танков и артиллерии, достигло слуха Филиппа Ильича Головина. Ему во что бы то ни стало захотелось заиметь хоть один образец такого танка. А пока его агентура поручила задание добывать все сведения, относящиеся к этому чудо-танку.

И последний из «Большой четверки» — Вильгельм Канарис.

У адмирала тоже было хлопотное и беспокойное лето. Военно-экономический потенциал Советского Союза рос и крен вопреки всем довоенным прогнозам немецких аналитиков. На фронт во все большем количестве поступали новые образцы вооружений. Сколько бы у русских ни горело танков и самолетов, с востока бесперебойно поступали новые эшелоны с техникой и людьми. Красная Армия не только стремительно восстанавливала потери, сколь огромны они бы ни были, но и увеличивала свою численность и оснащенность. За Уралом наладилось производство вооружений и боеприпасов всех видов в невиданных до войны масштабах. Два года назад никто и предположить не мог, что Советский Союз способен производить оружие в таких количествах и такого качества.

Но сильнее советских заводов Канариса беспокоил подполковник фон Гетц.

Если бы стокгольмские переговоры с русскими прошли успешно, то его можно было бы и в звании повысить и дубовые листья к Рыцарскому кресту присовокупить, сделать героем и только йотом растворить в пространстве и времени. А теперь, когда переговоры окончились провалом и едва ли не скандалом, подполковник становился ненужным и опасным свидетелем против него самого, Вильгельма Канариса.

Шелленберг выжмет из фон Гетца все, до последней капли. Не просто для того чтобы выслужиться перед Гиммлером — это-то как раз нормально, это само собой — а для того чтобы свалить адмирала с должности, объединить две разведки — военную и политическую — и самому возглавить новую мощную разведслужбу. Причем у Шелленберга сейчас развязаны руки. Он может провести расследование по-тихому, только для рейхсфюрера, и тогда Канарис гарантированно идет под суд.

Это можно сделать с помпой, торжественно, на весь Рейх. Так, чтобы весь мир услышал, что Германия ведет переговоры с Советским Союзом и Советский Союз не уклонился от этих переговоров.

Доказательства? Пожалуйста! Вот они — целый адмирал и целый подполковник. Попробуй не поверить! Черчилль и Рузвельт поверят непременно. Раскол антигитлеровского блока большевиков и западных демократий от этого станет неизбежным.

Вот только сам Канарис может не увидеть, как он будет разлетаться на куски. Его чуть раньше расстреляют за измену родине по приговору военного трибунала. Неплохо, конечно, принять мученическую смерть во имя Великой Германии. Но — для фанатика. Роль искупительной жертвы адмирал не спешил примерять на себя, и поэтому «героем» предстояло стать фон Гетцу.