Три миллиона лет до нашей эры - Геральд Матюшин

Я вышел из палатки и взглянул на небо. Снова безоблачный день, снова безупречное утро пустыни... Я вымыл лицо и взял чашку кофе у лагерного повара. Том Грей присоединился ко мне за кофе. Том был аспирантом, приехал в Хадар изучать ископаемых животных и растения, реконструируя насколько возможно точно типы и взаимоотношение того, что жило здесь в различные времена в отдаленном прошлом, и климата того времени. Моя собственная цель — причина для экспедиции — были гоминидные ископаемые: кости вымерших предков человека и его близких родственников. Я интересовался доказательствами эволюции человека. Но понимал, что наши поиски должны были быть подкреплены работой таких специалистов, как Том.

— Так что у нас на сегодня? — спросил я. Том сказал, что он наносит места находок ископаемых на карту.

— Когда ты пойдешь маркировать местонахождения 162?

— Я не совсем точно представляю, где это 162, — сказал он.

— Ну, тогда я покажу тебе его.

Я не собирался идти этим утром с Греем...

Я должен был остаться в лагере в это утро, заниматься бумажными делами, но я не остался. Я чувствовал сильный подсознательный толчок, побуждение идти с Томом, и я послушался побуждения. Я записал для себя в дневнике: „Ноябрь 30.1974. Местонахождение 162 — с Греем до обеда. Чувство хорошее“.

Как палеоантрополог, человек, который изучает ископаемых предков человека, я сверхсуеверен. Многие из нас такие потому, что в работе мы зависим в большой мере от везения. Ископаемые мы находим чрезвычайно редко, и есть палеоантропологи, которые за всю жизнь так и не нашли ни одного ископаемого. Я один из наиболее везучих. Это всего мой третий полевой сезон в Хадаре, а я уже нашел их несколько. Я знаю, что я счастливый, и не пытаюсь скрывать этого. Вот почему в своем дневнике я записал: „чувство хорошее“. Когда поднимался утром, я чувствовал, что это один из тех дней, когда судьба дарит счастье. Один из тех дней, когда может случиться удивительное».

Однако большая часть утра ничего не дала... Грей и Джохансон сели в экспедиционный четырехместный автомобиль и медленно двинулись к местонахождению 162. Это была одна из сотен стоянок, которые были намечены в процессе разведки Хадара для детального исследования геологии и ископаемых.

В Хадаре, который является пустынной страной голых скал, гравия, песка, останки древних животных располагались почти на поверхности. Хадар — центр пустыни Афар, древнего дна озера, теперь высохшего и заполненного отложениями, которые хранили историю прошлых геологических событий. Здесь можно было проследить падавшую здесь миллионы лет назад вулканическую пыль и пепел, отложения грязи и наносы ила, смытые с далеких гор, снова слой вулканической пыли, снова грязь и т. д. Эти события проявлялись, как слои в ломтике пирога, в овраге молодой реки, которая недавно прорезала здесь дно озера. В Хадаре дожди редки, но когда они приходят, всезаливающий ливень за сутки выдает шестимесячную норму.

Голая почва не может сдержать эту воду. С ревом ее несет в овраги, прорезая их и вынося все больше ископаемых на поверхность... Но вернемся к рассказу Джохансона:

«Грей и я поставили машину на склоне одного из таких оврагов. Мы постарались поставить ее так, чтобы полотняная сумка с водой оставалась в тени. Грей нанес местонахождение на карту. Потом мы вышли и начали делать то, на что большинство членов экспедиции тратит большую часть своего времени: мы начали осматривать склоны оврага, медленно двигаясь вдоль их и выискивая кусочки ископаемых.

Некоторые люди хорошо находят ископаемых. Другие совсем безнадежны. Это требует практики, тренировки глаз для того, чтобы видеть только то, что необходимо видеть. Я никогда не видел таких хороших поисковиков, как люди Афара. Они проводят все свое время, всматриваясь вдоль скал и песков. Они имеют острый глаз, их жизнь зависит от этого. Все что-либо необычное они замечают сразу. Один быстрый квалифицированный взгляд на все эти камни и гальки, и они уже заметили пару вещей, которые человек, не знакомый с пустыней, и не заметит.

Было еще далеко до полудня, а температура была уже около 43°. Мы нашли немного: несколько зубов вымершей лошади Гиппариона, часть черепа вымершей свиньи, несколько зубов антилопы, кусочки челюсти обезьянки. Мы уже имели большие коллекции таких костей, но Том намеревался добавить их к тем частям, которые были еще неясными.

— Я собрал достаточно, — сказал Том. — Когда двинемся обратно?

— Прямо сейчас. Но только вернемся этой дорогой и по пути осмотрим дно вон того оврага».

«Этот овраг был за гребнем возвышения, где мы работали в то утро. Его по меньшей мере дважды досконально обследовали другие сотрудники, которые не нашли ничего интересного.

