Там, где кружат аспиды - Олеся Верева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
— Знаешь, хоть и не молится мне род людской, да за жизнью я их наблюдаю. Боле того, я им жизнь и даю, — с этими словами Мокошь несколько раз прокрутила колесо огромного ткацкого станка, стоящего у стены её светлой, красиво убранной комнаты.
Сотни новых нитей вырвались из-под спиц колёса и устремились вниз по лестнице, слившись со своими предшественницами, спешащими к веретёнам Доли и Недоли. Лёля почтительно отступила, чтобы, убереги её Род, кощунственно на нитку судьбы чьей-то не наступить.
— Я вижу всё, что в Яви происходит, — продолжала Мокошь, неторопливо поворачивая колесо, рождающее новые и новые нити. — Я знаю, как Скипер-змей с твоей помощью на Явь напал, многих взмахов ножниц мне раздолье ваше стоило… Не смущайся так, говорю как есть. Под заклятьем ты была, потому и не виню.
— До недавнего момента я и сама о том не знала, — ответила робко Лёля и перевела взгляд на подрагивающие огоньки свечей в деревянном подсвечнике. Когда-то таким же пламенем прошлась она по жизням чужим. — Это странно, винить себя в том, чего вспомнить не могу? Винить отца за то, что из нас троих оставил память только Морене?
— Не скажу, что отца твоего не понимаю. Зачем мучить себя мыслями о том, что изменить не дано? Но раз уж прознала ты про старые проступки свои и сестёр, просить тебя о помощи хочу.
— О помощи? Да чем же я вам, Мокоши Великой, помочь смогу? — Лёля удивилась неожиданной просьбе. И ещё больше её удивило осознание того, что ей очень хочется быть полезной этой красивой, благородной богине.
— Смертей в Яви стало больше, чем того положено. Боги на Древе мироздания не просто так рождаются — каждому Родом своя забота определена, даже тёмным богам Нави. Благодаря этому, круговорот жизни на Древе происходит. Но нарушилось что-то в равновесии сил высших. Присядь, — Мокошь опустилась на резной деревянный стул у ткацкого станка, а Лёле указала на лавку рядом. — Слышала я, путь в Явь ты ищешь. Зачем?
— Ну… — Лёля села на лавочку, сжала в пальцах ткань белой юбки, выдохнула. Хотела глаза опустить, чувства спрятать, но передумала. Храбрость свою собрала, да прямо перед собой глянула. — Я и сама не понимаю. Сначала хотела я бога одного явьского повидать, хотела батюшке доказать, что и без него прожить могу, а теперь… После того, что увидела я в хоромах ваших, жуть, как мне не терпится на мир другой хоть глазком одним взглянуть! Узнать, каково это, когда над головой не только звёзды, ощутить, что такое дождь, может быть, Полудницу встретить, ту, нить которой паутинке подобна…
«А ещё кажется мне, что сердце, ланью трепещущее, только в Яви, под светом солнца её, обрести можно», — про себя дополнила Лёля, но Мокошь хитро прищурилась. Так, словно смогла прочесть её мысли.
— Я будто не в полную силу жила до того, как Нянюшка тайны о прошлом моём открыла. А как с вами встретилась, так и вовсе мне кажется, что раньше я сон смотрела, а теперь проснуться готова, — закончила Лёля.
— Коли сон-то был, так хороший, — Мокошь нежно улыбнулась, а глаза её теплее стали, ласковее. — Что делать будешь, если Явь не такой окажется, какой ты её представляешь? И боль тебе там встретиться может, и обман. Как, впрочем, и счастье великое. В этом и прелесть Яви — всё пережитое там на контрасте ярче проявляется, нежели здесь, в Прави, где тишь и благодать.
— Вы уж меня простите, но такими мудрёными словами говорите, что запуталась я. Боль, обман, счастье великое — не ведомо это мне. — Лёля всё-таки смутилась. А Мокошь вдруг рассмеялась.
— Забавная, брат, Берегиня у тебя, — снова возвела она глаза куда-то к потолку терема. — Дитя сущее. Послушай меня, дитя, — теперь Мокошь смотрела на Лёлю, — сделаю я то, что ты хочешь, врата в Явь для тебя открою. Постой, не всё я сказала, — перебила она Лёлю, готовую рассыпаться в благодарностях, — взамен пообещай мне по совести поступать и как бы трудно ни было с пути выбранного не сворачивать.
— Так и не собиралась я, — Лёля удивилась данному ей наказу. — Я же ненадолго в Явь. Только Догоду найду, прощение выпрошу и обратно в Правь вернусь. Больше нечего мне в Яви делать — нет у меня там друзей, нет знакомых.
— Хм, — ухмыльнулась Мокошь, а огоньки свечи рядом с ней затрепетали, то ли сквозняком потревоженные, то ли дыханием строгой красавицы. — Не права ты, есть у тебя в Яви друг. А другие в дороге долгой сыщутся.
— Опять путаете вы меня, загадками говорите. Все подружки мои в Прави остались, — опечалилась Лёля.
— Ну-ну, губки-то не надувай. Морщины появятся, на Недолю похожа станешь.
Лёле казалось, что Мокошь подначивает её, потешается, глядя на переживания богини меньшей, неопытной. И тем не менее обиды Лёля отчего-то не ощущала. Наоборот, верила, что Мокошь не случайно в дом свой её пригласила, а сейчас на крепость проверяла. И решила Лёля, что раз попросила Мокошь её с пути не сворачивать, так она сейчас и начнёт.
— Мокошь Великая, известно вам, где Догода, бог ветра южного, живёт? — без обиняков спросила Лёля, поразившись уверенности в собственном голосе.
— Догода? Жив он, и это всё, что сказать могу. Даже то, как выглядит, не знаю. Я в Яви уже пару тысячелетий не показывалась. — Мокошь снова повернула гигантское колесо судьбы. — Мне отсюда, с кроны Древа мироздания, наблюдать за ней сподручнее. Да и за богами следить интерес малый, — Мокошь задумчиво повела плечами. — Жизнь у них больно долгая и скучная. Люди гораздо увлекательнее.
— Ну хоть жив, — обрадовалась Лёля, представляя, как скоро сможет снова познакомиться с давним другом.
— Кстати, про это. Важную вещь тебе скажу, послушай внимательно. Боги смертны, как и люди. — Мокошь потянулась к шее и сняла тонкую цепочку с монеткой из серебра — овальной, с дырочкой в центре. — Разница в том, что люди навсегда в Навь уходят, а боги к Роду поднимаются, чтобы через тысячу лет переродиться. Да боюсь, ребёнок, не по нраву тебе будет в пустоте, коли
