Если ты, то я - Ивонн Вун

На внутренней поверхности каждой парты имеется сканер отпечатка пальца. Если нажать на него, поверхность стола превратится в сенсорный экран.

В прошлом году с Фабрики исключили ученика за то, что он обозвал Ларса Лэнга трусом и фальшивкой.

Последнее утверждение вызвало во мне недоумение: зачем кому-то обзывать Ларса Лэнга трусом или фальшивкой? Из любопытства я провела под столом ладонью, но нащупала только присохшую жвачку и поморщилась. Вот за это я и ненавидела «ХодятСлухи».

Я щелкнула на следующий бутон, и при виде собственного имени внутри меня сжался тугой узел.

Шиа Чань просит свою нейросеть говорить ей всякие непристойности перед сном.

Однажды Шиа Чань спросила у Умницы, каково это – когда тебя целуют.

Акции Шиа Чань упали в цене до восьми.

Мое лицо вспыхнуло. В день заселения, разбирая вещи и беседуя с Умницей, я спросила ее, каково это – когда тебя целуют, просто чтобы послушать, что она скажет. А Эй Джей записал наш разговор на свой дрон. Значит, сплетни разместил он.

Мне тут же показалось, что все вокруг смотрят на меня и пересмеиваются. Единственным, кто оставался в стороне, был Маст.

На всякий случай я решила заглянуть в «Волт»: достала его из бумажника и нажала пальцем на карточку. Как обычно, на поверхности возникли пять иконок. Я тыкнула на стрелу, и по экрану побежала строка, показывающая акции всех учеников класса. Тогда я увидела, что у всех курс – десять долларов, а у меня – семь.

Я пробыла в Калифорнии менее сорока восьми часов, не посетила ни одного занятия, но уже была последней в классе.

– Все не так плохо, – попыталась утешить меня Амина.

Спасибо, что не спросила, какое из утверждений правдиво.

– Эй, семерка, – окликнул меня Эй Джей через несколько мест. – Ну и что там правда?

Ничего не скажешь, хитро придумал: написал одну правду, одну ложь и одну полуправду – восемь вместо семи. Конечно, все полезли проверять, действительно ли мои акции упали в цене. Собственно, он написал две правды под видом одной.

– Тут все ложь, – ответила я, решив, что лучше все отрицать.

Мика и Дрю расхохотались. Майк не поддержал их, но и не остановил. Кейт посмотрела на меня с сочувствием. Значит, тоже уже прочитала. Амина бросила яростный взгляд на Эй Джея, потом повернулась ко мне.

– Тот, кто это сделал, понимает, что в честной борьбе ему тебя не одолеть.

– И многие еще ни с кем не целовались, – прошептала Кейт. – Ты не одна такая.

Мне хотелось спроектировать на кожу изображение того, что меня окружало, чтобы полностью слиться со столами и стульями.

– Я уверена, что большинство здесь не целовались, – подхватила Сима. – Это же программисты.

Я нуждалась во вживляемом чипе, который сделал бы меня невидимой.

– Мне уже приходилось целоваться, – твердо заявила я и почему-то тайком бросила взгляд на Маста. К счастью, он смотрел на доску.

– Да? – невинным голосом произнесла Кейт. – Я просто подумала, что одно из утверждений – правда.

– Все три – вранье, – настойчиво повторила я и предательски покраснела.

Я чувствовала острую необходимость изобрести инструмент, который вырежет меня из этой действительности и переклеит во внепространственный буфер обмена, где я останусь до конца своих дней и буду существовать на пороге реальностей, как призрак.

– Эй, семерка, – сказал кто-то у меня за спиной.

Смысл существования пропал. Я диск, флоппи-диск. Собрание энциклопедий. Бесполезная и устаревшая. Обо мне будут вспоминать лишь с жалостью и насмешкой. Я еще сильнее вжалась в стул.

– По крайней мере никто не верит, что ты мастурбируешь на свою нейросеть, – успокоила меня Амина. – Хотя и в этом нет ничего такого, если тебе нравится.

– Я таким не занимаюсь. И это слабое утешение.

– Сегодня только первый день учебы, – напомнила Амина. – Ты еще поднимешь свои акции.

– Вот именно, – сказала я. – Только первый день. Как такое возможно?

– Это из-за вчерашнего, – тихо ответила Кейт. – Ларс ведь говорил, что алгоритм учитывает не только успехи в учебе, но и общественное мнение о тебе и твоем продукте.

