Девушка с ложью на сердце - Яна Розова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошло несколько минут, и раздался винтовочный выстрел.
«Он пустил в дело Драгунова, – понял Седов, ощущая, что его рыжие волосы становятся дыбом. – Наверняка зарядил заранее. Рома, Рома, что ты натворил?!»
Подбегая к забору, он вспомнил про камеры. Накинул на голову капюшон куртки, а на нижнюю часть лица натянул ворот свитера.
Наконец оказался на месте происшествия. Романова «тойота» стояла в метре от ворот, слегка разошедшихся от удара, передняя часть машины была основательно смята. Искореженный капот салютовал небесам, передние крылья были согнуты, но правая фара продолжала упрямо светиться. И прямо под ней лежал молоденький паренек, как догадался Пашка, прошитый пулей.
Пашка склонился к нему. Охранник был мертв, на спине и груди были мокрые пятна, ощущался запах крови.
– Я не хотел, – услышал Пашка за спиной. – Я почти машинально…
– На хрена ты стрелял в пацана? – мрачно спросил Пашка, рыская в свете фар. Он мечтал найти гильзу.
– Это самооборона! Я подъехал, врезался в ворота, машина назад откатилась, тут он уже подбежал, раскричался. Стал пистолетом мне грозить. Я выскочил из машины, вытащил винтовку и… Прости меня, я не хотел…
– Рома, ты просто…
От возмущения Пашка захлебнулся словами.
Тут же нашлась и гильза.
– Давай Элю искать, – перебил его Роман.
Рыжий алкоголик в отчаянии осмотрелся, увидел щель в помятых носом «тойоты» воротах, прикинул что-то про себя.
– Валить отсюда надо, – заметил он деловито, продолжая разглядывать щель в воротах. – Ладно, ты из своей тачки возьми документы, оружие, телефон. Мы ее отгоним отсюда подальше и потом заберем. А я пока…
Словно загипнотизированный, Паша шагнул к воротам и просочился сквозь неровное отверстие между ворот.
– Я тут не пролезу! – крикнул Роман ему вслед.
– Жди меня, – ответил Седов, опуская голову перед окуляром видеокамеры, установленной над дверью в башню.
Он потянул ручку двери на себя, она не поддавалась. Бегом Пашка вернулся к Роме, который все пытался протиснуть свое расплывшееся тело в щель между створками ворот, выхватил у него из рук винтовку и вернулся к двери. Один выстрел с пяти шагов разворотил замок. Такой же выстрел размолотил камеру. Седов надеялся, что запись ведется на карту памяти, вставляемую в камеру, и не поступает на компьютер в доме.
Вторую гильзу от Драгунова Паша нашел, а третью – не смог. Впрочем, было уже некогда. Слегка оглушенный Павел Петрович, потирая ушибленное отдачей плечо, положил винтовку на землю и вошел в башню.
* * *Внутри было тихо и темно. Слабые блики света попадали в помещение только со двора, где светились несколько фонарей на углах забора.
Помня, что свет он видел в нижних этажах, Паша пошел вперед, пока не наткнулся на перила лестницы. Осторожно спустился вниз, на ощупь обнаружил дверь. Она была не заперта.
Паша вошел внутрь. Осторожно пошарил по стене возле двери, нащупал светильник, нажал на его клавишу. Вспыхнул свет, и Паша остолбенел.
Подвал был большим и почти пустым. Видимо, им совсем не пользовались, если не считать крайние случаи. Например, казнь непослушной девушки со светлыми волосами.
Паше приходилось и раньше видеть мертвые тела, но к этому зрелищу он привыкнуть так и не сумел. Сегодня же, трезвый, усталый, он почти ничего не ощутил, увидев ее, еще недавно такую живую, такую хитрую, такую умную, лежащей здесь, на земляном полу. Она была мертва – вокруг ее тела землю пропитала кровь.
Седов склонился над ней. Дутая легкая куртка Эли была застегнута до горла, однако интуиция подсказала Паше, что под ней что-то не так. Паша опустил ворот свитера, освободив нижнюю часть лица, глубоко вдохнул через нос, выдохнул через рот и потянул за собачку замка.
На открывшемся горле любительницы анекдотов зоркий Пашин глаз разглядел несколько синяков. Она была задушена, а потом…
– Эля?! – услышал Седов за своей спиной тихий голос Романа. – Это я ее убил!
Обернувшись, Паша понял, что тот сейчас потеряет сознание. Серый, как пепел, с блуждающим взглядом и трясущимися руками, Роман прикрывал рот руками, чтобы не закричать.
Ему было чего испугаться. Паша уже расстегнул куртку до конца, обнажив грудь девушки со светлыми волосами, на которой зияла ужасная рана. Но Роман не разглядел того, что увидел Паша: у Эли не было сердца.
