Экстремальная любовь - Никола Марш

Конечно, лучше бы ей прекратить плясать по комнате, а открыть быстренько свой ноутбук и сделать список общих вопросов Роману, это поможет, пока он совсем не ушел от дела.

Ава жмурилась от удовольствия: «Это был определенно лучший обед, который я когда-либо пробовала».

И самый лучший компаньон, который у нее был когда-то. Она смотрела на другой конец стола, и люстра бросала соблазнительные тени на красивое лицо Романа, отчего ей приходилось сдерживаться, чтобы не потянуться и не погладить его по щеке.

— И как я собираюсь залезть в мой гидрокостюм после этого, мне непонятно, — сказал он, отправляя последний кусок шоколадного торта себе в рот.

Гидрокостюм… облегающий его тело…

Поднимая бокал с вином, она потянулась вперед к нему:

— Если тебе нужна помощь…

Он засмеялся на ее неуклюжую попытку флиртовать.

— Только если ты пообещаешь заняться вейкбордингом[4] вместе со мной.

— Ни в коем случае.

Он хмыкнул:

— Ты неофит в спорте.

Изображая возмущение, она покачала пальцем:

— Я должна тебе сказать, что проявляла большой интерес к австралийскому футболу, с тех пор как переехала в Мельбурн. И смотрела теннис. И иногда гольф.

Он фыркнул:

— Это потому, что тебе нравится глазеть на широкоплечих мужчин в обтягивающих шортах.

Ее губы скривились от смеха.

— Хорошо, твоя взяла. Может быть, я пойду посмотреть на тебя, привязанного к лодке на смехотворной маленькой доске? Скажи, мне нужно брать бинокль или нет?

Он пожал плечами:

— Неофит и извращенка.

Ей нравились его улыбки и смех, веселые шутки. Ужины с Леоном состояли из обычных вопросов — «Как прошел день? Какие планы на завтра?» — и ожидаемых ответов — «Хорошо. Работа, как обычно». Не было никакого стеба, или шуток, или флирта, просто двое людей, сосуществующих в одном доме.

Понимая сейчас, насколько ей тепло и уютно с Романом, Ава подумала, что стоило бы развестись уже давно.

Щелкнув пальцами, она произнесла:

— Этот неофит собирается нарисовать тебя в очень выгодном свете в своей статье, если тебе повезет, так что будь паинькой.

Он шутливо отдал ей салют:

— Принято. Не хотелось брать журналиста со стороны.

Она почувствовала отвращение при упоминании журналистов. Она не станет похожей на них — не будет придумывать бред и публиковать вздор, когда у нее недостаточно информации. Она будет тщательно проверять все факты.

Ей нравилось, что «Глобтроттер» — уважаемый журнал, который любят во всем мире за статьи о путешествиях и интервью с интересными людьми. Тот факт, что ей доверили написать одно из таких интервью, приводил ее в трепетный восторг.

— У меня громадный список вопросов к тебе, и первый из них: почему ты так стремишься к публичности?

Тень мелькнула на его лице, перед тем как чарующая улыбка вернулась опять, она даже удивилась, не показалось ли ей это.

— Ты говорила, что видела некоторые экстремальные виды спорта по телевизору?

— Ты имеешь в виду олимпийские виды мероприятий для сумасшедших, которые хотят сломать шею, прыгая со зданий и мостов?

Его глаза сузились, но он не мог скрыть изумления:

— Ты смеешься надо мной.

— Может быть, немножко.

— В любом случае, — он сделал движение, как будто закрывает на молнию свой рот, как если бы предлагал ей примолкнуть, пока она наслаждалась словесным спаррингом с ним, — конкуренты любят это, фанаты слетаются стаями. Моим инвесторам выгодно повысить популярность экстремального спорта, то есть чем больше я буду маячить на экране телевизора, на радио и в прессе, тем лучше.

Дрожь пробежала по ее спине. То, что он только что описывал, было ее величайшим кошмаром.

— Но ведь ты лицо управляющей компании?

Его брови нахмурились.

— Да, и мне нужно как можно больше и чаще быть на публике.

Аву снедало любопытство — он любил спорт, любил свою работу, так почему он так неохотно обсуждает публичность своей профессии? Может быть, Романа тоже достают папарацци?

Из того, что она узнала вчера вечером, это было неочевидно. Она посмотрела, что пишут о нем в Интернете, чтобы определиться, какие вопросы ему нужно задать. Ее удивило, что его имя упоминается так часто. Парень был просто любимцем прессы во всем мире. Принимая во внимание его внешность и физическую форму, это неудивительно, но количество статей в спортивных и в гламурных изданиях внушало мысль о том, что он поощряет подобную рекламу. Так отчего у Романа такое нежелание говорить сейчас?

— Слушаю тебя.

Она притворилась, что размышляет.

— Ты говорил, мне нужно написать о том, как важны и изменчивы условия в экстремальных видах спорта: особенности гор для скалолазов, свойства снега для сноубордистов, высота и ширина волн для серферов.

Она засмеялась, когда он шутливо скорчил гримасу недоверчивости:

— Ты обманывала, что ты неофит.

— Ага.

— При такой дерзости, кто знает, что ты напишешь обо мне?

— Только факты.

— Рад это слышать.

Его плечи расслабились, и складка между бровей разгладилась. С ним тоже журналисты выкидывали какие-то фокусы? Она ничего не нашла страшного, когда смотрела, что пишут о нем в Интернете. Но может, как генеральный директор управляющей компании, он не мог допустить, чтобы в прессу попал какой-то негатив?

Ава знала — если что-то попало в сеть Интернета, оно остается там навсегда. Она намеренно не смотрела, что о ней пишут в Интернете. Она знала, что там нет ничего о бесчисленных благотворительных мероприятиях, которые она посещала, ни о деньгах, которые она собирала в фонды для нуждающихся, ни о посещении детских домов, которым она попечительствовала. О нет, она нашла бы там отвратительные, скандальные статьи про ее развод. В них Леона представляли как слабого мужа-простофилю, которому наставляет рога фригидная стерва.

«Неудивительно, что он оставил ее, она же Снежная королева» — это было самое безобидное, что они писали. И она знала почему.

Ава ненавидела быть в центре внимания. Обижалась на вмешательство прессы в личную жизнь. Она ненавидела все это, ей хотелось спрятаться от взглядов за спиной своего отца, затем Леона, разбиравшегося с прессой.

Они были с журналистами оживленными и общительными, она вела себя замкнуто и отстраненно. Она отказывалась от бесчисленных предложений интервью для газет и журналов.

Тем не менее, когда ее брак дал трещину, те же самые журналы решили, что это время расплаты, и начали писать о ней полную чушь, которая до сих пор ранила ее, несмотря на все попытки забыть все.