– Круто. Значит, так он оценил мое прилюдное унижение.

– Ну хоть не ниже, – сказала Амина.

Это тоже мало утешало. Я тяжело вздохнула, но тут открылась дверь и в класс вошел очень странный человек. У него был такой вид, будто он живет в домике из фольги, а по выходным мастерит загадочные предметы из обломков металла. Его редкие седые волосы были собраны в хвост, а поверх рубашки надет жилет рыбака, на котором можно было насчитать не меньше восьми карманов. Из одного человек достал очки, из другого – ручку и листок бумаги. Развернув его, он перечислил наши имена, потом представился мистером Ковальски.

– Наши занятия – это мозаика из разных тем, в которых, на мой взгляд, вам необходимо разбираться, если вы хотите как-то выделиться на общем фоне программистов, слетающихся сюда каждый год, чтобы продвинуть свои идеи. Я не сторонник пустой болтовни и долгих знакомств, поэтому перейдем сразу к делу. Во-первых, структура данных. Как вы знаете, она помогает нам организовать информацию так, чтобы было легко и удобно ее искать или корректировать. Все вы в той или иной степени знакомы с этим понятием, но здесь вас научат создавать более сложные структуры данных и алгоритмы их наиболее эффективного использования. Но сначала мне надо понять ваш уровень знаний.

Он постучал по белой доске за своей спиной, и, ко всеобщему удивлению, она превратилась в экран, на котором появилась матрица из нулей и единиц.

– Откройте свои ноутбуки, – сказал Ковальски. – Найдите мне на этой сетке самый большой квадрат, состоящий только из единиц. – Он вытащил из очередного кармана сэндвич. – У вас есть время до тех пор, пока я не прикончу эту восхитительную лодочку с индейкой.

Все зашуршали, принимаясь за дело. Я открыла среду разработки. Замерцал курсор.

Надо было перестать думать про свои акции, Эй Джея и его тупых дружков. Я приехала сюда, чтобы официально стать программистом, и нельзя было отвлекаться на ерунду. Что мне там писал ПостоянствоОбъекта? Я – не такая, как все. Я – черная дыра. Я – мощное гравитационное поле, втягивающее в себя энергию.

В программировании не бывает одного правильного варианта. Это все равно что запекать курицу: существует множество способов. На один рецепт уходит много часов, на другой – несколько минут. Можно приготовить курицу с хрустящей корочкой или пересушить ее, сделать сочной или очень нежной. Некоторые рецепты чрезвычайно трудоемкие, другие – совсем простые; можно добавить кучу специй, а можно положить один чеснок. Понятно было, что квадрат найдут все, но тут значение имел способ – быстрый, простой, изящный и негромоздкий.

Я обдумала несколько вариантов решения задачи Ковальски и уже начала печатать, но тут пришло сообщение на «фабричную» почту. Меня приглашали в общий чат, где уже беседовали несколько человек под незнакомыми никами.

G8mer88: Вы что, еще не закончили? Понятно же, что ответ – 7

Я покраснела.

2blpentr810: уже готово. Сделал за 7 минут

30parsecs: эй, кто-нибудь, поужинаем вместе? Встречаемся в 7

stringmealong: давайте попозже? Как насчет 7:07?

Aggrorhytm69: может, лучше закажем? 7 пицц.

Я оглядела класс, но все сидели склонившись над ноутбуками и деловито стучали по клавишам. Тогда я уставилась на Эй Джея, погруженного в задание. Он поднял на меня глаза и холодно, угрожающе улыбнулся.

Закрыв чат, я принялась торопливо набирать код. Времени почти не осталось. Ковальски уже съел четверть сэндвича, а у меня еще конь не валялся. У окна быстро набирал текст Маст, не отрывая глаз от экрана. Зачем ему было так стучать? Кейт рядом со мной легко скользила по клавишам длинными пальцами. Сидящая через несколько столов Сима, нависнув над ноутом, бормотала что-то себе под нос, а Амина достала из сумки блокнот и делала пометки, поглядывая на экран. Краем глаза я увидела, что за окном возникла какая-то фигура. Дрон? Я повернула голову, но это оказалась колибри.

Я уже просматривала код, проверяя, везде ли закрыла скобки и правильно ли выстроила синтаксические конструкции, когда Ковальски объявил, что время истекло. Он поочередно выводил наши коды на экран и подробно разбирал их.

Очень быстро стало понятно,