Однако, ощущая в себе предчувствие „счастья“, я решил сделать маленький крюк. Фактически в овраге не было костей. Но как только мы решили уйти, я заметил что-то лежащее на склоне.

— Это кусочек руки гоминида, — сказал я.

— Не может быть. Он такой маленький. Это от обезьянки.

Мы встали на колени и осмотрели косточку.

— Уж очень маленькая, — повторил Грей.

Я покачал головой — гоминид.

— Почему ты так уверен? — спросил он...

— Та косточка справа от твоей руки, она тоже от гоминида! — воскликнул Грей. Это была обратная сторона маленького черепа. Несколькими футами дальше лежала кость бедра.

Мы встали и увидели другие кости на склоне: пара позвонков, часть таза. Невероятная, невозможная мысль мелькнула в моем мозгу — все это от того же гоминида.

— Неужели они все соберутся вместе? Может быть, они были частями одного, крайне примитивного скелета? Но такого скелета еще никогда не было найдено. Нигде.

— Взгляни сюда, — сказал Грей. — Ребро.

— Я не могу поверить этому, — сказал я. — Я просто не могу верить этому.

— Тебе лучше поверить этому! — закричал Грей. — Это здесь. Правее, сюда! — Его голос перешел в стон. Я присоединился к нему. На 45-градусной жаре мы начали прыгать вверх и вниз. Без каких-либо четких чувств мы обнимались, потные, вонючие, падали на раскаленные гальки, вскакивали. Маленькие коричневые кусочки теперь уже казались несомненно частью одного скелета, который лежал около нас.

— Мы должны перестать прыгать, — сказал, наконец, я. — Мы можем наступить на что-нибудь. Может быть, здесь несколько индивидуумов, все смешаны. Давайте остынем, до тех пор, пока не придем в лагерь и не уверимся абсолютно точно в том, что все кости сходятся.

Мы собрали пару кусочков челюсти, заметили точно место и поехали в лагерь.

В четверти мили от лагеря Грей стал давить на клаксон автомобиля и длинными сигналами созывал ученых, которые купались в реке.

— Мы нашли это! — орал он. — О боже, мы добыли это! Мы получили его целиком!

После обеда весь лагерь был в овраге. Разделившись по участкам, мы собирали массовый материал. Это заняло полностью три недели. Когда все закончилось, то у нас было несколько сот кусков костей, представлявших около 40% скелета. Не было ни одной кости-дубля».

Но один ли это был индивидуум? По предварительному изучению это было трудно сказать, ничего подобного еще не находили. Лагерь гудел от возбуждения. В первую ночь никто не ложился спать совсем.

Джохансон рассказывает:

«Мы говорили и говорили. В лагере была пленка с популярной песней — „Люси в небе с бриллиантами“. И песня эта опоясывала ночное небо, и мы повторяли ее много раз, снова и снова. Это был незабываемый вечер. Я больше не помню такого. Новое ископаемое получило имя Люси, и оно так стало известно с тех пор, хотя ее законный номер в коллекционной записи Хадара — AL288-1.

— Люси? — этот вопрос я получал всякий раз от того, кто первый раз видел кости ископаемого. Я всегда объяснял.

— Да, она была женщиной. Мы были на седьмом небе от того, что нашли ее.

Тогда следовал другой вопрос:

— Как вы узнали, что это была женщина?

— По ее тазу. Мы нашли ее тазовые кости и крестец. У женщины таз открыт больше, чем у мужчин, для того чтобы мог родиться большеголовый ребенок.

Следующий:

— Она была гоминид?

— Она — да. Она ходила прямо. Она двигалась так же хорошо, как и мы.

— Гоминиды все ходят прямо?

— Да.

— Это что, главное отличие гоминид?»

На этот вопрос не просто ответить. Потому что мы еще не знаем точно, когда появились первые гоминиды. Почему, откуда они происходят. Ученые говорят так: гоминиды есть прямоходящие приматы. Гомо — человек. Гоминиды — семейство человека. Все, кто ходит прямо из человекообразных, — это гоминиды. Все люди — гоминиды, но не все гоминиды были людьми.

Оставив пока эти трудные вопросы, подведем итоги находкам Хадара.

В Хадаре найдена не только Люси. За первые три года раскопок там было найдено 350 костей гоминид — сочленение колен, челюсти, останки целой «семьи» гоминид со стоянки 333. В целом — останки группы мужчин, женщин и подростков. Каждая особь имела свои особенности. Это давало возможность изучить вариации предков. Вместе они составляли коллекцию порядочного размера. Она была еще не больше южноафриканской, но далеко превосходила ее по качеству. Здесь был наиболее представительный целый скелет, все остальные останки были намного лучшей сохранности. И главное, коллекция останков предков была точно датирована, чего не было в южноафриканских коллекциях.