Глава 14
ДЕЛО ДРЯНЬ!
Утро добрым не бывает. Эта истина заново открылась Седову, едва рассвет проник в окна его маленькой квартиры. Словно петух, встречающий первый луч солнца, заголосил телефон. С трудом открывая мутные глаза, Пашка проклинал мерзавца Белла за все хорошее, что тому удалось сделать для человечества. Телефон продолжал названивать, и пара недобрых пожеланий была отнесена на счет настойчивого звонаря. Однако вместе с разбуженным сознанием проснулось и глубоко запрятанное вчерашнее потрясение: Эля.
Паша дотянулся до телефона.
– А… – Первая попытка произнести короткое слово была неудачной. Пересохшее горло не желало издавать звуков. Кашлянув, Паша попробовал еще раз, и вышло лучше: – Алло!
Но он опоздал. В трубке щелкнуло, раздались гудки отбоя. Подождав немного повторного звонка, Седов зевнул, пытаясь вернуть сон принудительно, и, не добившись результатов, отправился на кухню. Там он дождался, пока закипит чайник, налил себе кофе и только тогда позволил воспоминаниям напасть на себя.
…Обнаруженное в подвале сразило Романа напрочь. Из человека он превратился в амебу, что Пашу слегка разозлило. Постаравшись не допустить, чтобы Роман разглядел тело Эли во всех деталях, он утащил его из подвала. Вместе отставной сыщик и муж девушки со светлыми волосами оттолкали «тойоту» от ворот в лесополосу, где Паша, вооружившись фонариком, облазил весь салон машины, с тем чтобы оставить как можно меньше улик. Он рассчитывал, что сектанты в милицию не обратятся, но гарантий тому не было.
На обратном пути от злосчастного хутора Березового до города – пешком, к несчастью рыжего алкоголика, – Роман замучил Пашку причитаниями. Пашке и жаль было толстяка, и очень хотелось сунуть кляп ему в рот. Он и сам был подавлен случившимся, особенно потому, что не поверил очередному «волки, волки!» бедной Эли.
Через три изматывающих часа они добрались до города. Простились у дороги, где Пашка поймал для вдовца такси. Сам он решил пройтись до самого дома в надежде проветрить мозги.
Садясь в машину, Роман судорожно вздохнул.
– Я уеду отсюда, – сказал он. – Прощай, Паша!
Седов кивнул ему, пообещав себе, что сегодня же забудет все это. Если Роман решится обратиться в милицию, то это его дело…
Итак, сказал себе Паша, допив кофе и покончив с воспоминаниями о прошлой ночи, все приключения позади, можно начинать пить прямо сейчас. Паша достал заветную свою заначку, поставил на стол, нашел в шкафчике рюмку, налил. Каждое действие он пытался наполнить предвкушением счастливейшего мига – первого легкого хмеля, который ему даже нравился. Поднес рюмку ко рту, ощутил прикосновение к чувствительным обонятельным рецепторам водочных флюидов и… поставил рюмку на стол.
Тут из-за дома, стоявшего напротив Пашиного, высунулся первый луч солнца, осветив кухню. Седов прикрыл рукой покрасневшие от недосыпа глаза.
– Э! – протянул он с досадой. В словарном эквиваленте это означало: «Если и пить не могу – дело дрянь!»
И тогда он признал очевидное: третий глаз снова был в деле. Он сообщал информацию, выбросить из головы которую не мог даже человек, еще при жизни решивший не жить: в секте творятся темные делишки, скорее всего, ритуальные жертвоприношения, потому что из груди девушки со светлыми волосами вырезали сердце. Полгорода состоят в этой секте, и к чему это все приведет? Что, если каждому из членов секты понадобится принести по жертве дьяволу или кому там надо приносить эти жертвы? Простейшие расчеты подсказывают – другая половина города будет просто вырезана сектантами.
«Ну, как-то так, – невесело усмехнулся Паша, глядя мимо своей водки, – плюс-минус…»
Хотелось поговорить с кем-нибудь, кто был бы сведущ в делах такого рода, но на память нужное имя пришло не сразу. Оно будто бы вилось вокруг рыжей головы уже некоторое время, но не могло пробиться в эту голову, потому что Седов в свое время запретил своему сознанию впускать его. Он предвидел, что от имени отца Сергия протянется цепочка к другим именам и образам, а от этого затеплится огонек воспоминаний, разгорится в пожар, и запылает однажды обожженная душа, а это больно, этого не хочется! Но имя уже проросло в мозгу, делать было нечего.
Паша достал из секретера старый блокнот в красной дерматиновой обложке, нашел номер телефона священника и набрал его. Отец Сергий узнал Пашу сразу, будто бы звонок Седова был воплощением его собственного желания поговорить со своим другом-алкоголиком. Пашка попросил о встрече, получил согласие и отсоединился.
